Блюменталь, Фелиция

Фелиция Блюменталь Felicja Blumental
Дата рождения	28 декабря 1908(1908-12-28)
Место рождения	Варшава, Польша
Дата смерти	31 декабря 1991(1991-12-31) (83 года)
Место смерти	Тель-Авив, Израиль
Страна	Польша
Профессии	пианистка
Инструменты	фортепиано, клавесин

Фелиция Блюменталь (польск. Felicja Blumental; 28 декабря 1908, Варшава — 31 декабря 1991, Тель-Авив) — польская пианистка.

Родилась в семье скрипача. Начала учиться музыке в пятилетнем возрасте, в 10 лет впервые выступила с концертом. Окончила Варшавскую консерваторию, ученица Збигнева Джевецкого (фортепиано) и Кароля Шимановского (композиция), позднее совершенствовала своё исполнительское мастерство в Швейцарии под руководством Юзефа Турчиньского.

В 1935 г. вышла замуж за художника Маркуса Мицне. В 1938 г. супруги покинули Польшу, обосновавшись сперва в Люксембурге, затем в Ницце и наконец, с 1942 г., в Бразилии, где вскоре приняли бразильское гражданство. После успешного дебюта в Рио-де-Жанейро Блюменталь дала более 100 концертов в разных латиноамериканских странах. В 1954 г. семья Мицне-Блюменталь вернулась в Европу, с 1962 г. жила в Милане, с 1973 г. в Лондоне. Умерла Блюменталь во время гастролей в Израиле. Похоронена на кладбище Кирьят-Шауль в Тель-Авиве.

С юных лет центральным автором в репертуаре Блюменталь был Фридерик Шопен, её записи мазурок Шопена принадлежат к числу образцовых. В дальнейшем, однако, — отчасти под влиянием мужа, — интересы Блюменталь значительно расширились, в том числе в сторону малоизвестных и полузабытых авторов; среди записей Блюменталь, в частности, фортепианные концерты Карла Черни, Фердинанда Риса, Джона Филда, Дж. Б. Виотти (переработка Д. Штейбельта). Обретя вторую родину в Бразилии, Блюменталь пропагандировала музыку этой страны, в том числе сочинения Эйтора Вилла-Лобоса, посвятившего ей свой Пятый фортепианный концерт (Блюменталь исполнила мировую премьеру 8 мая 1956 года в Лондоне с оркестром «Филармония» под управлением Жана Мартинона). Из польских композиторов с Блюменталь сотрудничали, в частности, Витольд Лютославский, оркестровавший для неё свои Вариации на тему Паганини, и Кшиштоф Пендерецкий, посвятивший ей Партиту для клавесина с оркестром.

Портреты Блюменталь написали Кеес ван Донген и Цугухару Фудзита.

Имя Блюменталь носят музыкальный центр и библиотека в Тель-Авиве.

Отрывок, характеризующий Блюменталь, Фелиция

– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.