Блюментрост, Иван Лаврентьевич

Иван Лаврентьевич Блюментрост нем. Johann Blumentrost
Президент Медицинской канцелярии
1721 — 1730
Предшественник:	Р. К. Арескин
Преемник:	И. Х. Ригер
Рождение:	1676(1676) Москва
Смерть:	1756(1756) Санкт-Петербург
Отец:	Л. А. Блюментрост
Образование:	Кенигсбергский университет, университет Галле, Лейденский университет
Учёная степень:	доктор медицины
Профессия:	медик

Ива́н Лавре́нтьевич Блюментро́ст (1676, Москва — 1756, Санкт-Петербург) — известный аптекарь, глава Медицинской канцелярии в 1721—1730 годах. Лейб-медик Петра I, Екатерины I и царевича Алексея.

Биография

Средний сын Л. А. Блюментроста.

Для получения образования в 1698 году выехал в Германию. Обучался в течение двух лет в Кенигсберге, позже в 1700 году отправился продолжать обучение в Галле, где в 1702 году защитил диссертацию «Теория и практика пульса». Путешествуя, он посетил Голландию, побывал в Лейденском университете и вернулся морем через Архангельск в Москву.

Карьера

Стал одним из соратников Петра I, в 1707 году он определён в лейб-медики к царскому наследнику и молодым княжнам, позже назначен полковым врачом, сопровождал императора в военных походах. В Санкт-Петербурге жил в Немецкой слободе в одном доме с братом Л. Л. Блюментростом.

Высочайше представил проект преобразования медицинского дела в России. За верную и беспорочную службу он получил от государя в 1718 году в подарок Гатчинскую мызу и по 1732 год являлся её владельцем, где ему приписывается устройство первого регулярного аптекарского огорода.

По утверждению этого проекта назначен архиатром (главой медицинской службы России), и в период 1721-1730 годов возглавлял Медицинскую канцелярию (с 1722 — президент). С 1720-х годов для работы был определён участок для Аптекарских огородов и недалеко от его дома было построено новое ведомственное здание.

В 1728 году в Москве по его инициативе открыт прообраз современной поликлиники — учреждена лечебница для приходящих больных при Московской придворной аптеке.

Карьера пошла на спад после смены власти — при Анне Ивановне впал в немилость, и в 1731 году был отстранён от должности по причине якобы найденных беспорядков в аптеке.

Указом императрицы он был уволен в отставку, его имения (кроме усадьбы Куммолово) были отняты.

Когда дом в Москве сгорел во время пожара известный врач состоял в крайней нужде и был вынужден просить «вспоможения» у казны.

В возрасте 79 лет Иван Блументрост скончался и был похоронен возле храма Самсония Странноприимца на Малой Невке в Петербурге на одном кладбище с братом Лаврентием.

Труды

По распоряжению императора Петра I в 1700 году написал книгу об обязанностях лагерного врача — «блюстителя здравия в Московском войске».

Литература

• Блументрост, Иоганн Деодат // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Экземплярский А. В. Блументрост, Иван Богдан // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Блюментрост, Иван Лаврентьевич

– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.