Бобровский, Стефан
| Стефан Бобровский | |
| польск. Stefan Bobrowski | |
| Род деятельности: | |
|---|---|
| Подданство: | |
Сте́фан Бобро́вский (польск. Stefan Bobrowski; 17 января 1840 — 12 апреля 1863) — польский революционер, один из руководителей восстания 1863 года.
Биография
Родился в семье Юзефа Бобровского и Теофилии Биберштейн-Пилховой. Имел шесть братьев и сестер. С 1852 учился в гимназии в Немирове, а с 1854 — в Петербурге. Поступил на философский факультет университета, но проучился только два года. Завязал контакты с польскими заговорщиками. В 1860 году переехал в Киев, где работал в тайной организации, подготавливавшей восстание (Тройницком союзе), и организовал нелегальную типографию. В 1862 году вошел в состав Центрального национального комитета, как его представитель вёл переговоры с русскими революционерами из «Земли и воли» в Москве.
С началом восстания был его фактическим руководителем. Погиб на дуэли с графом Адамом Грабовским 12 апреля 1863 года.
|
Это заготовка статьи о человеке из Польши. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Напишите отзыв о статье "Бобровский, Стефан"
Отрывок, характеризующий Бобровский, Стефан
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.
На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
