Боабдиль

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Мухаммед XII Абу Абдаллах
араб. أبو عبد الله محمد الثاني عشر<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Эмир Гранады
1482 — 1483
Предшественник: Абу-ль-Хасан Али
Преемник: Абу-ль-Хасан Али
Эмир Гранады
1487 — 1492
Предшественник: Мухаммад XIII аз-Загалл
Преемник: Государство прекратило своё существование
 
Вероисповедание: Ислам
Рождение: 1459(1459)
Гранада
Смерть: 1527 или 1533
Фес, Марокко
Род: Насриды
Отец: Абу-ль-Хасан Али
Мать: Айша аль-Хорр
Супруга: Мораяма

Мухаммед XII Абу Абдаллах, известный как Боабдиль (араб. أبو عبد الله محمد الثاني عشر‎, 1459, Гранада — погиб в 1527, по другим источникам в 1533, Фес) — последний эмир Гранады в 1482—1483 и 1485—1492 годах.





Биография

В 1482 году взошел на престол Гранадского эмирата с помощью Абенсерагов после свержения своего отца Абу-ль-Хасана Али, прозванного Мулей Хасан (1464—1482).

Причиной изменения на престоле был конфликт в недрах династии Насридов. Абу-ль-Хасан Али хотел передать власть сыновьям, родившимся от христианской наложницы Исабéль де Соли́с, захваченной в плен, дочери испанского полководца Санчо Химéнеса, в исламе принявшей имя Сорайя. Она не могла примириться с его главной женой Айшей аль-Хорр, бывшей матерью Боабдиля. Боязнь, что Мулей Хасан назначит наследниками трона детей Сорайи, подтолкнула Айшу вступить в заговор с аристократическим кланом Абенсерагов, чтобы свергнуть с престола Абу-ль-Хасана Али и посадить на трон Боабдиля. Хитростью высвободив сына из заточения, Айша организовала побег Боабдиля в Гуадис, где он встал во главе войска клана Абенсераги. Некоторое время спустя, 5 июля 1482 года Боабдиль торжественно вступил на Гранадский престол, находившийся в состоянии войны с Королевством Кастилии и Леона.

В 1483 Мухаммед XII был взят в плен после поражения от испанцев в Лусене. Обрел свободу после смерти своего отца в 1485. Ему пришлось пойти на уступки Королевству Кастилии и Леона. Боабдилю удалось объединить Гранадский эмират, но его власть становилась всё слабее. Испанцы выигрывали всё новые сражения, а гражданская война продолжалась, поскольку Мухаммед XIII пытался вернуть себе власть. В 1487 испанцы завоевали Мáлагу. Боабдиль попросил помощи у турецкого султана, но помощь последнего была ограниченна нападениями пиратов на побережье. В 1489 пала Альмерия.

В 1491 году началась осада Гранады. 2 января 1492 Мухаммед XII капитулировал, сдав город католическим королям — Изабелле Кастильской и Фердинанду Арагонскому. Это событие ознаменовало конец Реконкисты.

После падения Гранады Боабдиль жил до 1494 года в предоставленных ему испанцами поместьях в Альпухáррах. Затем он переехал в Фес, где жил под присмотром султана Абу аль-Аббас Ахмад ибн Мухаммада. Безуспешно пытался получить возмещение Гранаде.

Боабдиль погиб в 1527 (по другим источникам в 1533) году в Фесе, сражаясь во главе фесских войск против мароккского императора. Место, с которого Боабдиль бросил последний взгляд на Альгамбру, ещё и поныне иногда называют «последний вздох мавров»[1] или перевал «Вздох Мавра» (es:Puerto del Suspiro del Moro).

В искусстве

  • В 1595 году Хинес Перес де Итa опубликовал роман «Повесть о Сегри и Абенсеррахах». Основная часть книги посвящена событиям, происходящим в Гранаде в последние годы перед взятием Гранадского эмирата Католическими королями и завершением Реконкисты.
  • В 1892 году Мориц Мошковский написал оперу «Боабдиль — последний король мавров».
  • К югу от Гранады есть горный перевал, называемый Суспи́ро-дель-Мóро (то есть Вздох Мавра, es:Suspiro del Moro), где, по преданию, Боабдиль последний раз взглянул на Гранаду и, вздохнув, безутешно заплакал. В 1995 году Салман Рушди опубликовал книгу «Последний вздох Мавра» (The Moor’s Last Sigh, El último suspiro del morо), посвященную этой теме. По легенде, именно здесь мать сказала Боабдилю: «Не сумевший защитить Гранаду как мужчина, оплакивает её как женщина» («Llora como mujer lo que no has sabido defender como un hombre»).
  • Является одним из персонажей 2-го сезона испанского исторического телесериала «Изабелла»

Напишите отзыв о статье "Боабдиль"

Примечания

  1. Бобдиль // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Литература

Отрывок, характеризующий Боабдиль

Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»