Бобровский район

Бобровский район

Герб Флаг
Страна	Россия Россия
Статус	Муниципальный район
Входит в	Воронежскую область
Включает	19 муниципальных образований
Административный центр	город Бобров
Дата образования	1928
Глава администрации	Балбеков Анатолий Иванович
Глава района	Иванников Олег Алексеевич
Население (2016)	↗50 442 (2,16 %)
Плотность	22,59 чел./км²
Площадь	2233,04 км²
Часовой пояс	MSK (UTC+3)
Телефонный код	+7 47350
Код автом. номеров	36
[adm-bobrov.ru/ Официальный сайт]
ОКАТО	[classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=20204000 20 204 000]

Бобро́вский райо́н — административная единица в центре Воронежской области России.

Административный центр — город Бобров.

География

Бобровский район расположен в центральной части Воронежской области: с севера граничит с Панинским и Аннинским районами, с востока — с Таловским и Бутурлиновским районами, с юга — с Павловским районом, с запада — с Лискинским и Каширским районами Воронежской области. Площадь района — 2270 км².

Природа

Из древесных пород наиболее распространены: сосна, осина, ольха, вяз, берёза, тополь, клён, дикая груша, ильмовые породы, липа, рябина, калина, ивовые породы, ясень, многие из кустарниковых, дуб. Меньше всего встречается дуб, а 60—80 лет назад эта порода была доминирующая.

Лекарственные растения представлены следующими видами: тысячелистник, зверобой, душица, цикорий, полынь лекарственная, пижма, кровохлебка, ландыш, подорожник, пастушья сумка, горец птичий, корень валерьяны, девясил, мать-и-мачеха, конский щавель, орляк, шалфей, хвощ полевой, мята, чистотел, земляника и прочие.

Фауна представлена кабанами, бобрами, косулями, лосями. Исчезают и практически исчезли волки, лебеди, белки, многие виды землероек и суслики.

Водные ресурсы

Территорию района пересекают три реки. Это Берёзовка, Битюг и Икорец, все они являются притоками Дона. Данные речки не судоходные, на их берегах лежат санатории и дома отдыха.

В водоёмах региона водится много различных видов рыб. Весной реки сильно разливаются, затопляя иногда ближайшие дома и луга.

История района

До образования губернии

Территория современного Бобровского района в период монголо-татарского ига была местом татарских кочевий. У села Мечетки в ходе археологических раскопок выявлен мавзолей XVI века, где производились захоронения знатных татар. При правлении царя Фёдора Иоанныча эта территория стала южной границей Российского государства.

До конца XVII века долина реки Битюг не имела постоянных поселений. Эти земли сдавались в аренду для рыбной ловли и пушного промысла (сдаваемые в аренду владения назывались юртами или ухожьями). Название Бобровский юрт свидетельствует о существовании здесь в XVII веке Бобровского охотничьего промысла. Постоянные поселения на берегах Битюга стали возникать после завершения второго Азовского похода Петра I. В 1698 воеводой И. Тевяшовым была описана «слобода Бобровская» на месте прежнего Бобровского юрта. По словам воеводы, она существовала с 1697. По приказу Петра I в 1699 вольные поселения по Битюгу были сожжены, их жители изгнаны, эта участь постигла и Бобровскую слободу. Затем в начале XVIII века в Прибитюжье были переселены дворцовые крестьяне из северных районов России. В 1701 по берегам Битюга разместили 1021 семью из Ростовского, Ярославского, Костромского, Пошехонского уездов. Однако многие не выдержали трудностей переселения, холодной зимы и эпидемий и вернулись на прежние места жительства.

Восстание Булавина

Именно здесь получило продолжение восстание в 1707 году под руководством Булавина. Восстание началось крайне жестоко. Казачий отряд, возглавляемый Булавиным, в ночь на 9 октября 1707 года напал на переписчиков в Шульгинском городке (на Айдаре). Был убит 21 человек.

И хотя зажиточные казаки, быстро мобилизовав свои силы, разбили восставших в бою 18 октября и Булавину пришлось бежать в Запорожскую Сечь, в начале 1708 года восстание вспыхнуло с новой силой. Оно разразилось в то время, когда шла война со шведами. Русские войска, ведя нелёгкие бои, отступали по территории Украины. Донские повстанцы оказались у них в тылу. Они угрожали Азову. Царь немедленно отправил на Дон карательное войско, поставив во главе его В. В. Долгорукого — брата убитого казаками воеводы.

К концу 1708 года повстанцы двинулись на Воронеж и вышли на линию реки Битюг. 30 марта казачий отряд во главе с атаманом Лукой Хохлачем вступил в Бобров, оттуда вскоре двинулся вверх по Битюгу к Чигле и другим сёлам, надеясь на поддержку местного населения.

Распространение восстания создавало непосредственную угрозу воронежскому кораблестроению. Воевода С. Колычев в спешном порядке отправляет на Битюг драгунский эскадрон в 436 конных воинов под командованием подполковника Виллима Рыкмана. Булавинцы, узнав о подходе царских войск, отступают за Битюг. На переправе разгорается жестокий бой, продолжавшийся до семи часов утра. Прижатые к реке булавинцы, понеся большие потери, сумели перейти Битюг и отступили в степь.

После этого поражения отряд Хохлача ушёл на Волгу. Дальнейшие активные действия восставших проходили на нижнем Дону.

В составе губернии

Вскоре здесь была создана обширная Битюцкая дворцовая волость с центром в селе Бобровское. При образовании Азовской губернии дворцовые села по Битюгу перешли к ней. В 1778 графом А. Г. Орловым-Чесменским был основан Хреновской конный завод и Чесменский конный завод.

В 1779 прибавлением ряда других селений Битюцкая дворцовая волость с центром в селе Бобровское легла в основу образования Бобровского уезда Воронежского наместничества. Этот уезд был огромной больших размеров, сейчас на этой территории находятся несколько районов и не только Воронежской области.

С XIX века селе Хреновое располагаются учебные заведения: Государственное училище коннозаводства, Государственная школа наездников при Хреновском конезаводе и один из первых в стране лесной техникум на базе Хреновского государственного лесничества.

В 1817 году в городе Боброве был расквартирован казанский драгунский полк. Планировка города была очень чёткой. Строго параллельные и перпендикулярные улицы.

В 1895 году была, в пределах уезда, проложена железная дорога Лиски-Поворино, заметно оживившая экономическую жизнь края. Ежегодно проводились 4 ярмарки, в том числе конная.

В 1909 году в Бобровском уезде появился стационарный телефон. К началу I мировой войны в центре уезда было два кинотеатра. В 1915 году в Боброве был установлен локомобиль вырабатывающий электричество.

Советская власть в Боброве была установлена 30 октября (12 ноября — по новому стилю) 1917 года. В годы Гражданской войны Бобровский уезд был местом ожесточённых боев, часто переходил из рук в руки. В 1918 году здесь был сформирован Бобровский полк Красной Армии.

В составе области (XX век)

Район образован 30 июля 1928 года в составе Воронежского округа Центрально-Чернозёмной области. В него вошла часть территории бывшего Бобровского уезда Воронежской губернии. После упразднения Центрально-Чернозёмной области 13 июня 1934 года район вошёл в состав вновь образованной Воронежской области.

В период Великой Отечественной войны Бобровский район являлся ближним тылом советских войск, неоднократно подвергался бомбардировкам, в результате чего полностью или частично были разрушены вокзал, казармы дорожных мастеров, 9 промышленных зданий и кирпичный завод, 162 жилых здания, 7 школ, магазины, больницы.

К лету 1942 года фронт подошёл вплотную к району. В городе был введён комендантский час, промышленные предприятия и учреждения были эвакуированы. В июле этого же года в район прибыла 25 гвардейская гвардейская дивизия, она оборудовала полосу обороны от Боброва до села Буравль. В чём им помогали женщины Бобровского района. В Боброве был создан партизанский отряд и был сформирован отряд народного ополчения. Фашистские войска не вошли в Бобровский район и все приготовления не понадобились.

По окончанию войны район постигла новая беда, два года был страшный голод. Были не урожайные годы, люди питались травой, желудями и корой деревьев. Травы в деревнях и сёлах не было, народ собирал её по лесам и оврагам.

После войны Бобров был восстановлен, в 1947 году открыты новый парк (на месте снесенного Никольского собора) и стадион. В городе остался один действующий православный храм, это был Успенский храм на городском кладбище. Сёла и деревни были заброшены, народ бедствовал, крыши у домов были в основном из соломы или камыша, трубы дымоходов были из деревянных досок. Очень часто возникали пожары.

Улучшение жизни началось после XX съезда КПСС, в середине 50-х годов XX века. Район был полностью электрофицирован, началось строительство на селе, крыши у домов, были теперь из железа или шифера. Kрестьяне стали иметь возможность держать скотину и варащивать сады. Правда они оставались практически крепостными, паспорта им не выдавались. Только в начале 1960-х годов жители сёл начали получать паспорта. 21 марта 1960 года в состав района вошла территория упразднённого Хреновского района.

В 1963 −1965 годах Бобровский район был упразднён, его территория входила в состав Лискинского района.

После воссоздания района, он как аграрный оказался в роли пасынка. Инфраструктура оставляла желать лучшего, связь центра с сёлами осуществлялась по грунтовым дорогам, что в условиях черноземья было сложным в период распутицы. Асфальтировать дороги начали только в середине 1970-х годов.

В составе области (XXI век)

В начале XXI века в сёлах и районом центре заработала мобильная связь и идёт газификация населения. В районном центре функционирует беспроводной интернет. На сегодняшний день, во все сёла района проложен асфальт.

Однако есть и ухудшение в настоящее время. В то же время в самом районом центре только четверть улиц имеет тротуары. Людям приходится передвигаться по проезжей части. Во втором десятилетии XXI века из города и деревень района исчезли уличные колонки водоснабжения, которые в городе существовали с XIX века. В то же время водопровод так и остался, а колонка оказалось пережиток прошлого. В самом районом центре стала два раза в неделю работать баня, в деревнях бани закрылись или на грани закрытия. В сёлах и деревнях отсутствуют парикмахерские.

При этом в начале тысячелетия в районом центре, в южной части, открылся второй действующий православный храм. В Азовке восстанавливается и заработал Покровский храм.

Население

Численность населения
1989	2000	2002	2005	2009	2010	2011
58 650	↘36 782	↗54 162	→54 162	↘50 630	↘49 494	↘49 281
2012	2013	2014	2015	2016
↘48 863	↘48 187	↘47 683	↗49 148	↗50 442

10 000

20 000

30 000

40 000

50 000

60 000

2000

2011

2016

Урбанизация

В городских условиях (город Бобров) проживают 40,57 % населения района.

В Бобровском районе 56 населённых пунктов в составе одного городского и 18 сельских поселений:

№	Городское и сельские поселения	Административный центр	Количество населённых пунктов	Население	Площадь, км2
1	Городское поселение Бобров	город Бобров	4	↗21 135	322,89
2	Анновское сельское поселение	село Анновка	2	↗646	66,08
3	Верхнеикорецкое сельское поселение	село Верхний Икорец	3	↗1442	123,49
4	Коршевское сельское поселение	село Коршево	1	↗1989	121,07
5	Липовское сельское поселение	село Липовка	1	↗696	117,04
6	Мечётское сельское поселение	село Мечётка	1	↘948	87,71
7	Никольское сельское поселение	село 2-е Никольское	5	↗980	83,37
8	Октябрьское сельское поселение	посёлок Красный	6	↗451	60,43
9	Пчелиновское сельское поселение	село Пчелиновка	3	↗1467	81,49
10	Семёно-Александровское сельское поселение	село Семёно-Александровка	3	↗1884	143,74
11	Слободское сельское поселение	село Слобода	7	↗4595	262,30
12	Сухо-Берёзовское сельское поселение	село Сухая Берёзовка	1	↗1204	89,59
13	Тройнянское сельское поселение	село Тройня	1	↗344	35,35
14	Хреновское сельское поселение	село Хреновое	1	↗5047	78,60
15	Чесменское сельское поселение	село Чесменка	2	↗1159	79,65
16	Шестаковское сельское поселение	село Шестаково	2	↘1821	178,14
17	Шишовское сельское поселение	село Шишовка	1	↗1215	102,15
18	Юдановское сельское поселение	село Юдановка	8	↗1243	149,86
19	Ясенковское сельское поселение	посёлок Ясенки	4	↗2176	50,10

Экономика

В районе 16 крупных сельскохозяйственных предприятий, земли сельхозугодий — 148296 га, в том числе пашни — 118241 га. Основное направление в растениеводстве — производство зерна, сахарной свеклы, маслосемян подсолнечника. В структуре посевных площадей зерновых занимают 40 %, технические 20 %. В животноводстве район специализируется на производстве молока и мяса.

Предприятия

• ЗАО «Завод растительных масел Бобровский»
• ООО «Мясокомбинат Бобровский»
• ОАО «Геркулес»
• ООО «Хлебозавод Бобровский»
• ЗАО «Юдановские просторы»
• ООО «Специализированное хозяйство Московское»
• ООО "Конный завод «Чесменский»
• ООО "Бобровский сыродельный завод"
• ООО "ЭкоМилк"
• ЗАО "Аккорд"

Малый бизнес

Малое предпринимательство района в 2015 году представлено 1627 предприятиями (103% к уровню 2014 года). Сфера деятельности малого бизнеса в районе разнообразна: это торговля, общественное питание, строительство, сельское хозяйство, транспортные услуги, непроизводственные виды обслуживания промышленности. Оборот малого предпринимательства в действующих ценах за 2015 год составил 7800 млн. рублей (105% к уровню 2014 года).

Транспорт

В районе кроме автобусного сообщения и такси есть железнодорожный транспорт на линии «Лиски—Поворино». В районе есть три железнодорожные станции Битюг, Бобров и Хреновая. Между станциями Битюг и Бобров в городе Бобров есть остановка 210 км, где делают остановки электрички. Данная линия электрофицирована и действуют два пути.

Достопримечательности

• Музей Хреновского конного завода.
• Районный краеведческий музей города Боброва

Известные личности, связанные с уездом и районом

• Артемьев, Иван Тимофеевич (1917—1944) — Герой Советского Союза (1940), участник советско-финской и Великой Отечественной войн.
• Афанасьев, Александр Николаевич (1826—1871) — выдающийся русский собиратель фольклора, исследователь духовной культуры славянских народов.
• Ванин, Александр Иванович (1892—1978) — советский учёный-лесовод, исследователь Хреновского бора, преподаватель Хреновского лесного техникума (село Хреновое Бобровского района Воронежской области).
• Виневитин, Василий Михайлович (1913—1938) — лейтенант, Герой Советского Союза (1938), участник военной операции у озера Хасан.
• Докучаев, Василий Васильевич (1846—1903) — известный геолог и почвовед, основатель русской школы почвоведения и географии почв.
• Ермишин, Козьма Козьмич (1912—1943) — майор Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1943).
• Завадовский, Михаил Николаевич (1900—1960) — советский военный деятель, генерал-лейтенант, Герой Советского Союза (1945).
• Злобин, Яков Дмитриевич (1917—1943) — красноармеец Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1943).
• Иванов, Анатолий Семёнович (р. 1949) — российский политик, деятель профсоюзного движения, депутат Государственной думы РФ трёх созывов.
• Исаев, Егор Александрович (1926—2013) — русский советский поэт и публицист, лауреат Ленинской премии (1980), Герой Социалистического Труда (1986).
• Карпов, Василий Николаевич (1798—1867) — русский философ-идеалист, переводчик Платона.
• Квасов, Иван Иванович (1922—1945) — участник Великой Отечественной войны, капитан, Герой Советского Союза (1945).
• Крысанов, Александр Александрович (род. 1981) — хоккейный тренер, тренер детской команды «Бобров-2007»
• Леваков Владимир Иванович (1925—1945) — участник Великой Отечественной войны, младший лейтенант, Герой Советского Союза (1945).
• Матвеев, Борис Степанович (1889—1973) — советский зоолог, профессор (1931), заслуженный деятель науки РСФСР (1970).
• Морозов, Георгий Фёдорович (1867—1920) — русский лесовод, ботаник, почвовед и географ конца XIX века — начала XX века, классик российского лесоводства.
• Муратов, Павел Павлович (1881—1950) — русский писатель и искусствовед.
• Непримеров, Николай Николаевич (р. 1921) — советский и российский физик, доктор наук, профессор.
• Никитин, Николай Александрович (1900—1984) — советский военный деятель, Генерал-лейтенант (1945 год).
• Орлов-Чесменский, Алексей Григорьевич (1737—1808) — граф (1762), генерал-аншеф (1769), дипломат, коннозаводчик.
• Панин-Коломенкин, Николай Александрович (1872—1956) — российский спортсмен, олимпийский чемпион (1908) по фигурному катанию на коньках, Заслуженный мастер спорта СССР (1940). Первый олимпийский чемпион в истории России.
• Паткин, Владимир Леонидович (р. 1945) — генеральный секретарь Всероссийской федерации волейбола, советский волейболист и тренер. Заслуженный мастер спорта СССР (1975). Заслуженный тренер СССР (1980). Заслуженный работник физической культуры Российской Федерации.
• Попков, Василий Михайлович (1905—1967) — участник Гражданской войны, Польского похода РККА, Советско-финской и Великой Отечественной войн. Герой Советского Союза (1944). Гвардии капитан инженерных войск.
• Просветов, Пётр Данилович (1917—1993) — участник Великой Отечественной войны гвардии старший лейтенант. Герой Советского Союза (1945). С 1955 года подполковник.
• Пятницкий, Митрофан Ефимович (1864—1927) — русский, советский музыкант, исполнитель и собиратель русских народных песен; основатель и первый художественный руководитель русского народного хора своего имени.
• Рубахин, Анатолий Ермолаевич (1918—1986) — участник Великой Отечественной войны, генерал-майор авиации (1963), Герой Советского Союза (1945).
• Сафонов, Георгий Александрович (1902—1984) — командир 256-го стрелкового полка 30-й стрелковой дивизии 9-й армии Южного фронта, полковник, Герой Советского Союза (1942).
• Северцов, Алексей Петрович(1789—1871) — герой Отечественной войны 1812 года, в Бородинской битве потерял левую руку, подполковник.
• Северцов, Николай Алексеевич (1827—1885) — русский зоолог и путешественник.
• Суворин, Алексей Сергеевич (1834—1912) — русский журналист, издатель, писатель, театральный критик и драматург.
• Токмаков, Александр Иванович (1949—2001) — композитор, поэт, музыкант. Заслуженный артист Российской Федерации (1999 год).
• Турбин, Виктор Андреевич (1923—1944) — участник Великой Отечественной войны, младший лейтенант, Герой Советского Союза (1945).
• Цеховская, Варвара Николаевна (1872—1942) — русская писательница.
• Черенков, Павел Алексеевич (1904—1990) — советский физик, академик АН СССР, лауреат Нобелевской премии.
• Черёмухин, Николай Алексеевич (1928—2008) — ликвидатор аварии на ЧАЭС, военный врач, один из ведущих организаторов спасательных мероприятий в зоне катастрофы на ЧАЭС.
• Яблочкин, Дмитрий Михайлович (1910—1982) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1944).

См. также

• Административное деление Воронежской области
• Список памятников культурного наследия Бобровского района в Викигиде

Литература

• Ткачёва З. Н. «Очерки истории Бобровского края.»

Ссылки

• [www.govvrn.ru/wps/wcm/connect/voronezh/AVO/Main/Local+government/Local+government5/ Бобровский район на сайте Администрации Воронежской области]
• [www.gosspravka.ru/36/003/000000.html Справочник почтовых индексов / кодов ОКАТО /налоговых инспекций ФНС / адресов]
• [www.konezavod.ru Хреновский конный завод]
• [www.adm-bobrov.ru Бобровский район]
• [vrnguide.ru/t-admin/bobrovskij-district.html Бобровский район - Воронежский Гид]

Отрывок, характеризующий Бобровский район

Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.
Вслед за этим генералы стали расходиться с той же торжественной и молчаливой осторожностью, с которой расходятся после похорон.
Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…


В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.


Элен, возвратившись вместе с двором из Вильны в Петербург, находилась в затруднительном положении.
В Петербурге Элен пользовалась особым покровительством вельможи, занимавшего одну из высших должностей в государстве. В Вильне же она сблизилась с молодым иностранным принцем. Когда она возвратилась в Петербург, принц и вельможа были оба в Петербурге, оба заявляли свои права, и для Элен представилась новая еще в ее карьере задача: сохранить свою близость отношений с обоими, не оскорбив ни одного.
То, что показалось бы трудным и даже невозможным для другой женщины, ни разу не заставило задуматься графиню Безухову, недаром, видно, пользовавшуюся репутацией умнейшей женщины. Ежели бы она стала скрывать свои поступки, выпутываться хитростью из неловкого положения, она бы этим самым испортила свое дело, сознав себя виноватою; но Элен, напротив, сразу, как истинно великий человек, который может все то, что хочет, поставила себя в положение правоты, в которую она искренно верила, а всех других в положение виноватости.
В первый раз, как молодое иностранное лицо позволило себе делать ей упреки, она, гордо подняв свою красивую голову и вполуоборот повернувшись к нему, твердо сказала:
– Voila l'egoisme et la cruaute des hommes! Je ne m'attendais pas a autre chose. Za femme se sacrifie pour vous, elle souffre, et voila sa recompense. Quel droit avez vous, Monseigneur, de me demander compte de mes amities, de mes affections? C'est un homme qui a ete plus qu'un pere pour moi. [Вот эгоизм и жестокость мужчин! Я ничего лучшего и не ожидала. Женщина приносит себя в жертву вам; она страдает, и вот ей награда. Ваше высочество, какое имеете вы право требовать от меня отчета в моих привязанностях и дружеских чувствах? Это человек, бывший для меня больше чем отцом.]
Лицо хотело что то сказать. Элен перебила его.
– Eh bien, oui, – сказала она, – peut etre qu'il a pour moi d'autres sentiments que ceux d'un pere, mais ce n'est; pas une raison pour que je lui ferme ma porte. Je ne suis pas un homme pour etre ingrate. Sachez, Monseigneur, pour tout ce qui a rapport a mes sentiments intimes, je ne rends compte qu'a Dieu et a ma conscience, [Ну да, может быть, чувства, которые он питает ко мне, не совсем отеческие; но ведь из за этого не следует же мне отказывать ему от моего дома. Я не мужчина, чтобы платить неблагодарностью. Да будет известно вашему высочеству, что в моих задушевных чувствах я отдаю отчет только богу и моей совести.] – кончила она, дотрогиваясь рукой до высоко поднявшейся красивой груди и взглядывая на небо.
– Mais ecoutez moi, au nom de Dieu. [Но выслушайте меня, ради бога.]
– Epousez moi, et je serai votre esclave. [Женитесь на мне, и я буду вашею рабою.]
– Mais c'est impossible. [Но это невозможно.]
– Vous ne daignez pas descende jusqu'a moi, vous… [Вы не удостаиваете снизойти до брака со мною, вы…] – заплакав, сказала Элен.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
– Но законы, религия… – уже сдаваясь, говорило лицо.
– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.
В один день он сводил графиню в католический храм, где она стала на колени перед алтарем, к которому она была подведена. Немолодой обворожительный француз положил ей на голову руки, и, как она сама потом рассказывала, она почувствовала что то вроде дуновения свежего ветра, которое сошло ей в душу. Ей объяснили, что это была la grace [благодать].
Потом ей привели аббата a robe longue [в длинном платье], он исповедовал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную католическую церковь и что на днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую то бумагу.
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.
Они сидели в гостиной у окна. Были сумерки. Из окна пахло цветами. Элен была в белом платье, просвечивающем на плечах и груди. Аббат, хорошо откормленный, а пухлой, гладко бритой бородой, приятным крепким ртом и белыми руками, сложенными кротко на коленях, сидел близко к Элен и с тонкой улыбкой на губах, мирно – восхищенным ее красотою взглядом смотрел изредка на ее лицо и излагал свой взгляд на занимавший их вопрос. Элен беспокойно улыбалась, глядела на его вьющиеся волоса, гладко выбритые чернеющие полные щеки и всякую минуту ждала нового оборота разговора. Но аббат, хотя, очевидно, и наслаждаясь красотой и близостью своей собеседницы, был увлечен мастерством своего дела.
Ход рассуждения руководителя совести был следующий. В неведении значения того, что вы предпринимали, вы дали обет брачной верности человеку, который, с своей стороны, вступив в брак и не веря в религиозное значение брака, совершил кощунство. Брак этот не имел двоякого значения, которое должен он иметь. Но несмотря на то, обет ваш связывал вас. Вы отступили от него. Что вы совершили этим? Peche veniel или peche mortel? [Грех простительный или грех смертный?] Peche veniel, потому что вы без дурного умысла совершили поступок. Ежели вы теперь, с целью иметь детей, вступили бы в новый брак, то грех ваш мог бы быть прощен. Но вопрос опять распадается надвое: первое…
– Но я думаю, – сказала вдруг соскучившаяся Элен с своей обворожительной улыбкой, – что я, вступив в истинную религию, не могу быть связана тем, что наложила на меня ложная религия.
Directeur de conscience [Блюститель совести] был изумлен этим постановленным перед ним с такою простотою Колумбовым яйцом. Он восхищен был неожиданной быстротой успехов своей ученицы, но не мог отказаться от своего трудами умственными построенного здания аргументов.
– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.


Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.
И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.
Одна только Марья Дмитриевна Ахросимова, приезжавшая в это лето в Петербург для свидания с одним из своих сыновей, позволила себе прямо выразить свое, противное общественному, мнение. Встретив Элен на бале, Марья Дмитриевна остановила ее посередине залы и при общем молчании своим грубым голосом сказала ей:
– У вас тут от живого мужа замуж выходить стали. Ты, может, думаешь, что ты это новенькое выдумала? Упредили, матушка. Уж давно выдумано. Во всех…… так то делают. – И с этими словами Марья Дмитриевна с привычным грозным жестом, засучивая свои широкие рукава и строго оглядываясь, прошла через комнату.
На Марью Дмитриевну, хотя и боялись ее, смотрели в Петербурге как на шутиху и потому из слов, сказанных ею, заметили только грубое слово и шепотом повторяли его друг другу, предполагая, что в этом слове заключалась вся соль сказанного.
Князь Василий, последнее время особенно часто забывавший то, что он говорил, и повторявший по сотне раз одно и то же, говорил всякий раз, когда ему случалось видеть свою дочь.
– Helene, j'ai un mot a vous dire, – говорил он ей, отводя ее в сторону и дергая вниз за руку. – J'ai eu vent de certains projets relatifs a… Vous savez. Eh bien, ma chere enfant, vous savez que mon c?ur de pere se rejouit do vous savoir… Vous avez tant souffert… Mais, chere enfant… ne consultez que votre c?ur. C'est tout ce que je vous dis. [Элен, мне надо тебе кое что сказать. Я прослышал о некоторых видах касательно… ты знаешь. Ну так, милое дитя мое, ты знаешь, что сердце отца твоего радуется тому, что ты… Ты столько терпела… Но, милое дитя… Поступай, как велит тебе сердце. Вот весь мой совет.] – И, скрывая всегда одинаковое волнение, он прижимал свою щеку к щеке дочери и отходил.
Билибин, не утративший репутации умнейшего человека и бывший бескорыстным другом Элен, одним из тех друзей, которые бывают всегда у блестящих женщин, друзей мужчин, никогда не могущих перейти в роль влюбленных, Билибин однажды в petit comite [маленьком интимном кружке] высказал своему другу Элен взгляд свой на все это дело.
– Ecoutez, Bilibine (Элен таких друзей, как Билибин, всегда называла по фамилии), – и она дотронулась своей белой в кольцах рукой до рукава его фрака. – Dites moi comme vous diriez a une s?ur, que dois je faire? Lequel des deux? [Послушайте, Билибин: скажите мне, как бы сказали вы сестре, что мне делать? Которого из двух?]
Билибин собрал кожу над бровями и с улыбкой на губах задумался.
– Vous ne me prenez pas en расплох, vous savez, – сказал он. – Comme veritable ami j'ai pense et repense a votre affaire. Voyez vous. Si vous epousez le prince (это был молодой человек), – он загнул палец, – vous perdez pour toujours la chance d'epouser l'autre, et puis vous mecontentez la Cour. (Comme vous savez, il y a une espece de parente.) Mais si vous epousez le vieux comte, vous faites le bonheur de ses derniers jours, et puis comme veuve du grand… le prince ne fait plus de mesalliance en vous epousant, [Вы меня не захватите врасплох, вы знаете. Как истинный друг, я долго обдумывал ваше дело. Вот видите: если выйти за принца, то вы навсегда лишаетесь возможности быть женою другого, и вдобавок двор будет недоволен. (Вы знаете, ведь тут замешано родство.) А если выйти за старого графа, то вы составите счастие последних дней его, и потом… принцу уже не будет унизительно жениться на вдове вельможи.] – и Билибин распустил кожу.
– Voila un veritable ami! – сказала просиявшая Элен, еще раз дотрогиваясь рукой до рукава Билибипа. – Mais c'est que j'aime l'un et l'autre, je ne voudrais pas leur faire de chagrin. Je donnerais ma vie pour leur bonheur a tous deux, [Вот истинный друг! Но ведь я люблю того и другого и не хотела бы огорчать никого. Для счастия обоих я готова бы пожертвовать жизнию.] – сказала она.
Билибин пожал плечами, выражая, что такому горю даже и он пособить уже не может.
«Une maitresse femme! Voila ce qui s'appelle poser carrement la question. Elle voudrait epouser tous les trois a la fois», [«Молодец женщина! Вот что называется твердо поставить вопрос. Она хотела бы быть женою всех троих в одно и то же время».] – подумал Билибин.
– Но скажите, как муж ваш посмотрит на это дело? – сказал он, вследствие твердости своей репутации не боясь уронить себя таким наивным вопросом. – Согласится ли он?
– Ah! Il m'aime tant! – сказала Элен, которой почему то казалось, что Пьер тоже ее любил. – Il fera tout pour moi. [Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.]
Билибин подобрал кожу, чтобы обозначить готовящийся mot.
– Meme le divorce, [Даже и на развод.] – сказал он.
Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.