Бобинский, Станислав Янович

Станислав Бобинский польск. Stanisław Feliks Bobiński<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">С. Бобинский со своей женой Ядвигой (1925)</td></tr>
Делегат Всероссийского Учредительного собрания
28 ноября 1917 года — 5 января 1918 года
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	должность упразднена
Секретарь Польского бюро ЦК РКП(б)
1918 — 1920 годы
Член ВЦИК
1919 — 1920 годы
Ректор Уральского университета
1922 — 1924 годы
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Сергей Бессонов
Член исполкома Коминтерна
1925 — 1926 годы
Рождение:	20 ноября 1882(1882-11-20) Российская империя Российская империя, Варшава
Смерть:	20 сентября 1937(1937-09-20) (54 года) СССР СССР, Москва
Место погребения:	Донское кладбище
Партия:	СДКПиЛ (с 1905), ВКП(б)
Образование:	высшее философское и лесное
Профессия:	инженер-лесник, преподаватель, ректор

Станислав Янович Бобинский (польск. Stanisław Feliks Bobiński, псевдонимы: польск. Jan Kreczyński, польск. Rafał; 20 ноября 1882, Варшава — 20 сентября 1937, Москва) — польский коммунист, делегат Всероссийского учредительного собрания, секретарь Польского бюро ЦК РКП(б), член исполкома Коминтерна.

Биография

Ранние годы. СДКПиЛ

Станислав Феликс Бобинский (иногда его фамилию пишут как Бобиньский) родился 20 ноября 1882 года в Варшаве в дворянской семье страхового чиновника Иоанна (Яна) Бобинского (польск. Jan Bobiński) и его жены Станиславы (польск. Stanisława Tołwińskich)^{[неавторитетный источник? 2738 дней]}. Станислав сначала учился в Варшаве, а затем окончил философский факультет Ягеллонского университета в Кракове (получил степень доктора философии) и Тарандтскую лесную академию (сегодня — факультет лесного, земельного и водного хозяйства Дрезденского технического университета в Тарандте), получив специальность инженера-лесника^{[неавторитетный источник? 2738 дней]}.

Бобинский вступил в партию Социал-демократия Королевства Польского и Литвы (СДКПиЛ) в 1905 году. В 1915 году он перебрался в Москву, где после Февральской революции принимал активное участие в деятельности большевистской партии. Он был членом Московского Совета, делегатом VI съезда РСДРП(б) и входил в состав редакции газеты «Трыбуна» (Трибуна).

После 1917 года. ВЦИК

В конце 1917 года Станислав Бобинский был избран в Учредительное Собрание от Смоленского и Минского округов по списку № 7 (большевики). Участвовал в заседании-разгоне Собрания 5 января 1918 года.

Бобинский представлял интересы СДКПиЛ на мирных переговорах в Брест-Литовске. 7 февраля (25 января) 1918 года именно он огласил «Декларацию представителей трудящихся Польши», содержащую, в частности, призывы к «устранению полицейских перегородок между тремя частями одной страны» и «немедленному выводу оккупационных войск и очищение Польши от всех правительственных органов, учрежденных оккупационными властями».

22 июля 1918 года Станислав Бобинский расписался за помощника Сталина, комиссара по польским делам Юлиана Ленского в постановлении Наркомнаца «О закрытии польских национально-буржуазных обществ».

В 1918 году Бобинский был комиссаром Революционного красного Варшавского полка (польск. Rewolucyjny Czerwony Pułk Warszawski) и комиссаром Западной дивизии стрелков (польск. Zachodnia Dywizja Strzelców Polskich). С 1918 по 1919 год он был членом Революционного совета 16-й армии в Белоруссии. Затем Бобинский стал председателем ЦК профсоюза работников сельского хозяйства Литвы и Белоруссии, а также членом ВЦИК (1919—1920). В 1920 году, во время Советско-польской войны, он был членом (по вопросам сельского хозяйства) Временного революционного комитета Польши, возглавляемого Юлианом Мархлевским и Феликсом Дзержинским^{[неавторитетный источник? 2738 дней]}.

В советское время Станислав Бобинский работал по линии Коминтерна. Он был участником III-го конгресса Коминтерна (июнь-июль 1921 года). В 1922—1924 годы он стал профессором философии и ректором Уральского университета имени Горького в Екатеринбурге, а с 1925 года — членом Польского бюро (Польбюро) в ЦК ВКП(б) (до этого, в 1918—1920 годах, он был секретарём этого бюро)^{[неавторитетный источник? 2738 дней]}.

В 1926—1928 годы Бобинский работал научным сотрудником Коммунистической академии в Москве. Кроме того, он был активистом Коммунистической партии Польши (КПП): в частности, в 1921 и 1925—1926 годах Бобинский был членом представительства ЦК КПП в исполкоме Коминтерна. Он также принимал участие в III-ем съезде КПП в январе — феврале 1925 года под Москвой и в IV-й Конференции КПП в ноябре — декабре 1925 года в Москве. Бобинский был также директором Московского Политехнического института.

Расстрел и реабилитация

15 июня 1937 года, в период Большого террора, пенсионер Станислав Бобинский был арестован НКВД по обвинению в люксембургианстве. Процесс над ним состоялся в Москве 20 сентября 1937 года. Согласно материалам дела, на момент ареста и следствия Станислав Янович был членом ВКП(б).

Бобинский был официально обвинён в участии в контрреволюционной организации «Польска организация войскова» (ПОВ), в рамках которой он, по версии следствия, должен был вести на территории СССР шпионскую деятельность в пользу польской разведки и располагать сведениями о готовящихся терактах членов ПОВ. После 20-минутного процесса Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Бобинского к высшей мере наказания — расстрелу с конфискацией имущества. В соответствии с действующим указом от 1 декабря 1934 года (указ принят в день убийства Кирова) — приговор был приведен в исполнение сразу по окончании судебного процесса^{[неавторитетный источник? 2738 дней]}.

Станислав Янович Бобинский был реабилитирован определением Военной коллегии Верховного суда СССР 7 мая (или 29 сентября^{[неавторитетный источник? 2738 дней]}) 1955 года.

Семья

Жёны:

• Елена Бобинская (польск. Helena Bobińska z Brunów, 1887—1968) — польская и советская писательница, автор книг для детей и подростков^{[неавторитетный источник? 2738 дней]}.
• Ядвига Николаевна Секерская (1903—1984) — старший научный сотрудник Института философии, арестована НКВД СССР 15 июня 1937 года, осуждена Особым Совещанием при НКВД СССР как член семьи изменника Родины к заключению в исправительно-трудовой лагерь сроком на 8 лет, освобождена из заключения в 1944 году, после Второй мировой войны жила в Польше, была депутатом Сейма.

Дочь:

• Селина Бобинская-Вольска (польск. Celina Bobińska-Wolska, 1913—1997) — польский историк нового времени, коммунистическая активистка^{[неавторитетный источник? 2738 дней]}.

Адреса

• 1937 год — Москва, ул. Горького, д. 5, кв. 60.

Литература

• Протасов Л. Г. Люди Учредительного собрания. Портрет в интерьере эпохи. Москва, 2008; ISBN 978-5-8243-0972-0.
• Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), ф. 17, on. 8, д. 546.
• Центральный архив ФСБ России.
• [enc-dic.com/enc_sovet/Bobinski-stanislav-janovich-112574.html Бобинский Станислав Янович] // Большая советская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 3-е изд., 1969—1978, Т. 3.
• Герои Октября, Т. 1, М., 1967.
• Słownik biograficzny działaczy polskiego ruchu robotniczego, t. 1, Warszawa, 1978.
• Norbert Michta, Julian Marchlewski, Wyd. Książka i Wiedza, Warszawa, 1984, s. 235.
• Известия ВЦИК, № 155, 24 июля 1918 года.

Отрывок, характеризующий Бобинский, Станислав Янович

В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
– Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.