Блюменталь-Тамарина, Мария Михайловна

Мария Блюменталь-Тамарина
Имя при рождении:	Мария Михайловна Климова
Дата рождения:	4 (16) июля 1859(1859-07-16)
Место рождения:	Санкт-Петербург, Российская империя
Дата смерти:	16 октября 1938(1938-10-16) (79 лет)
Место смерти:	Москва, СССР
Гражданство:	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР
Профессия:	актриса театра и кино
Карьера:	1911—1938
Награды:

Мари́я Миха́йловна Блюмента́ль-Тама́рина (урождённая — Климова; 1859, Санкт-Петербург — 1938, Москва) — русская советская актриса театра и кино. Народная артистка СССР (1936), одна из первых 13 человек, удостоенных этого звания.

Биография

Мария Блюменталь-Тамарина родилась 4 (16) июля 1859 года в Санкт-Петербурге, в семье бывшего крепостного крестьянина, управлявшего домами помещика Кашина.

В 1875 году окончила Мариинскую женскую гимназию в Санкт-Петербурге, получив диплом домашней учительницы.

С 1885 года начала играть на любительской сцене. В 1887 году дебютировала в профессиональном Летнем театре в Петровском парке Москвы (роль Китти в спектакле «Кин, или Беспутство и гений» по пьесе А. Дюма-отца). В 1889 году играла в «Театре мелодрам и разных представлений» (бывший театр «Скоморох»), возглавляемом М. В. Лентовским.

В 1890—1901 годах много гастролировала, играя в провинциальных театрах Тифлиса, Владикавказа, Ростова-на-Дону, Харькова.

Вернувшись в Москву, в 1901—1914 и 1921—1933 годах — актриса Театра Корша (с 1920 — «3-й театр РСФСР. Комедия», с 1925 — «Комедия (бывший Корш)», позднее Московский драматический театр). В 1914—1915 годах — актриса Театра Суходольских, в 1918—1920 — Показательного государственного театра.

Огромную роль в творчестве актрисы сыграл режиссёр Н. Н. Синельников, с которым она работала с 1894 по 1910 годы.

В 1933—1938 годах — актриса Малого театра в Москве.

Характерной особенностью сценической деятельности актрисы было то, что она играла возрастные роли.

Дебют в кино состоялся в 1911 году.

Мария Блюменталь-Тамарина умерла 16 октября 1938 года в Москве. Похоронена на Новодевичьем кладбище.

Семья

• Муж (с 1878) — Александр Эдуардович Блюменталь-Тамарин (ум. 1911), актёр.
• Сын — Всеволод Александрович Блюменталь-Тамарин (1881—1945), актёр, заслуженный артист РСФСР (1926), во время Великой Отечественной войны перешел на сторону немцев, сотрудничал с нацистским министерством пропаганды, которым руководил Геббельс .

Награды и звания

• Заслуженная артистка РСФСР (1925)
• Народная артистка РСФСР (1928)
• Народная артистка СССР (1936)
• Орден Ленина (23.09.1937)
• Орден Трудового Красного Знамени (23.02.1937)

Творчество

Роли в театре

• 1891 — «Без вины виноватые» А. Н. Островского — Галчиха
• 1894 — «Гроза» А. Н. Островского — Феклуша
• 1894 — «Таланты и поклонники» А. Н. Островского — Домна Пантелевна
• 1896 — «Волки и овцы» А. Н. Островского — Анфуса
• 1896 — «Власть тьмы» Л. Н. Толстого — Матрёна
• 1896 — «Дядя Ваня» А. П. Чехова — няня Марина
• 1896 — «Гроза» А. Н. Островского — Кабаниха
• 1901 — «Дети Ванюшина» С. А. Найдёнова — Арина Ивановна
• 1909 — «Дни нашей жизни» Л. Н. Андреева — Елизавета Антоновна
• 1936 — «Слава» В. М. Гусева — Мотылькова
• 1937 — «На берегу Невы» К. А. Тренёва — Князева
• «Ревизор» Н. В. Гоголя — Пошлёпкина

Роли в кино

1. 1911 — Живой труп — Лиза
2. 1916 — Весёлый питомничек — Анна Марковна Казельская, начальница закрытого пансиона
3. 1916 — Звезда, блеснувшая вдали — мать артистки Элизы, старая сводня
4. 1923 — Комбриг Иванов — попадья
5. 1923 — На крыльях ввысь — жена Глаголева
6. 1924 — В дебрях быта (короткометражный) — бабушка
7. 1925 — Дорога к счастью — Арина
8. 1925 — Его призыв — бабушка Катя
9. 1925 — Кирпичики — Сидоровна
10. 1926 — Крепыш — мать Крепыша
11. 1926 — Машинист Ухтомский — Сапожникова
12. 1926 — Последний выстрел (среднеметражный) — бабка Лукерья
13. 1927 — Дон Диего и Пелагея — Пелагея Дёмина
14. 1928 — Василисина победа — бабушка Зайчиха
15. 1928 — Два соперника — мать Фирсова
16. 1928 — Седьмой спутник — бывшая прислуга
17. 1929 — За ваше здоровье (короткометражный)
18. 1929 — Матрос Иван Галай — мать
19. 1932 — Встречный — жена мастера Бабченко
20. 1933 — Интернационал (монтажный, короткометражный) — в используемых фрагментах
21. 1934 — Крестьяне — эпизод
22. 1935 — Подруги — Фёкла Петровна
23. 1936 — Искатели счастья — Двойра
24. 1937 — Дочь Родины — бабка Марфа
25. 1938 — Новая Москва — бабушка

Ссылки

• [www.russiancinema.ru/template.php?dept_id=3&e_dept_id=1&e_person_id=1600 Блюменталь-Тамарина на сайте Энциклопедия отечественного кино]
• [www.maly.ru/!_work/history/blumentaltamarinam1.html Отрывок из книги Н. А. Смирновой «Воспоминания», посвящённый Марии Михайловна Блюменталь-Тамариной]
• Блюменталь-Тамарина Мария Михайловна // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>

Отрывок, характеризующий Блюменталь-Тамарина, Мария Михайловна

Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.


На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.