Бобжиньский, Михал

Михал Бобжиньский польск. Michał Bobrzyński<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
генерал-губернатор Галиции и Лодомерии
28 апреля 1908 — 14 мая 1913
Монарх:	Франц Иосиф I
Предшественник:	Андрей Потоцкий
Преемник:	Витольд Коритовский
Рождение:	30 сентября 1849(1849-09-30) Краков, Галиция, Австрийская империя
Смерть:	3 июля 1935(1935-07-03) (85 лет) Лопушовка, Великопольское воеводство, Польша

Михал Бобжиньский (устаревшее Михал Бобржинский польск. Michał Bobrzyński, 30 сентября 1849, Краков — 3 июля 1935, Лопухувка близ Познани) — польский историк, педагог, профессор (1877), доктор наук (1872), государственный и политический деятель. Наместник Королевства Галиции и Лодомерии (1908—1913), депутат сеймов.

Биография

Михал Бобжиньский, окончив гимназию, изучал право в Ягеллонском университете. Работал чиновником финансовой прокуратуры, продолжая заниматься научной деятельностью.

В 1872 году получил степень доктора юридических наук, через год прошëл процесс хабилитации на основе работы, посвящëнной нешавским статутам Казимира IV. В 1874 продолжил образование по изучению истории немецкого права в Берлине, а затем в Страсбурге под руководством известного ученого Рудольфа Зома.

С 1877 года занял место доцента, а потом профессора университета в Кракове, где читал немецкое и древнепольское право . В 1878 г. назначен директором Краковского архива, избран членом Академии знаний.

С 1880 года — почëтный член Познаньского общества друзей науки. С 1893 — почëтный профессор истории немецкого и польского права Львовского университета Яна Казимира.

С 1885 года — депутат Краевого Сейма во Львове и парламента Австро-Венгрии в Вене. С 1890 г. поселился во Львове. Был вице-президентом школьного совета Галиции (1891—1902).

В 1908—1913 — наместник Королевства Галиции и Лодомерии, в 1917 — министр по делам Галиции.

Последние годы жизни Михал Бобжиньский провёл в Польше. Похоронен на Раковицком кладбище.

Избранные научные труды

Автор многих трудов по истории и праву Польши. Важнейший труд М. Бобржинского — «Очерк истории Польши» («Dzieje Polski w zarysie», Варшава, 1879, 1885, 1887—1890).

Другие сочинения:

• О podziale historji polskiej na okresy (Варш., 1880);
• O ustawodawstwie nieszawskiem Kazimierza Jagielończyka (Kp., 1873);
• O dawnem prawie polskim, jego nauce i umiejętnem badaniu (Kp., 1874);
• Historja prawa niemieckiego w zarysie wraz z historją prawa tego w Polsce (Kp., 1876);
• O nieznanym układzie prawa polskiego przez Jana Sierakowskiego (Kp., 1876);
• Dzieje Polski w zarysie (1877);
• W imię prawdy dziejowej (1879);
• O rozszerzeniu historji literatury polskiej w głąb średnich wieków (1884);
• Jan Ostroróg (1884);
• Prawo propinacji w dawnej Polsce (1888);
• Z chwili rozstroju (1889);
• Szkice i studia historyczne, 2 тома (1922);
• Wskrzeszenie państwa polskiego (1920—1925) и др.

Бобжиньский издал в 1874—1882 гг. 3, 5, 6 и 7 том сборника: «Starodawne prawо polske. Рomniki». Третье издание «Очерка истории Польши» в русском переводе под редакцией профессора Санкт-Петербургского университета Н. И. Кареева вышло в 1888 г.

Ссылки

• [www.runivers.ru/lib/authors/author18371/ Бобржинский Михаил]

Литература

• Лось И. Л. Бобржинский, Михаил // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Бобжиньский, Михал

Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.