Боб Кларк Трофи
Поделись знанием:
Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.
Боб Кларк Трофи (англ. Bob Clarke Trophy) — приз, ежегодно вручаемый лучшему бомбардиру регулярного сезона Западной хоккейной лиги (WHL). Премия названа в честь звезды НХЛ, члена Зала хоккейной славы Бобби Кларка. Кларк выигрывал трофей оба года, которые он играл в лиге.
Изначально трофей назывался Браунридж (Brownridge) в честь Боба Браунриджа, который играл в WCHL в «Калгари Стэмпедерс» с 1945 до 1949 гг. В 1987 г. трофей был переименован в Боб Кларк Трофи.
У «Филадельфии Флайерз» есть командный трофей с названием Бобби Кларк Трофи (Bobby Clarke Trophy), он вручается самому ценному игроку команды.
Победители
| Сезон | Игрок | Команда | Очки |
| 2015–16 | Адам Брукс | Реджайна Пэтс | 120 (38+82) |
| 2014-15 | Оливер Бьоркстранд | Портленд Уинтер Хоукс | 118 (63+55) |
| 2013–14 | Митч Холмберг | Спокан Чифс | 118 (62+56) |
| 2012–13 | Брендан Лейпсик | Портленд Уинтерхокс | 120 (49+71) |
| 2011–12 | Брендан Шиннимин | Трай-Сити Американс | 134 (58+76) |
| 2010–11 | Линден Вей | Медисин-Хат Тайгерс | 116 (46+70) |
| 2009–10 | Брэндон Козун | Калгари Хитмен | 107 (32+75) |
| 2008–09 | Кэйси Пьерро-Заботел | Ванкувер Джайэнтз | 115 (36+79) |
| 2007–08 | Марк Санторелли | Чилливак Брюинз | 101 (27+74) |
| 2006–07 | Зак Хэмилл | Эверетт Силвертипз | 93 (32+61) |
| 2005–06 | Трой Брауэр | Мус-Джо Уорриорз | 102 (49+53) |
| 2004–05 | Эрик Фер | Брэндон Уит Кингз | 111 (59+52) |
| 2003–04 | Тайлер Реденбах | Свифт-Каррент Бронкос | 105 (31+74) |
| 2002–03 | Эрик Кристенсен | Камлупс Блэйзерс | 108 (54+54) |
| 2001–02 | Натан Бэрретт | Летбридж Харрикейнз | 107 (45+62) |
| 2000–01 | Джастин Маплетофт | Ред-Дир Ребелз | 120 (43+77) |
| 1999–00 | Брэд Моран | Калгари Хитмен | 120 (48+72) |
| 1998–99 | Павел Брендл | Калгари Хитмен | 134 (73+61) |
| 1997–98 | Сергей Варламов | Свифт-Каррент Бронкос | 119 (66+53) |
| 1996–97 | Тодд Робинсон | Портленд Уинтерхокс | 134 (38+96) |
| 1995–96 | Марк Дейелл | Саскатун Блейдз | 159 (61+98) |
| 1994–95 | Дэймонд Лэнгкоу | Трай-Сити Американс | 140 (67+73) |
| 1993–94 | Лонни Бохонос | Портленд Уинтерхокс | 152 (62+90) |
| 1992–93 | Джейсон Кривуляк | Свифт-Каррент Бронкос | 162 (81+81) |
| 1991–92 | Кевин Сент-Жак | Летбридж Харрикейнз | 140 (65+75) |
| 1990–91 | Рэй Уитни | Спокан Чифс | 185 (67+118) |
| 1989–90 | Лен Бэрри | Камлупс Блэйзерс | 185 (85+100) |
| 1988–89 | Деннис Холланд | Портленд Уинтерхокс | 167 (82+85) |
| 1987–88 | Джо Сакик | Свифт-Каррент Бронкос | 160 (78+82) |
| Теорен Флёри | Мус-Джо Уорриорз | 160 (68+92) | |
| 1986–871 | (Восток) Крэйг Эндин | Реджайна Пэтс | 146 (69+77) |
| (Запад) Роб Браун | Камлупс Блэйзерс | 212 (76+136) | |
| 1985–86 | Роб Браун | Камлупс Блэйзерс | 173 (58+115) |
| 1984–85 | Клифф Роннинг | Нью-Уэстминстер Брюинз | 197 (89+108) |
| 1983–84 | Рэй Ферраро | Брэндон Уит Кингз | 192 (108+84) |
| 1982–83 | Дэйл Деркач | Реджайна Пэтс | 179 (84+95) |
| 1981–82 | Джок Кэллэндер | Реджайна Пэтс | 190 (79+111) |
| 1980–81 | Брайан Варга | Реджайна Пэтс | 160 (64+96) |
| 1979–80 | Дуг Уикенхейзер | Реджайна Пэтс | 170 (89+81) |
| 1978–79 | Брайан Пропп | Брэндон Уит Кингз | 194 (94+100) |
| 1977–78 | Брайан Пропп | Брэндон Уит Кингз | 182 (70+112) |
| 1976–77 | Билл Дерлаго | Брэндон Уит Кингз | 178 (96+82) |
| 1975–76 | Берни Федерко | Саскатун Блейдз | 187 (72+115) |
| 1974–75 | Мел Бриджмэн | Виктория Кугарс | 157 (66+91) |
| 1973–74 | Рон Чипперфилд | Брэндон Уит Кингз | 162 (90+72) |
| 1972–73 | Том Лысяк | Медисин-Хат Тайгерс | 154 (58+96) |
| 1971–72 | Том Лысяк | Медисин-Хат Тайгерс | 143 (46+97) |
| 1970–71 | Чак Арнасон | Флин-Флон Бомберс | 163 (79+84) |
| 1969–70 | Регги Лич | Флин-Флон Бомберс | 111 (65+46) |
| 1968–69 | Бобби Кларк | Флин-Флон Бомберс | 137 (51+86) |
| 1967–68 | Бобби Кларк | Флин-Флон Бомберс | 168 (51+117) |
| 1966–67 | Герри Пайндер | Саскатун Блейдз | 140 (78+62) |
- Выделены игроки так же получавшие в этом сезоне трофей «Лучший бомбардир года CHL».
- 1WHL вручал отдельные награды в Восточном и Западном дивизионах.
См. также
- Канадская хоккейная лига
- Лучший бомбардир года CHL
- Эдди Пауэрс Мемориал Трофи (OHL)
- Жан Беливо Трофи (QMJHL)
Напишите отзыв о статье "Боб Кларк Трофи"
Ссылки
2006–07 WHL Guide, pgs. 152–185
www.hockeydraftcentral.com/1969/69017.html
www.hockeydb.com/ihdb/stats/pdisplay.php?pid=20083
Отрывок, характеризующий Боб Кларк Трофи
Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.
