Блюхер (паровоз)

Blücher
«Блюхер» на работе в Киллингворте (1820-е)
Основные данные
Страна постройки	Великобритания Великобритания
Главный конструктор	Джордж Стефенсон
Годы постройки	1814
Ширина колеи	1422 мм (4 фута 8 дюймов)
Конструкционная скорость	до 6,4 км/ч
Технические данные
Осевая формула	0-2-0
Служебный вес паровоза	6 т
Диаметр движущих колёс	0,9 м
Диаметр цилиндров	203 мм
Ход поршня	609 мм
Эксплуатация
Blücher на Викискладе

«Блюхер» (нем. Blücher) — один из первых в мире паровозов и самый первый паровоз Джорджа Стефенсона. Получил имя в честь прусского фельдмаршала Гебхарда фон Блюхера.

История создания и постройки

В 1813 году в мастерских при Вайламских шахтах был построен паровоз «Пыхтящий Билли», в нынешнее время он кажется ничем не примечательным, но тогда это был огромный шаг в паровозостроении, так как на нём впервые среди грузовых паровозов того времени не использовались дополнительные приспособления для повышения силы тяги, лишь сила сцепления гладких колёс с гладкими рельсами. Паровоз выглядел неуклюже и относительно медленно передвигался, но уже тогда в нём виднелись преимущества паровозной тяги над лошадьми.

Среди тех, кто усмотрел преимущество паровозов, был и мало кому тогда ещё известный механик, а по совместительству и часовой мастер Джордж Стефенсон, который интересовался не только внешним видом и устройством, но и постройкой и результатами испытаний паровоза. Он работал на Киллингвортских копях, где как и на многих других подобных предприятиях вагонетки тянулись лошадьми. Однако проходившие в это время Наполеоновские войны привели к росту цен на корма, что в свою очередь сделало использование лошадей весьма затратным. В результате уже в марте 1813 года Стефенсон пишет письмо (текст письма был написан его другом-клерком, так как Джордж был малограмотен) лорду Равенсворту — одному из трёх начальников компании, с просьбой предоставить средства на постройку одного-двух паровозов. В письме указывалось на большое преимущество использования передвижных паровых машин для тяги вагонеток, так как использование местного угля, добываемого на этих самых копях, делало эксплуатацию машин куда дешевле, по сравнению с животной силой. В письме даже было указано на то, что пароходы уже доказали своё преимущество над парусными судами, а паровозы Стефенсон соглашался построить сам. К тому времени у начальства мастер Джордж Стефенсон был на хорошем счету: шахтные машины работали без сбоев, а их конструкция порой улучшалась, позволяя расширить применение механизмов. В дальнейшем Стефенсон лично встречается с начальником компании и получает средства на создание первого паровоза.

Стефенсон лично разработал чертежи, по которым после в местной мастерской обычными кузнецами началась постройка паровоза. Руководил производством также Стефенсон, которому особо пригодились умения, как по починке часов, так и по обслуживанию больших шахтных машин. Имя своему паровозу Стефенсон дал в честь прусского фельдмаршала Блюхера, известного рядом побед над войсками Наполеона. Многое во внешнем виде паровоза говорило о влиянии конструкции вайламских паровозов.

Судьба паровоза

25 июля 1815 года на участке пути с подъёмом в 0,3 % были проведены испытания паровоза, в ходе которых он провёл состав из восьми гружённых повозок общим весом около 30 тонн со скоростью до 4 миль в час (6,4 км/ч). В дальнейшем, в процессе эксплуатации паровозa, стала явна ошибкa применения зубчатой передачи, так как она громко скрипела при движении, особенно при износe зубцов. Также недостаточной оказалась мощность парового котла, что часто приводило к остановкам. Однако ни Стефенсон, ни начальник компании разочарованы не были, так как преимущества паровоза над лошадьми всё же были показаны. Вскоре Стефенсон создаст новый паровоз собственной конструкции — «Киллингворт», который уже будет принципиально отличаться от «Блюхера».

До настоящего времени «Блюхер» не сохранился, хотя в отдельных музеях и сейчас можно увидеть его подлинные масштабные модели.

Литература

• Забаринский П. [vivovoco.astronet.ru/VV/BOOKS/STEPHENSON/CONTENT.HTM Стефенсон (серия «Жизнь замечательных людей»)]. — Москва: Журнально-газетное объединение, 1937.

Отрывок, характеризующий Блюхер (паровоз)

Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.