Бляхин, Павел Андреевич

Павел Андреевич Бляхин
Место рождения:	село Верходым, Петровский уезд, Саратовская губерния, Российская империя
Гражданство:	Российская империя Российская империя → СССР СССР
Род деятельности:	прозаик, сценарист, журналист
Годы творчества:	1919—1961
Направление:	социалистический реализм
Жанр:	проза, повесть, пьеса
Язык произведений:	русский
Награды:
[lib.ru/PRIKL/BLYAHIN/ Произведения на сайте Lib.ru]

Па́вел Андре́евич Бля́хин (13 [25] декабря 1886, Саратовская губерния — 19 июня 1961, Москва) — активный участник революционного движения и Гражданской войны в России, советский партийно-государственный деятель, писатель, сценарист и журналист. Член РСДРП с 1903 года.

Биография

Родился 13 (25) декабря 1886 года в селе Верходым Петровского уезда Саратовской губернии (ныне Шемышейский район Пензенской области) в семье чернорабочего. В четырёхлетнем возрасте остался без матери. Рос на прокормлении у родственников, батрача на своего дядю. Окончил церковно-приходскую школу в селе Селитренном Енотаевского уезда Астраханской губернии. В 1903 году уехал в Астрахань, устроился учеником наборщика в одну из типографий.

Революционная деятельность

Вскоре приобщился к политической борьбе: в 1903 году вступил в подпольный рабочий кружок РСДРП, печатал и распространял листовки, прокламации, доставал для типографии шрифт. В июне 1904 — июле 1905 года Павел Бляхин жил в Баку, работая переплётчиком в переплётной мастерской. Был организатором социал-демократических кружков на нефтяных промыслах, участвовал во всеобщей стачке нефтяников, за что был арестован и заключён в Карсскую крепость.

В октябре 1905 года амнистирован. Уехал в Москву, где установил связь с Московским комитетом РСДРП. Был агитатором, боевиком-дружинником, участвовал в Декабрьском вооружённом восстании. В 1906 году стал партийным организатором Городского района. По поручению Московского комитета вёл работу в профсоюзах, стал членом первого совета профсоюзов Москвы и его исполнительной комиссии.

Осенью 1907 года П. А. Бляхин вошёл в состав Московского комитета РСДРП. Вскоре опять был арестован и сослан на три года. С ноября 1911 года находился в политической ссылке в городе Вельске Вологодской губернии. В ноябре 1913 года бежал и перешёл на нелегальное положение.

С ноября 1913 по февраль 1917 года вёл подпольную работу в Комитетах РСДРП(б) в Москве, Баку, Костроме, Тифлисе. Февральская революция застала Бляхина в Баку, где он вошёл в состав президиума Бакинского Совета рабочих депутатов.

Советский период

С мая 1917 года П. А. Бляхин уже в Костроме, где его избрали председателем губернского Костромского Совета. С апреля 1918 по май 1920 года являлся председателем Костромского горисполкома и губисполкома.

С мая 1920 года — на Украине, председатель губернского ревкома Одессы, с 3 сентября 1920 — Екатеринославского. Принимал участие в разгроме махновщины.

С ноября 1920 по декабрь 1922 года был ответственным секретарём Костромского губкома РКП(б).

С декабря 1922 по март 1926 года — снова в Баку. В 1925 году занял должность председателя Главполитпросвета Азербайджана, а после его реорганизации возглавил отдел народного образования. Являлся членом Центрального комитета Азербайджанской компартии (большевиков), участвовал в работе Центральной контрольной комиссии ЦК АКП(б).

20 марта 1925 года на заседании Кинокомиссии ЦК обсуждался вопрос об укреплении кадрового состава киноорганизаций работниками-коммунистами. В результате обсуждения было принято решение о введении П. А. Бляхина в состав художественного совета по делам кино при Главполитпросвете РСФСР.

С марта 1926 по июнь 1927 года работал заместителем заведующего отделом печати ЦК ВКП(б) С. И. Гусева, членом коллегии Главлита от отдела печати ЦК ВКП(б).

С июня 1927 по декабрь 1928 года — член правления «Совкино». С декабря 1928 по октябрь 1934 года — заместитель председателя Главреперткома (Ф. Ф. Раскольникова, К. Д. Гандурина, О. С. Литовского).

С октября 1934 по ноябрь 1939 года П. А. Бляхин — председатель ЦК Союза кинофотоработников СССР, литературно-сценарный работник на дому. В ноябре 1939 — июле 1941 года — главный редактор сценарного отдела киностудии «Мультфильм».

Участие в Великой Отечественной войне

В июле 1941 года 54-летний Павел Андреевич Бляхин стал красноармейцем 22-го полка 8-й Краснопресненской дивизии народного ополчения на Западном фронте. В эту дивизию вместе с рабочими Трёхгорной мануфактуры, сахарного завода, вчерашними школьниками на войну ушли многие представители столичной интеллигенции. Дивизия была занята на строительстве оборонительных рубежей, вступила в бой 4 октября 1941 года, фактически была уничтожена 6—7 октября 1941 года. Роту, в которую попал П. А. Бляхин, называли «писательской», так как в ней служили многие другие известные литераторы (Р. Фраерман, Э. Казакевич, А. Бек, С. Злобин и др.). Затем, с октября 1941 по апрель 1943 года, он служил специальным корреспондентом армейской газеты 49-й армии, с апреля 1943 по январь 1945 года — спецкором армейской газеты 61-й армии Западного, 2-го и 3-го Белорусского фронтов. За годы войны опубликовал 60 фронтовых очерков и рассказов. С января 1945 года — писатель, член Союза писателей СССР.

Литературная деятельность

Павел Бляхин начал свою литературную деятельность ещё в 1919 году. В 1920-х годах он написал несколько пьес. В 1923—1926 годах опубликовал приключенческую повесть «Красные дьяволята» («Охота за голубой лисицей»), по первой части которой был поставлен одноимённый фильм (1923), пользовавшийся большой популярностью. Уже после его смерти по мотивам «Красных дьяволят» был поставлен популярный советский героико-приключенческий фильм «Неуловимые мстители» (1966), за которым последовали два продолжения.

Является автором автобиографической трилогии «На рассвете» (1950), «Москва в огне» (1956), «Дни мятежные» (1959), которая посвящена первой русской революции.

Киносценарии

• На рассвете, Через победу к миру, Падение Коммуны, Во имя бога. Сценарий, 1925;
• Большевик Мамед. Сценарий. М., 1925;
• Иуда. Сценарий. М., 1929;
• 26 бакинских комиссаров; Наместник Будды. Сценарий. М., 1936.
• В чаду кадильном; Крест и пулемёт; Красные дьяволята // Драматургия кино. М., 1952;

Общественно-партийная деятельность

Делегат IX, X съездов РКП(б) и XIV съездов ВКП(б), IV и VI съездов Азербайджанской КП(б). Член Общества старых большевиков с 1927 года.

Умер 19 июня 1961 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 8).

Награды

• орден Ленина (07.10.1955)
• орден Отечественной войны I степени (20.02.1944)
• орден Красной Звезды (16.05.1943)
• медаль «За боевые заслуги» (28.03.1942; был представлен к ордену Красной Звезды)
• медаль «За оборону Москвы»

Семья

Жена — Хана Соломоновна Топоровская-Бляхина (1899—1977), работница Моссовета.

 Издания

• Бляхин П. Красные дьяволята. Илл. В. В. Кошелева — Вологда: Северо-Западное книжное изд-во, 1968. — 128 с. Тираж: 200 000. 

Литература

• Миловидов В. Л. [bondandothers.ru/creators/born-time/ Рождённый временем]. Документальная повесть о жизни и деятельности П. А. Бляхина. — Кострома, 2000. — 141 с.
• Человек удивительной судьбы (о П. А. Бляхине) / Миловидов В. Л. Страницы российской истории: избранные статьи и очерки. — Кострома, КГУ имени Н. А. Некрасова, 2006. — 443 с. — ISBN 5-7591-0633-3

Ссылки

• [opentextnn.ru/censorship/russia/sov/personalia/leader/kollegium/?id=3911 Зеленов М. В. Биография П. А. Бляхина на сайте «Открытый текст»]
• [www.knowbysight.info/BBB/11157.asp Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898—1991]
• [web.archive.org/web/20130406060957/novodevichye.narod.ru/blyahin-pa.html Надгробие П. А. Бляхина на Новодевичьем кладбище]

Отрывок, характеризующий Бляхин, Павел Андреевич

Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.