Бобылев, Алексей Фёдорович

Алексей Фёдорович Бобылев
Дата смерти	18 июня 1858(1858-06-18)
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	артиллерия, кавалерия
Звание	генерал-лейтенант
Командовал	1-я бригада резервной уланской дивизии, 3-я бригада 2-й лёгкой кавалерийской дивизии
Сражения/войны	Русско-турецкая война (1828—1829), Польская кампания 1831 года
Награды и премии	Орден Святого Владимира 4-й ст. (1828), Орден Святого Георгия 4-й ст. (1829), Золотое оружие «За храбрость» (1830), Virtuti Militari 3-й ст. (1831), Орден Святого Владимира 3-й ст. (1841), Орден Святого Станислава 1-й ст. (1847), Орден Святой Анны 1-й ст. (1851), Орден Святого Владимира 2-й ст. (1853)

Алексей Фёдорович Бобылев (? — 1858) — генерал-лейтенант, герой русско-турецкой войны 1828—1829 годов.

Биография

Происходил из дворян Московской губернии. Образование получил во 2-м кадетском корпусе, из которого выпущен 15 января 1815 года прапорщиком в полевую конную артиллерию.

В 1828—1829 годах принимал участие в кампании против турок на Дунае, за отличие в 1828 году был произведён в штабс-капитаны и награждён орденом св. Владимира 4-й степени с бантом. 9 июня 1829 года Бобылев был удостоен ордена св. Георгия 4-й степени (№ 4272 по кавалерскому списку Григоровича — Степанова). 1 января 1830 года он получил золотую саблю с надписью «За храбрость».

В 1831 году Бобылев находился в северо-западных губерниях Российской империи и неоднократно принимал участие в сражениях с восставшими поляками. За эту кампанию он был произведён в подполковники и награждён польским знаком отличия за военное достоинство (Virtuti Militari) 3-й степени.

Продолжая службу в конной артиллерии Бобылев в 1836 году получил чин полковника и 7 апреля 1846 года был произведён в генерал-майоры. Несколько позже он был назначен командиром 1-й бригады резервной уланской дивизии. С середины 1856 года он командовал 3-й бригадой 2-й лёгкой кавалерийской дивизии.

В конце 1857 года Бобылев вышел в отставку с производством в генерал-лейтенанты и скончался 18 июня 1858 года.

Среди прочих наград Бобылев имел ордена:

• Орден Святого Владимира 3-й степени (1841 год)
• Орден Святого Станислава 1-й степени (1847 год)
• Орден Святой Анны 1-й степени (1851 год, императорская корона к этому ордену пожалована в 1852 году)
• Орден Святого Владимира 2-й степени с мечами (1853 год).

Его братья, Евграф (майор в отставке), Константин (генерал-майор) и Нил (подполковник), также все были кавалерами ордена св. Георгия 4-й степени. Герой русско-турецкой войны 1877—1878 годов полковник (впоследствии генерал от кавалерии в отставке) Фёдор Нилович Бобылев приходился Алексею Фёдоровичу племянником.

Источники

• Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Том I. А—К. М., 2009
• Исмаилов Э. Э. Золотое оружие с надписью «За храбрость». Списки кавалеров 1788—1913. М., 2007
• Список генералам по старшинству. СПб., 1857
• Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). СПб., 1869

Отрывок, характеризующий Бобылев, Алексей Фёдорович

– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.