Боба и слон
Поделись знанием:
К:Фильмы 1972 года
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…
Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?
Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.
Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.
| Боба и слон | |
 | |
| Жанр |
детский фильм |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях |
Денис Кучер |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
Киностудия «Ленфильм». Объединение телевизионных фильмов |
| Длительность |
63 мин. |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Боба и слон» — советский полнометражный цветной художественный фильм для детей, поставленный на Киностудии «Ленфильм» в 1972 режиссёром Аугустом Балтрушайтисом.
Содержание
Сюжет
Пятилетний мальчик Боба проводит время в зоопарке, где его мама продаёт мороженое. Его дружбе со слоном завидует дочь служителя зоопарка, Марина. И ей удаётся убедить Бобу, что все игры слона — его собственные забавы. После этого Боба к слону не приходит.
Когда вечером посетители разошлись, слон отправляется искать своего маленького друга в город, вызывая своим появлением смятение у жителей. Вернуть слона обратно в зоопарк удаётся только Бобе с Мариной.
В ролях
В главных ролях
- Денис Кучер — Боба (роль озвучила Маргарита Корабельникова)
- Арина Аракелова — Марина
- Гелий Сысоев — служитель зоопарка, отец Марины
- Ирина Куберская — мама Бобы, продавщица мороженого в зоопарке
- Георгий Штиль — Игорь Аркадьевич, директор зоопарка
- Юрий Соловьёв — капитан-танкист
В ролях
- Борис Аракелов — лейтенант милиции
- Елена Андерегг — бабушка Бобы
- Татьяна Бузян — эпизод
- Лилия Гурова — женщина в очереди
- Герман Колушкин — водитель фуры
- Владимир Костин — милиционер
- Борис Лёскин — главный администратор цирка
- Александр Липов — милиционер на мотоцикле
- Алексей Смирнов — водитель поливальной машины
- Анатолий Степанов — милиционер, дежурный в отделении
- Аркадий Трусов — сторож в зоопарке
- Любовь Тищенко — билетёрша
- Олег Хроменков — водитель самосвала
- Вера Титова — пассажирка автобуса (в титрах не указана)
Съёмочная группа
- Автор сценария — Виктор Голявкин
- Режиссёр-постановщик — Аугуст Балтрушайтис
- Главный оператор — Николай Строганов
- Художник-постановщик — Лариса Шилова
- Композитор — Станислав Пожлаков
- Звукооператор — Арнольд Шаргородский
- Режиссёр — Ольга Баранова
- Оператор — А. Горбоносов
- Текст песен — Глеба Горбовского
- Редактор — Никита Чирсков
- Художник по костюмам — Л. Дудко
- Грим — Г. Вдовиченко
- Монтаж — Татьяны Пулиной
- Дрессировщик слона — Борис Баранов
- Ассистенты:
- режиссёра — Б. Манилова, В. Кравченко
- оператора — К. Тихомиров
- Комбинированные съёмки:
- Оператор — Дмитрий Желубовский
- Художник — В. Соловьёв
- Ленинградский государственный концертный оркестр
под управлением — Анатолия Бадхена - Директор картины — Андрей Лавров
Музыка в фильме
- В фильме звучит песня «Розовый слон» (муз. Станислав Пожлаков на стихи Глеба Горбовского) в исполнении Димы и Иры Кирюхиных (?).
Где баобабы вышли на склон,
Жил на поляне розовый слон.
Может и был он чуточку сер,
Обувь носил он сотый размер...
- В радиоэфире зоопарка звучит песня «Топ-Топ» (также на музыку С. Пожлакова) в исполнении Майи Кристалинской.
Песня «Розовый слон»
Песня «Розовый слон», написанная для фильма Станиславом Пожлаковым на стихи Глеба Горбовского, после выхода фильма приобрела особую популярность[1]. Она вошла в репертуар многих детских вокальных коллективов, рекомендуется к прослушиванию на уроке литературного чтения в младших классах при изучении творчества Глеба Горбовского[2][3].
Эстрадным исполнителем песни стал Женя Осин. Песня «Розовый слон» вошла в его альбом 2001 года «Бублик и батон»[4]. Песня входила в репертуар Елены Дриацкой.
Факты
- В фильме снимался питомец Ленинградского зоопарка африканский слон Бобо (единственный африканский слон, содержавшийся в этом зоопарке за всю его историю)[5]. Слон снялся также в фильмах «Сегодня — новый аттракцион», «Старожил» и других[5]. По воспоминаниям художника Владимира Светозарова, во время всего съёмочного периода Бобо жил на Ленфильме, гулял в садике киностудии и был всеобщим любимцем[1].
- В 1975 году ленинградским издательством «Детская литература» была издана киноповесть В. Голявкина «Боба и Бобоша» по мотивам сценария фильма с иллюстрациями Светозара Острова (тираж — 150 000 экземпляров)[6].
Напишите отзыв о статье "Боба и слон"
Примечания
- ↑ 1 2 Оксана Ермошина. [www.vppress.ru/stories/I-po-ulitce-vodili-i-bulkoi-kormili-15542 «И по улице водили, и булкой кормили...»]. «Вечерний Петербург» № 219(24775) от 30 ноября 2012.
- ↑ О. С. Бондарь. [xana75.rusedu.net/post/4066/39496 Урок литературного чтения, 2 класс. Г. Горбовский. «Розовый слон».], xana75.rusedu.net.
- ↑ Елена Левицкая. [www.uchmet.ru/library/material/145554/ «Самое обыкновенное чудо»]. Методический портал.
- ↑ [www.e-osin.com/images/disco/disc9.jpg Евгений Осин. Обложка диска «Бублик и батон»]
- ↑ 1 2 В. Е. Гарутт. [lenzoo.ru/russian/history/ind16.html «Слоны в Санкт-Петербурге»], часть 4, lenzoo.ru.
- ↑ В. Голявкин. [www.book-illustration.ru/index.php/category/index.php?option=com_flippingbook&view=book&id=204:boba-i-bobosha&catid=16:ostrov&tmpl=component «Боба и Бобоша»] (киноповесть). — Л.: Детская литература, 1975. — 63 с. 150 000 экз., book-illustration.ru.
Ссылки
- [mkrf.ru/registr/detail.php?ID=110063528&ganr=&strana=&year_from=1&year_to=106&kateg=&color=&nud=&firm_z=&keywords=&q=%C1%EE%E1%E0+%E8+%F1%EB%EE%ED «Боба и слон»]. Государственный регистр фильмов. Министерство Культуры Российской Федерации. Проверено 17 мая 2013. [www.webcitation.org/6GsRUCjqa Архивировано из первоисточника 25 мая 2013].
- [www.lenfilm.ru/catalogue/cat_1972.htm «Боба и слон»] (недоступная ссылка с 17-05-2013 (3991 день) — история) Аннотированный каталог фильмов киностудии «Ленфильм» 1918—2003
- [2011.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=2&e_movie_id=540 «Боба и слон»] на сайте «Энциклопедия отечественного кино»
- [old.tvkultura.ru/news.html?id=54124 «Боба и слон»]. Теле- и художественные фильмы. Телеканал «Культура». Проверено 17 мая 2013. [www.webcitation.org/6GsRVbPXW Архивировано из первоисточника 25 мая 2013].
- [ruskino.ru/mov/2499 «Боба и слон» на Ruskino]
- «Боба и слон» (англ.) на сайте Internet Movie Database
Отрывок, характеризующий Боба и слон
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…
Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?
Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.
Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.
