Бобков, Михаил Владимирович

Михаил Владимирович Бобков
Дата рождения	1895(1895)
Место рождения	Ливны, Орловская губерния, Российская империя
Дата смерти	1960(1960)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Сухопутные войска
Годы службы	1919—195?
Звание
Командовал	Штаб 48-й армии Штаб 65-й армии
Сражения/войны	Гражданская война в России Великая Отечественная война
Награды и премии	Других государств:

Михаил Владимирович Бобков (1895 — 1960) — советский военный деятель, генерал-лейтенант (13.09.1944).

Биография

Родился 1895 года. Русский.

В РККА с 1919 года, участник Гражданской войны, воевал на Южном фронте.

После войны продолжил службу в РККА.

Великую Отечественную войну полковник Бобков встретил начальником штаба 5-го стрелкового корпуса расположенным в городе Замбруве. На участке корпуса в наступление перешли войска 4-й немецкой полевой армии. На левом фланге части корпуса попали под мощнейший артиллерийский и авиационный удар в месте дислокации Семятыче и понесли при этом серьёзные потери. Таким образом, левый фланг корпуса оказался открыт и вдоль него свободно пошли войска противника. Но части центра и правого фланга корпуса вели бои за Чижев и на подступах к Замбруву. На этих позициях части корпуса попали под массированный удар артиллерии трёх дивизий противника и авиации, и под прикрытием огня, противник попытался форсировать Нарев. Первые попытки были отбиты, но вскоре оборона дивизии была прорвана, противник взял Сураж и к концу дня Заблудув; и у корпуса по существу оставался выход лишь на Белосток. В ночь на 26 июня 1941 года 13-я стрелковая дивизия получила приказ на отход в район Супрасльской пущи (северо-восточнее Белостока), но на марше попала под авианалёт и была уничтожена. 86-я стрелковая дивизия, и примкнувшие к ней остатки 13-й стрелковой дивизии начали отход через Белосток к Волковыску и погибли в котле окружения. 6 июля 1941 года управление корпуса было расформировано.

В апреле 1942 года полковник Бобков назначен заместителем командующего 48-й армии по тылу.

Войска армии заняли оборону по р. Коробка западнее г. Новосиль. В конце июня-июле 1942 г. они вели тяжелые оборонительные бои на елецком направлении, в ходе которых отошли на рубеж Большой Малиновец, Залегощь (55 км восточнее г. Орел), Сетенева, Светитский (30 км западнее г. Ливны) и прочно удерживали его.

4 августа 1942 года Бобкову было присвоено звание генерал-майор.

4 декабря 1942 года Бобков назначен начальником штаба 48-й армии.

В феврале 1943 года 48-я армия перешла в наступление в направлении Малоархангельска; к 23 февраля вышла на рубеж юго-западнее Новосиль, севернее Малоархангельска. С 13 марта переподчинена Центральному фронту 2-го формирования, в составе которого летом и осенью 1943 г. участвовала в Орловской стратегической наступательной операции, освобождении Левобережной Украины (Черниговско-Припятская операция) и юго-западной части Брянской области. Продолжая развивать наступление на гомельском направлении, войска 48-й армии во взаимодействии с 65-й и 61-й армиями к 10 октября полностью очистили от противника левый берег р. Сож и форсировали её южнее Гомеля, завязали бои за город.

Член ВКП(б) с 1943 года.

26 ноября 1943 года назначен начальником штаба 65-й армии. В Гомельско-Речицкой операции войска армии освободили ряд населенных пунктов на территории Белоруссии, в том числе во взаимодействии с 1-м гвардейским танковым корпусом и 48-й армией г. Речица (18 ноября), и к концу ноября вышли на рубеж Березины, южнее Паричи, Гамза, где перешли к обороне. В январе-феврале 1944 г. в ходе Калинковичско-Мозырской операции во взаимодействии с 61-й армией нанесли поражение противнику в районе Озаричи и улучшили своё оперативное положение. С 25 февраля включена в состав Белорусского фронта, с 6 апреля Белорусского фронта 2-го формирования. Летом (с 16 апреля) 1944 г. армия в составе войск 1-го Белорусского фронта 2-го формирования участвовала в разгроме, немецких войск в Белоруссии. В Бобруйской операции её соединения совместно с 48-й армией и другими силами фронта окружили и разгромили 40-тысячную группировку немецкой 9-й армии и освободили города Осиповичи (28 июня) и Бобруйск (29 июня). Развивая наступление на барановичском направлении, армия во взаимодействии с 48-й и 28-й армиями освободила Барановичи (8 июля). В последующем форсировала р. Щара, во взаимодействии с 1-м гвардейским танковым корпусом и фронтовой конно-механизированной группой освободила г. Слоним (10 июля) и в середине июля вышла на рубеж южнее Свислочь, Пружаны. В ходе Люблин-Брестской операции армия во взаимодействии с 48-й и 28-й армиями нанесла поражение части сил немецкой 2-й армии севернее Бреста и в конце июля вышла на р. Западный Буг. Продолжая наступление, её войска в августе форсировали Западный Буг, а в начале сентября вышли на р. Нарев и захватили плацдарм в районе Сероцка.

С ноября 1944 года армия входила во 2-й Белорусский фронт 2-го формирования, в составе которого принимала участие в Висло-Одерской, Млавско-Эльбингской и Восточно-Померанской стратегической операциях 1945 г. Свой боевой путь 65-я армия завершила участием в Берлинской стратегической наступательной операции, в ходе которой форсировала Одер (Одра) южнее Штеттина (Щецин) и, развивая наступление в направлении Фридланд, Деммин, вышла на побережье Балтийского моря севернее г. Росток.

После окончания войны генерал-лейтенант Бобков продолжил службу в Советской Армии.

После выхода в отставку проживал в Москве.

Умер в 1960 году. Похоронен на Введенском кладбище в Москве.

Награды

СССР

• орден Ленина (21.02.1945)
• четыре ордена Красного Знамени (28.04.1943, 27.08.1943, 03.11.1944, 1949)
• орден Кутузова I степени (23.07.1944)
• орден Богдана Хмельницкого I степени (10.04.1945)
  • Медали в.т.ч.:
  • «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии» (1938)
  • «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • «За освобождение Варшавы»

Приказы (благодарности) Верховного Главнокомандующего в которых отмечен Бобков М. В.

• За овладение сильными опорными пунктами обороны немцев городами Макув, Пултуск, Цеханув, Нове-Място, Насельск на западном берегу реки Нарев, севернее Варшавы. 17 января 1945 года. № 224.
• За овладение штурмом городами Млава и Дзялдово (Зольдау) – важными узлами коммуникаций и опорными пунктами обороны немцев на подступах к южной границе Восточной Пруссии и городом Плоньск – крупным узлом коммуникаций и опорным пунктом обороны немцев на правом берегу Вислы. 19 января 1945 года. № 232.
• За овладение городами Гнев (Меве) и Старогард (Прейсиш Старгард)93 – важными опорными пунктами обороны немцев на подступах к Данцигу. 7 марта 1945 года. № 294.
• За овладение штурмом городом и крепостью Гданьск (Данциг) – важнейшим портом и первоклассной военно-морской базой немцев на Балтийском море. 30 марта 1945 года. № 319.
• За форсирование восточного и западного Одера южнее Штеттина, прорыв сильно укрепленной оборону немцев на западном берегу Одера и овладение главным городом Померании и крупным морским портом Штеттин, а также захват городов Гартц, Пенкун, Казеков, Шведт. 26 апреля 1945 года. № 344.
• За овладение городами Эггезин, Торгелов, Пазевальк, Штрасбург, Темплин – важными опорными пунктами обороны немцев в Западной Померании. 28 апреля 1945 года. № 350.
• За овладение городами Грайфсвальд, Трептов, Нойштрелитц, Фюрстенберг, Гранзее – важными узлами дорог в северо-западной части Померании и в Мекленбурге. 30 апреля 1945 года. № 352.
• За овладение городами Штральзунд, Гриммен, Деммин, Мальхин, Варен, Везенберг – важными узлами дорог и сильными опорными пунктами обороны немцев. 1 мая 1945 года. № 354.
• За овладение городами Росток, Варнемюнде – крупными портами и важными военно-морскими базами немцев на Балтийском море, а также захват городов Рибнитц, Марлов, Лааге, Тетерев, Миров. 2 мая 1945 года. № 358.
• За овладение городами Барт, Бад-Доберан, Нойбуков, Варин, Виттенберге и соединение на линии Висмар — Виттенберге с союзными нам английскими войсками. 3 мая 1945 года. № 360.
• За форсирование пролива Штральзундерфарвассер, и полное овладение островом Рюген. 6 мая 1945 года. № 363.

Других государств

• орден «Крест Грюнвальда» II степени ПНР, (1945)
• медаль «За Варшаву 1939—1945» (ПНР (1945)
• Медаль «За Одер, Нейсе, Балтику» (ПНР, (1945)

Ссылки

• [www.podvignaroda.mil.ru Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»]

Отрывок, характеризующий Бобков, Михаил Владимирович

– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.


3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.