Бог

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Бог монотеистических культур
основные понятия

            

    Портал «Религия»

Бог[1][2][3][4] — название могущественного[5][6][7] сверхъестественного[5][6][8][7][9][10] Высшего Существа (англ.)[8][11][12][10][13][14][15] в теистических и деистических религиях. В монотеистических авраамических религиях Бог рассматривается как личность[16][17][18], как персонификация Абсолюта[7], как непостижимый трансцендентный личный Бог («Бог Авраама, Исаака и Иакова»)[16][19][20][21] и как проявление высшей реальности[22], причём как единого и единственного Бога, не имеющего себе подобных[23][24]. В политеистических религиях мира боги создают и устраивают мир, дают вещам, существам и лицам их бытие, меру, значение и закон, а затем из их пантеона выделяется один главный бог (монолатрия)[19][25][26].





Содержание

Другие определения

Таким образом, Бог в религии наделён чертами идеального, высшего существа, в некоторых концепциях он является творцом мира. Учитывая крайнюю сложность и многообразие понятия Бога, следует иметь в виду трудность его общего определения: «Весьма трудно и, быть может, невозможно дать такое определение слову „Бог“, которое бы включило в себя все значения этого слова и его эквивалентов в других языках. Даже если определить Бога самым общим образом, как „сверхчеловеческое или сверхприродное существо, которое управляет миром“, это будет некорректно. Слово „сверхчеловеческое“ неприменимо к почитанию обожествлённых римских императоров, „сверхприродное“ — к отождествлению бога с Природой у Спинозы, а глагол „управляет“ — к точке зрения Эпикура и его школы, согласно которой боги не влияют на жизнь людей»[28].

В Викисловаре есть статья «Бог»

Этимология

Русское слово «бог» (<*bogъ) имеет общеславянское происхождение и родственно иранскому baga и санскритскому bhagas — «податель благ». С другой стороны, оно тесно связано с достаточно древней производной лексикой, обнаруживающей исходное значение «богатство» — *bogatъ, *ubogъ, а через неё — с индоевропейской лексикой, обозначающей доля, делить, получать долю, наделять[29]. Мнение о заимствовании славянского слова из иранских языков не является общепризнанным. В частности, Макс Фасмер не считал гипотезу о заимствовании убедительной[30].

Произношение в русском языке

В русском литературном языке произносится [боγ][31] или [бох][32][33] (в позиции оглушения [γ] превращается в [x]). Такая устоявшаяся форма литературного произношения является исключением из общих правил оглушения согласных на конце слова[34]. В разговорной речи произношение слова широко варьируется — от постепенно вытесняющего традиционную орфоэпическую норму варианта [бог] (со взрывным [г])[35] до считающегося недопустимым в нормативном языке оглушённого варианта [боk][36].

Значение слова

В большей части религий Бог — личностное существо (в большинстве ветвей христианства Бог «един в трёх лицах» — Пресвятая Троица), однако в некоторых религиозных учениях (имперсонализм) Бог безличен. Конкретные качества Бога (или богов) неодинаковы в различных религиях.

Представление о Боге или богах — центральное понятие в религиях, а люди, разделяющие те или иные религиозные взгляды, называются верующими, или исповедующими данную религию.

Представления и вероучения о множестве богов называются политеизмом. В этом случае бог — любое из множества надмирных существ. Политеистические религии — язычество — особенно были распространены в древности. Например, религии Древней Греции и Древнего Рима, некоторые поздние формы древнеславянской религии, индуизм.

Представление о едином универсальном вездесущем и всемогущем Боге называется монотеизмом. В частности монотеистическими религиями являются: христианство, ислам и иудаизм. Представление о Боге такие религии, как правило, формируют на основании Священных текстов, которые, как считают адепты таких религий, исходит от Бога. Единобожие также присутствует в зороастризме, а одной из первых монотеистических доктрин была, по всей вероятности, религия Эхнатона в Древнем Египте. Монотеистические тенденции находят и в политеистических в целом религиях. На основании различных свидетельств, среди историков иногда употребляется термин «неопределённый монотеизм», или Прамонотеизм. Древнегреческий философ Анаксимандр описывал «Апейрон» (неопределённое), из которого произошло всё сущее.

В монотеистических религиях Бог — центральная фигура, всемогущая высшая личность, а также Творец-создатель Вселенной и всего живого в ней. Отображая концепцию абсолюта, считается вечным, бессмертным, вездесущим, всезнающим, неизменным и т. д. Он есть абсолютное добро и любовь. Бог самобытен, вечен и его нельзя познать.

Существуют религии, фактически не использующие понятие Бога (богов). Примеры: буддизм и джайнизм.

Существуют религиозные системы, признающие существование Бога в той или иной форме, но отрицающие его власть (богоборцы, некоторые сатанисты) или же собственно монотеистическую концепцию (например, современные неоязычники).

Отрицание существования Бога называется атеизмом, а люди, разделяющие эту точку зрения — атеистами. Существуют мировоззренческие системы, отрицающие существование Бога, но утверждающие его необходимость — богоискательство, богостроительство.

Имена, атрибуты и сущности

Имена бога — обозначения в языках мира представлений о сущности и отдельных качествах бога.

Демиург — творец, отец и создатель

Присутствует в единобожии и язычестве как сущность, сотворившая начало времён и окружающий мир. В более широком смысле, как начало и конец существования чего бы то ни было. В христианстве и некоторых других монотеистических религиях Бог не имеет никакой нужды или необходимости творить, и творит Он исключительно по любви, только на благо тварямК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2797 дней].

В праиндоевропейской религии богом-Отцом является божество ясного неба (Небо-Отец)[37], противопоставляемое Матери-Земле. В деизме функция демиурга является единственной, которой наделён бог.

Бог единый

В монотеистических религиях один из важнейших атрибутов Бога, указывающий не только на его безграничность, но и на цельность, где каждый внутренний элемент подобен единому БогуК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4305 дней].

В христианстве (православном) Бог единый. Его недопустимо мыслить одинокой скучающей, или самовлюблённой, абсолютной монадой, т.к. в Нём различаются три Лица: Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой. При этом Троица называется простой, не составной из отдельных частей.

Бог всемогущий

Религии учат, что Бог может всё: создание, уничтожение, восстановление как предметов, так и живых существ. Но некоторые философы сомневаются в этом, опираясь на парадокс всемогущества, например Фома Аквинский[38], Блаженный Августин[39], Клайв Льюис[40].

Авраамические религии

Авраамические религии — Христианство, иудаизм и ислам — основаны на вере в Единого Бога.[41]

Согласно Библии, вера в единого Бога встречалась не только у евреев. К примеру, Авраама встретил ханаанский царь Салима Мелхиседек — священник Бога всевышнего; пророка Иону охотно послушались все жители языческого города Ниневии и покаялись перед единым Богом, а пророк Илия нашёл понимание у вдовицы из Сарепты Сидонской. Апостол Павел нашёл в Афинах жертвенник, посвящённый неведомому Богу, и расценил это как проявление стремления язычников-горожан к истинному богопочитанию.

В истории религии Бог имеет несколько визуальных представлений, за исключением иудаизма и ислама, где существует запрет на создание изображений Бога.

Вера в единого Бога постепенно получила широкое распространение по всему миру.

Иудаизм

В отличие от языческих религий древности, состоявших большей частью в идолопоклонстве и политеизме — поклонении «святым» предметам и нескольким богам, иудаизм основывается на вере в единого Бога, создавшего весь мир. Впоследствии древнееврейские канонические тексты Торы, Писаний и Пророков были обобщены и реканонизированы христианской церковью в виде Ветхого Завета, первой части Библии.

Христианская концепция Бога

Согласно доктрине христианства, Бог является первоначальной и предшествующей миру сущностью, вездесущей, всемогущей и всезнающей, создателем всего материального и нематериального, в частности, всех живых существ и мира (Вселенной), источником бытия. Бог также является истиной, добром и красотой.[42]

В христианстве доминирует теистическое понимание Бога, когда Бог принимает деятельное участие в истории человечества, посылая пророков и участвуя в земных делах непосредственно (уничтожение Содома и Гоморры, Всемирный Потоп, Спасение и т. д.)

Согласно учению всех основных христианских конфессий Бог является триединым: Он в трёх лицах (ипостасях): Бог Отец, Бог Сын и Святой Дух, которые составляют собой единую Божественную сущность[43][44][45]. Христианское учение разделяет внутренние соотношения между ипостасями Бога и икономию (принцип действия) по отношению к миру. Бог Отец предвечно рождает Сына, Дух Святой предвечно исходит от Бога Отца. Оба этих «процесса» не сто́ит никоим образом пытаться осмыслить в рамках плотского рождения или энергетического исхождения. Этими терминами Отцы Церкви обозначили в первую очередь различие между ипостасями, а не описание каких-либо процессов. Триединая концепция Бога, а также представление о грядущей судьбе мира и человека, отражены в христианских символах веры. В Православии закрепился Никео-Цареградский Символ веры, сформулированный на Вселенских церковных соборах в 381 г.[46]

В 589 году на Толедском церковном соборе Католическая церковь утвердила добавление к Символу веры исхождение Святого Духа и от Отца и от Сына (филиокве), что стало одной из причин раскола христианства на Католическую и Православную Церковь.[47]

Ключевой идеей христианства также является спасение, согласно этой идее, каждый живущий человек получает благодать (благой дар, милость) от Бога — шанс на возвращение не только в начальное, безгрешное и бессмертное состояние, но и на причастность Божественному естеству (восприятие человеком от Бога его характера).[48][49][50] Согласно христианским воззрениям, для осуществления этого Бог послал на землю своего единородного Сына (второе лицо Троицы), ставшего во времени человеком Иисусом Христом (Иисус из Назарета), и при этом не переставшего быть Богом (богочеловек)[51][45]. Как Бог, Иисус естественно безгрешен. Он был распят, тем самым искупив вину человека, и чудесным образом воскрес. Христиане верят, что только через Иисуса Христа человек может вновь воссоединиться с Богом, союз с Которым был разрушен вследствие первородного греха

Столь же немаловажным понятием христианской религии является вера. Согласно фидеизму, существование Бога невозможно доказать, равно как и опровергнуть, логически или математически, так как, по определению, Бог выше мира и, в частности, логики и математики. Вера — первая добродетель, которую христиане считают одной из самых важных, на вере основаны все остальные христианские свершения, признаваемые благами.

Понимание Бога в различных христианских конфессиях

Основные христианские деноминации (католицизм, православие, протестантизм; далее по тексту деноминации указаны в алфавитном порядке) сходятся в общих вопросах в понимании Бога. Расхождения имеются во второстепенных вопросах, к примеру о роли Бога в принятии решений человеком (свобода воли против предопределения).

Понимание Бога в католицизме

Принципы, признаваемые католичеством, закреплены в Никео-Цареградском Символе веры и Священном Предании (доктрине Отцов и Учителей церкви).

Понимание Бога в православии

Православное понимание Бога основано на его полной непостижимости, о чём писали отцы Церкви, в частности Василий Великийсущность Божья для природы человеческой недомыслима и совершенно не изреченна») и Григорий Паламачеловек не может постигнуть сущность Божества»).[52] Также «Понятие о Боге неразрывно связано с понятием Откровения. Предметом исследования могут являться лишь эпифеномены Откровения, но не Сам Бог.»[53] Отсюда большое значение придаётся не столько теоретическому, сколько опытному мистическому богопознанию[54].

Основным мотивом действий Бога по отношению к человеку православие называет любовь. Даже правда Божья растворяется в его любви[53]. Православие также не приемлет антропоморфизированного понимания всемогущества и любых иных описаний Бога, вне любви[53].

Понимание Бога в протестантизме

Различные направления протестантизма, в отличие от исторических церквей, исходят из допустимости самостоятельной интерпретации Священного Писания, независимо от Священного Предания, веруя, что Святой Дух способен наставить человека в истине. При этом ортодоксальный протестантизм в ключевых вопросах понимания Бога следует общехристианской традиции, признавая де-факто соборные догматические определения и «согласие Отцов» (consensus patrum) периода до Второго Никейского (7 Вселенского) собора, которые рассматривали вопросы христологии и учения о Троице. В протестантизме, за исключением крайних изоляционистских групп, существует устойчивая тенденция «внимать свидетельству Отцов и почитать его» в вопросах богопознания, признавая за Преданием необязательный (относительный) авторитет[55], не равный авторитету Писания.

Понимание Бога в антитринитарных течениях

Пятидесятники-единственники

Пятидесятники-единственники (не следует смешивать их с другими пятидесятниками, верящими в Троицу) крестят только «во имя Иисуса Христа» и молятся только Христу как единому БогуК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 5034 дня].

Свидетели Иеговы

По верованиям свидетелей Иеговы, Бог является «источником всей жизни, творцом, вечным, всемогущим и мудрым» и выступает под личным именем — Иегова. Они отрицают Троицу. Иисус Христос выступает в качестве единственного существа, кого Иегова создал непосредственно, и через которого произошло создание мира.При этом свидетели Иеговы считают, что Иисус не всемогущий Бог и не равен Отцу, а на земле был лишь совершенным человеком.[56]

Христадельфиане

Христадельфиане верят в существование одного Бога, который является источником жизни и контролирует происходящее в мире. Они верят, что Иисус Христос является обетованным еврейским Мессией и Сыном Божиим, который не соравен Богу Отцу и существовал до Своего рождения только в замысле Бога. Бог воскресил Иисуса на третий день после его распятия на кресте и даровал Ему бессмертие[57].

Ислам

В исламе Аллах (араб. الله‎ — Бог) является термином, не имеющим ни рода, ни множественного числа и является указанием на исламскую концепцию единого Бога, отличающегося от всех его творений и единственного, кто достоин поклонения[58]. В исламе подчёркивается дистанция между Богом и человеком, невозможность понять действия Бога и его собственный образ на основе человеческих моральных представлений.[59]

В мусульманской традиции есть 99 имён Аллаха, в которых подчёркиваются различные стороны его сущности, обозначающие Его совершенные качества.[60]

Индийские религии

Индуизм

Санскритское слово Ишвара (īśvara IAST) наиболее часто используется в индуизме для обозначения Единого Личностного Бога. Ишвару не следует путать с множеством божеств в индуистском пантеоне, которых называют дэвами. В Ведах говорится, что общее число дэвов составляет 33 млн. Дэвы в индуизме — это небесные существа, которые превосходят по могуществу людей и поэтому почитаются. Слово «дэва» родственно латинскому deus — «бог».

В индуистской философской школе веданта также существует понятие верховного космического духа, который называется Брахман. Он описывается как безграничный, вездесущий, всемогущий, бестелесный, как трансцендентная (запредельная) и имманентная (неотъемлемо присущая) реальность, которая выступает как божественная основа всего мироздания. Последователи двух самых многочисленных направлений в индуизме — вайшнавизма и шиваизма — верят в то, что Ишвара и Брахман соответственно являются личным и безличным аспектами Единого Бога. Изначальной верховной формой Единого Бога в вайшнавизме выступают Вишну и его проявления, главными из них считаются Рама и Кришна, а в шиваизме — Шива. Бог в своей личностной форме как Вишну и его аватары, или же как Шива, обладает безграничным количеством всецело духовных качеств вместе со своей женой Парвати.

Сикхизм

Сикхи верят в единого Бога, всемогущего и всепронизывающего Творца, непостижимого и недосягаемого. Его настоящее имя никому не известно. Лишь сам Бог знает цель творения, которая преисполнена Любви. Это не Бог одного народа, он никого не ведёт и не наказывает. Он источает милосердие и любовь, и лишён ненависти и пристрастий.

Бог рассматривается с двух сторон — как Ниргун (Абсолют) и как Саргун (персональный Бог внутри каждого из людей). До Творения Бог существовал как Абсолют сам по себе, но в процессе Творения он выразил себя. До Творения не было ничего — ни рая, ни ада, ни трёх миров — только Бесформенное. Не было ни книг, ни учения, ни добра, ни зла, ни славы, ни доблести, ни мужского, ни женского. Когда Бог захотел выразить себя (как Саргун), он сначала нашёл своё выражение через Имя, и через Имя появилась Природа, в которой Бог растворён и присутствует везде и распространяется во всех направлениях, как Любовь. Бог никем не рождён и не перерождается ни в какой форме — он присутствует везде — как животворящая идея, любовь, милосердие, красота, мораль, правда и вера. Бог даёт всем жизненную энергию. Но он при этом непостижим и неописуем.

Поклоняться Богу можно только медитацией его Именем и пением его молитв. Никакие другие божества, демоны, духи не достойны поклонения.

Буддизм

Позиция буддизма о существовании Бога трактуется неоднозначно. С одной стороны, Будда (Гаутама Сиддхартха) отрицал существование Творца[61]. В палийском каноне говорится, что не Бог творил мир, но мир есть череда «пустых» и обусловленных явлений. В каноне Махаяны вера в Бога описана как ошибка родившихся в начале космического цикла и обнаруживших Брахму (первого родившегося в этом, последнего умершего в предыдущем цикле). «Он был всегда! Он нас создал!» В сутрах можно найти отрицание Буддой всепроникающего сознания Бога, что отличает буддизм от адвайта-веданты, философской системы, сходной с буддизмом.

С другой стороны, в древней индийской философии, категориями которой пользовался ранний буддизм, признание существования Абсолюта было признанием существования не Абсолюта-личности, а Брахмана в пантеистическом понимании, который содержит в себе весь мир со всеми его радостями и горестями. Отрицание Абсолюта могло диктоваться желанием отмежеваться от неизбежности мира самсары[62].

В буддизме махаяны уже в начале новой эры сложилось учение о Будде как космической истинной реальности — трикая. Махаяна видела в Будде прежде всего его божественную природу и развивала идею о «космическом теле», или «теле Закона» Будды (Дхармакая) — божественной созидательной субстанции, способной принимать разнообразные земные формы ради спасения живых существ. «Космическое тело» Будды и есть та самая Истинная Реальность, которая пронизывает всё на свете и является истинной природой каждой вещи и каждого живого существа[63]. В итоге сформировалась важнейшая для буддизма махаяны концепция сначала о двух, а потом о трёх телах Будды (Трикая): «приобретённое тело» (нирманакая) — видимое физическое тело (например, Гаутама Шакьямуни), в котором Будда является в мир для его спасения; «тело блаженства» (самбхогакая) — отражение «космического тела» Будды в мире форм, в котором он проповедует Закон бодхисаттвам и божествам; и «тело Закона» (Дхармакая) — универсум, вечный Закон, нирвана и подлинно реальный Будда, идентичный Абсолюту и единый со всеми существами[63].

В X веке была предпринята попытка представить весь пантеон позднейшего буддизма в виде, своего рода, теологической схемы. Вселенная и все духовные существа рассматривались как исходящие из изначального самосущего существа, названного Ади-Будда. Силой мысли (дхьяна) он сотворил пять дхьяни-будд, в том числе Вайрочану и Амитабху, а также пять дхьяни-бодхисаттв, включая Самантабхадру и Авалокитешвару. Им соответствуют пять человеческих будд, или манушья-будд, включая Гаутаму, трёх предшествовавших ему земных будд и грядущего будду Майтрейю. Эта схема, которая появляется в тантрической литературе, получила широкую известность в Тибете и Непале, но явно менее популярна в других странах. В Китае и Японии «доктрины трёх тел Будды» оказалось достаточно, чтобы гармонизировать пантеон[64].

Кроме того, разные философские течения буддизма по-разному рассматривают вопрос существования Бога. Мадхъямака однозначно исключает такую возможность. Йогачара говорит о существовании Единого Сознания (алая-виджняна), но в этой концепции Бог — безличная природа. Философия татхагатагарбхи даёт трактование, приближающее к монистическому пониманию Бога. Известный буддолог Торчинов отмечает, что татхагатагарбха есть не что иное, как синоним абсолютной реальности, понимаемой в качестве единого, или абсолютного, Ума (экачитта), порождающего как сансару, так и нирвану и являющегося субстратом и того, и другого. И именно этот Ум (татхагатагарбха как вместилище) присутствует в существах, как их природа в качестве ростка состояния Будды (татхагатагарбха как зародыш). Принципиальными атрибутами этого Ума являются Постоянство (нитья), Блаженство (сукха), Самость (атман) и Чистота (шубха). Эти атрибуты прямо противоположны фундаментальным качествам самсары, как их определял ранний буддизм: непостоянство (анитья), страдание (духкха), бессущностность или бессамостность (анатма) и загрязнённость (ашубха)[65].

Политеизм

Религии Древнего Египта

В Древнем Египте не существовало одной общей религии, но большое разнообразие местных культов, посвящённых определённым божествам. Большинство из них имело генотеистический характер (сосредоточенность на поклонении одному божеству с одновременным признанием других божеств) и посему египетская религия рассматривается как политеистическая.

Существовал также просуществовавший недолго культ поклонения Атону, который, возможно, являлся первой монотеистической религией.

Сменившее египетскую религию христианство характеризовало её как одну из форм язычества, подобным же термином её называют последователи кеметизма — современного варианта древнеегипетской религии.

Египетские боги отличаются необычным, порой весьма причудливым видом. Это связано с тем, что религия Египта складывалась из множества локальных верований. Со временем некоторые боги приобрели аспекты, а некоторые сливались друг с другом, например, Амон и Ра образовали единого бога Амона-Ра. Всего египетская религия насчитывает около 700 богов, хотя большинство из них почитались лишь в определённых местностях.

Большинство богов представляют собой гибрид человека с животным, хотя у некоторых об их природе напоминают только украшения, как скорпион на голове богини Селкет. Несколько богов представлены абстракциями: Амон, Атон, Нун, Бехдети, Кук, Ниау, Хех, Герех, Тенему.

Древняя Греция и Рим

Религия древних греков — многобожие, их пантеон насчитывал несколько сот божеств, олицетворявших силы природы и небесные светила.

Славянское язычество

Традиционное язычество славян включало развитый пантеон божеств; имена некоторых из них имеют ещё индоевропейские корни. Термин бог является общеславянским, причём в обоих смыслах — и как «высшее существо», и как «доля» (ср. богатый, убогий). Соответствием латинского deus, греческого theos, авестийского daevo «демон» в славянских языках является комплекс слов диво, дивный, удивить, др.-рус. дивъ («дикий»). Количество богов определить довольно сложно, одно и то же божество могло иметь несколько имён.

Перун и Дажьбог — считаются одними из самых главных славянских богов. Ряд авторов (например, Б. А. Рыбаков) считают, что Род мог выполнять роль верховного бога у славян.

Другие языческие представления о богах

Некоторые современные религии также являются политеистическими, признавая сразу несколько богов, например синтоизм.

Критика и скептицизм в отношении идеи Бога

Атеизм, материализм

Атеизм отрицает утверждения теизма о существовании каких-либо сверхъестественных сил или существ (в том числе богов, духов). Часто под атеизмом понимают отсутствие веры в существование сверхъестественного.

В атеизме нет единого мнения о процессе возникновения идеи бога. Согласно одной из точек зрения, понятие «бог» развивалось с развитием общества. На ранних этапах развития религии, понятия о едином Боге ещё не существовало (анимизм, тотемизм, фетишизм). Сама потребность в идее бога предположительно возникла под влиянием страха человека перед непонятными ему силами природы. Поэтому «бог» — субъективное отображение человеком реальности через призму страха перед неизвестным.

Главным аспектом материализма является утверждение о первичности материального перед нематериальным. Так как бог относится к нематериальным сущностям и из материальных сущностей никак не выводится, то обычно его существование отрицается, как и в случае атеизма. Так или иначе, если главная идея атеизма как раз и заключается в отрицании существования бога, то материализм — гораздо более широкая концепция.

На данный момент научное познание является основополагающим в развитых странах, поэтому особый интерес представляет мнение учёного сообщества по вопросу существования Бога, целесообразности веры в него. Ввиду ненаучности по критерию Поппера большинства религиозных теорий, в естественно-научных кругах преобладает точка зрения атеистов. Тем не менее, существуют попытки определить божественную сущность и рациональность веры с позиций научного метода, например, знаменитое пари Паскаля.

Агностицизм

Агностицизм подвергает сомнению истинность или возможность доказательства или опровержения существование Бога. Согласно одной из точек зрения, термин «агностик» также может быть использован для описания тех, кто полагает, что вопрос о существовании Бога может быть разрешён, но считает приводимые аргументы в пользу существования или несуществования Бога неубедительными и недостаточными, чтобы прийти на их основании к однозначному выводу.

Игностицизм

Игностицизм, или игтеизм — точка зрения на теологию, согласно которой проблема существования Бога считается неразрешимой, поскольку нет доказательств того, что теистическое существо, которое обсуждается теологами и философами, является умопостигаемым. Игностик придерживается мнения, что не может даже сказать, атеист он или теист до тех пор, пока не будет предложено адекватное определение теизма.

С игностицизмом практически совпадает и концепция теологического нонкогнитивизма, согласно которой религиозный язык, в частности слово «Бог», не несёт когнитивного смысла. С этим согласуются данные психологических экспериментов, показывающие, что далеко не все религиозные идеи, которые есть у людей, являются вполне осознанными, и на бессознательном уровне люди антропоморфизируют божество, наделяя его чисто человеческими особенностями восприятия, памяти, мышления, мотивации поступков, причём многие из этих воззрений не осознаются самими верующими и часто вступают в прямое противоречие с той верой, которую они исповедуют на сознательном уровне[66].

Теодор Дранж находит атеизм и агностицизм принимающими суждение «Бог существует» как осмысленное: атеисты оценивают его как «ложное или вероятно ложное», а агностики оставляют вопрос открытым пока решающее доказательство не будет представлено. Если принять определение Дранжа, игностики не являются ни атеистами ни агностиками, а различие между ними в упрощенном виде может быть выражено так:

Атеист: «Я не верю, что бог существует»
Агностик: «Я не знаю, существует бог или нет»
Игностик: «Я не понимаю, что вы имеете в виду, когда говорите „Бог существует/не существует“».

Другие представления

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Рациональная теология

Одна из важнейших проблем теологии — определение границ и пределов познания Бога. С древнейших времён существует понимание, относящее представления о Боге к высшему разуму, не обязательно управляющему всеми мировыми процессами. В этом ряду стоят древнекитайское понятие о Дао, древнегреческое о Нусе.

В истории философии неоднократно предпринимались попытки доказать бытие Бога. В современных религиях, господствующей является точка зрения, что существование Бога является предметом веры, религиозно-мистического и философского познания.

Определение Бога, данное Спинозой, положило начало рациональной религии Нового времени, исходящей из того, что Бог полностью познаваем разумом. Спиноза писал: «под Богом я разумею существо абсолютно бесконечное, то есть субстанцию, состоящую из бесконечно многих атрибутов, из которых каждый выражает вечную и бесконечную сущность»[67]. Бог Спинозы полностью лишён «аффектов», то есть эмоций. С точки зрения Спинозы, чем рациональнее, тем ближе к Богу.

Рационалистический агностицизм Канта принимает только знание, полученное с помощью человеческой рациональности.

Триединство духовных начал

Триединство духовного начала нашло отражение в религии Индии в трёх гунах: раджас, тамас и саттва.

Две противоположные и неразрывные силы — это активное (раджас) и пассивное (тамас) начала, где сила/энергия истекает из активного и вбирается и перерабатывается творческим пассивным началом, а саттва — третье, нейтральное начало, часто обозначаемое как мудрость.

Синкретизм

Изучение истории религии показывает значительное сходство верований различных не связанных между собой народов, племен, социальных групп. В связи с этим существует подход, акцентирующийся на этом сходстве, «общем знаменателе». Если говорить о именно о религиозном синкретизме, то он часто не ограничивается идеей некого явного сходства, но и идет дальше, проводит также и идею конвергенции — постепенного слияния всех религий в одно единое целое, универсальную веру для всех.

Распространённость веры в Бога

По данным сайта Adherents.com на 2005 год отношение к религиям людей на Земле следующее: 33% людей относят себя к христианству, 21 % — к исламу, 0,22 % — исповедуют иудаизм, 14 % — индуизм, 6 % — буддисты, 6 % исповедуют традиционные китайские религии, 6 % — приверженцы других верований, а 16 % людей в рамках данного исследования представились нерелигиозными. Сайт Adherents.com (англ.) специализируется на религиозной демографии, эти расчёты основаны на данных из Британской энциклопедии и World Christian Encyclopedia (англ.) от 2001 года.[68]

Вопрос существования Бога

Попытки доказать существование Бога, которые хотя бы частично основаны на эмпирических наблюдениях и логике, принято называть доказательствами бытия Божия. Их можно разделить на четыре крупные группы — метафизические, эмпирические, логические и субъективные.[69]

С научной точки зрения, гипотеза о существовании Бога (и связанных с ним понятий душа, дух, рай, ад и т. д.) не отвечает критерию Поппера, так как не имеется и не предполагается возможность проверки этого научным методом. Как следствие, любые рассуждения о его существовании не являются строго научными[70].

Соответствия богов разных народов

Бог/Народ Солнце Молния Верховный Война Царство мёртвых
Древние греки Гелиос Зевс Зевс Арес Аид
Славяне Даждьбог/Хорс Перун Перун/Святовит Перун Марена
Древние римляне Сол Юпитер Юпитер Марс Плутон
Древние египтяне Ра Амон-Ра Монту Анубис
Ацтеки Уицилопочтли Тлалок Тонакатекутли Уицилопочтли Миктлантекутли
Инки Инти Ильяпа Виракоча Супай
Японцы Аматэрасу Райдзин Аматэрасу Хатиман Эмма
Китайцы Янь-ди Лэйгун Юй-ди Гуань-ди Яньло-ван

См. также

Напишите отзыв о статье "Бог"

Примечания

  1. Согласно действующим «Правилам русской орфографии и пунктуации» 1956 года с прописной буквы пишутся «индивидуальные названия, относящиеся к области религии и мифологии, например: Христос, Будда, Зевс, Венера, Вотан, Перун, Молох… Индивидуальные названия мифологических существ, превратившиеся в имена нарицательные, пишутся со строчной буквы, например: молох империализма» (§ 96). На практике после Октябрьской революции в печатной продукции СССР слово бог писалось со строчной буквы, в том числе по отношению к единому божеству и при воспроизведении дореволюционных текстов. В справочнике «Правила русской орфографии и пунктуации» Российской академии наук (2007): «С прописной буквы рекомендуется писать слово Бог как название единого верховного существа (в монотеистических религиях)… Слово бог в формах множественного числа, а также в значении одного из множества богов или в переносном значении пишется со строчной буквы, напр.: боги Олимпа, бог Аполлон, бог войны». Исключение — поговорки и междометия: ей-богу, бог знает кто, о господи и т. п.
  2. 3.22.1. Имена богов, апостолов, пророков, святых. С прописной буквы пишутся слово Бог (в значении единого верховного существа) и имена богов во всех религиях. Напр.: Иегова, Саваоф, Яхве, Иисус Христос, Аллах, Шива, Брахма, Вишну, имена языческих богов, напр.: Перун, Зевс, Молох, Осирис, Ра, Астарта, Аврора, Вакх, Дионис. Так же пишутся собственные имена основателей религий. Напр.: Будда (но: будда — вероучитель; лицо, достигшее духовного просветления), Мухаммед (Магомет, Магомед), Заратуштра (Заратустра); апостолов, пророков, святых, напр.: Иоанн Предтеча, Иоанн Богослов, Николай Чудотворец, Георгий Победоносец. С прописной буквы пишутся все имена лиц Святой Троицы (Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух Святой) и слово Богородица, а также все слова, употребляющиеся вместо слова Бог (напр.: Господь, Спаситель, Создатель, Всевышний, Вседержитель, Творец, Богочеловек) и слова Богородица (напр.: Царица Небесная, Пречистая Дева, Матерь Божия), а также прилагательные, образованные от слов Бог, Господь, напр.: благодать Божия, Господняя (Господня) воля, на всё воля Божия, храм Божий, Божественная Троица, Божественная литургия (но в переносном значении — строчная буква, напр.: божественный голос, божий одуванчик, божья коровка). Примечание 1. В текстах церковно-религиозных (молитвах, проповедях и т. п.) и религиозно-философских с прописной буквы пишутся местоимения, заменяющие слова Бог, Божий. Напр.: Да святится имя Твое, да будет Его святая воля. Примечание 2. Слово бог в значении одного из множества богов или в переносном значении пишется со строчной буквы. Напр.: бог Аполлон, бог войны, боги Олимпа. Примечание 3. Слова апостол, пророк, святой, преподобный, мученик, блаженный и т. п. перед собственными именами пишутся со строчной буквы. Напр.: апостол Павел, преподобный Сергий Радонежский, мученик Ириней, святой Василий Великий, блаженная Ксения Петербургская, но: Пресвятая Богородица, Пресвятая Троица. — Мильчин А. Э., Чельцова Л. К. [www.diamondsteel.ru/useful/handbook/3.html#3.22.1. 3.22. Названия, связанные с религией] // [diamondsteel.ru/useful/handbook/index.html Справочник издателя и автора. Редакционно-издательское оформление издания]. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: ОЛМА-Пресс, 2003. — 800 с. — ISBN 5-224-04565-7.
  3. бог, -а, мн. -и, -о́в и (в христианстве и нек-рых др. религиях: единое верховное существо) Бог, -а — Бог // [www.slovari.ru/default.aspx?p=242 Русский орфографический словарь: около 180 000 слов [Электронная версия]] / О. Е. Иванова, В. В. Лопатин (отв. ред.), И. В. Нечаева, Л. К. Чельцова. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Российская академия наук. Институт русского языка имени В. В. Виноградова, 2004. — 960 с. — ISBN 5-88744-052-X.
  4. БОГ [бох], -а, зват. Боже; мн. боги, богов; м. 1. [с прописной буквы] только ед. По религиозным представлениям: творец неба и земли, всего сущего; всеведущий высший разум, управляющий миром; всеобщее мировое начало (имеет множество имён: Творец, Создатель, Всевышний, Вседержитель, Всемогущий и др.; в христианстве един в трёх лицах: Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух Святой).
     — Большой толковый словарь русского языка. / Гл. ред. С. А. Кузнецов. Первое издание: СПб.: Норинт, 1998. Публикуется в авторской редакции 2009 года.
  5. 1 2 Токарев, 1970, Бог, фантастический образ могущественного сверхъестественного существа, выступающий как предмет религиозного поклонения и веры.
  6. 1 2 Токарев, Раббот, 1960, БОГ фантастич. образ, лежащий в основе религиозных верований и выражающий представление о сверхъестеств. существе, к-рому якобы свойственно особое могущество..
  7. 1 2 3 Можейко, 2003, БОГ — сакральная персонификация Абсолюта в религиях теистского типа: верховная личность, атрибутированная тождеством сущности и существования, высшим разумом, сверхъестественным могуществом и абсолютным совершенством. Персонифицирующая интерпретация единого Б. свойственна для зрелых форм такого религиозного направления, как теизм, и формирование её является результатом длительной исторической эволюции религиозного сознания., с. 110-113.
  8. 1 2 Токарев, 1983, БОГ в религ. представлениях высшее сверхъестеств. существо, верховный предмет религ. культа..
  9. 1 2 Забияко, 2006.
  10. 1 2 НИЭ, 2003, Бог, высшее сверхъестественное существо, с верой в которого связано существование религии, с. 19.
  11. Аверинцев, 2000—2001, БОГ – в религиях мира и философских системах Высшее Существо, создающее и устрояющее мир, дающее вещам, существам и лицам их бытие, меру, назначение и закон..
  12. Петтаццони, 2002, В представления о Высшем существе всегда привносятся смыслы, жизненно важные для человеческого существования. Небесный Отец есть Высшее Существо типичных кочевников, которые живут благодаря своим стадам, а те, в свою очередь, зависят от влаги, пролитой с неба на пастбища. Мать Земля есть Высшее Существо типичных земледельцев, кормящихся плодами земли. В более отдаленные времена, предшествовавшие земледелию и скотоводству, Высшее Существо было Владыкой животных. От этого Владыки зависел исход охоты. Следовательно, представления о Высшем существе развились не столько из интеллектуальных потребностей, сколько из озабоченности условиями существования, с. 153.
  13. Аверинцев, Ибрагим, Лысенко, 2005, « Бог — в религиях мира и философских системах Высшее Существо, создающее и устраивающее мир, дающее вещам, существам и лицам их бытие, меру, назначение и закон. В религиозных учениях, объединённых принципом теизма, утверждается личное бытие Высшего, его личное отношение (любовь) к сотворённым существам и Вселенной в целом, его диалогическое самораскрытие в актах откровения. Идея богов постепенно кристаллизовалась в различных мифологических традициях человечества. Исходная теория развития — представления первобытных народов о силах, действие которых по-разному локализуется на панораме мирового целого», с. 632.
  14. Poppy, 1867.
  15. Donaldson, 1773, p. 536.
  16. 1 2 Гордиенко, 1988, Бог, иллюзорный образ личного и надприродного, вечного и непостижимого существа, являющегося гл. объектом веры и поклонения для религиозных людей, с. 40.
  17. Можейко, 2003, БОГ — сакральная персонификация Абсолюта в религиях теистского типа: верховная личность, атрибутированная тождеством сущности и существования, высшим разумом, сверхъестественным могуществом и абсолютным совершенством. Персонифицирующая интерпретация единого Б. свойственна для зрелых форм такого религиозного направления, как теизм, и формирование её является результатом длительной исторической эволюции религиозного сознания., с. 110-113.
  18. Аверинцев, Ибрагим, Лысенко, 2005, « Бог — в религиях мира и философских системах Высшее Существо, создающее и устраивающее мир, дающее вещам, существам и лицам их бытие, меру, назначение и закон. В религиозных учениях, объединённых принципом теизма, утверждается личное бытие Высшего, его личное отношение (любовь) к сотворённым существам и Вселенной в целом, его диалогическое самораскрытие в актах откровения. Идея богов постепенно кристаллизовалась в различных мифологических традициях человечества. Исходная теория развития — представления первобытных народов о силах, действие которых по-разному локализуется на панораме мирового целого», с. 632.
  19. 1 2 НИЭ, 2003, Политеистическим представлениям о множестве (сонме) божеств (среди которых выделяется обычно верховный бог) противостоит монотеизм (единобожие), получивший особое развитие в т. н. авраамических религиях — иудаизме, христианстве, исламе. Для них характерно теистическое представление о непостижимом трансцендентном личном Боге («Бог Авраама, Исаака и Иакова»), сообщающем о себе человеку в Откровении, высшим выражением которого в христианстве предстаёт воплощение Бога в уникальной личности Богочеловека — Иисуса Христа., с. 19.
  20. Можейко, 2003, важнейшим моментом классического теизма является идея трансцендентности Б. по отношению к миру (от лат. transcendere — переступать): Б. вне и сверх мира, он Творец его и Вседержитель. Последнее означает, что Б. не только творит мир, но и перманентно присутствует в нем, направляя его развитие к сакральной высшей цели (см. Провиденциализм) и вмешиваясь в случае необходимости в естественный ход событий (см. Теургия)., с. 110—113.
  21. Чистяков, 2004, «Господь сказал, что Он благоволит обитать во мгле» (3 Царств 8, 12). В этих словах, в разных вариантах повторенных в Библии, ясно сформулирована одна из главных черт того, что человечество может сказать о Б.: в мире Он присутствует скрыто. Б. Ветхого Завета «невидим» и «скрыт» (Ис. 45,15). Через всю Библию красной нитью проходит мысль о том, что Он открывается лишь тогда, когда хочет этого сам, и тем людям, которых сам для этого избирает. Это — таинственная и непостижимая сила. В знаменитой формуле Евангелия от Иоанна (Ин. 1,18) «Бога не видел никто никогда» речь идет даже не о том, что Б. не имеет каких бы то ни было физических очертаний, что позволило бы человеку увидеть его, но именно о непознаваемости Б., которого нельзя постичь путём умственных усилий..
  22. Swinburne, 1995, «The three main Western religions—Christianity, Judaism, and Islam — have all claimed that God is the supreme reality.».
  23. Можейко, 2003, Строгий теизм аврамических религий (христианства, иудаизма и ислама) предполагает трактовку "живого Б." как единого и единственного при абсолютном "отсутствии подобных" (Библ., Второзак., VI, 4; Коран, II — 256, III — 1). Теизм аврамического типа не просто центрируется вокруг идеи персонифицированного абсолюта, но и характеризуется предельно напряженным переживанием его личностного характера, задающего возможность личного общения с Б. (идея восходит к ветхозаветному сюжету об Аврааме, вступившем в диалог с Б. и доказавшем в личном общении свою преданность ему)., с. 110-113.
  24. Чистяков, 2004, В отличие от многочисленных богов народов Др. Востока Б. в Библии — един «и нет иного бога» (Ис. 45,14), ибо «все боги народов — идолы (или даже «ничто» (2 Пар. 16, 26)), а Господь небеса сотворил» (Пс. 96,5). Он — всемогущ (Быт. 17,1 и др.); о чем, напр., так говорится в книге Иова (42,2): «Знаю, что Ты все можешь, и что намерение Твое не может быть остановлено». Однако сам термин «всемогущий» (лат. omnipotens) в Ветхом Завете отсутствует и вошел в язык богословия и в богослужебную практику христианского Запада из антич. литературы. Б. согласно библейским текстам не только царствует над всем миром, но и как бы пребывает повсюду. «Разве Я — Бог только вблизи, говорит Господь, а не Бог и вдали? Может ли человек скрыться в тайное место, где Я не видел бы Его? — говорит Господь. — Не наполняю ли Я небо и землю» (Иер 23,23— 24). Термин «вездесущий» (греч. pantachou paron) в Библии также не встречается, хотя имплицитно представление о вездесущии Божием присутствует в разных местах Священного Писания..
  25. Аверинцев, Ибрагим, Лысенко, 2005, « выделение среди них наиболее «своего» для рода, племенной группы, государства, и связывание именно с ним определенных обязательств верности (для характеристики этого феномена иногда употребляется термин «генотеизм»», с. 632.
  26. Токарев, Раббот, 1960, В религиях Древнего Китая, Кореи, Японии, Индии, Др. Востока и в ряде политеистических религий фигурирует сонм богов, из которых один обычно выступает как главный, наиболее могущественный, напр. Мардук у древних вавилонян, Зевс у греков, Перун у древних славян, и др. В индуистской и нек-рых др. религиях такого ярко выраженного возвышения одного Б. над другими нет. Наряду с великими богами в этих религиях нередко почитаются и второстепенные, низшие боги, неотличимые от местных духов, гениев, демонов..
  27. Можейко, 2003, с. 110-113.
  28. Owen, 1967.
  29. Трубачёв, 1975, с. 161.
  30. [starling.rinet.ru/cgi-bin/response.cgi?root=%2Fusr%2Flocal%2Fshare%2Fstarling%2Fmorpho&basename=morpho\vasmer\vasmer&first=1&text_word=Бог&method_word=beginning&ww_word=on&ic_word=on&sort=word&encoding=utf-rus Бог] // [etymolog.ruslang.ru/vasmer.php?id=181—182&vol=1 Этимологический словарь русского языка] = Russisches etymologisches Wörterbuch : в 4 т. / авт.-сост. М. Фасмер ; пер. с нем. и доп. чл.‑кор. АН СССР О. Н. Трубачёва, под ред. и с предисл. проф. Б. А. Ларина. — Изд. 2-е, стер. — М. : Прогресс, 1986. — Т. I : А—Д. — С. 181—182.</span>
  31. Винокур, 2010, «в среднерусских говорах и говорах севернорусского наречия есть несколько слов, которые произносятся с [γ]-щелевым. Это слова церковно-книжного происхождения: Бог, богатый, благо, Господь. С давних пор в церковном богослужении произношение [γ] было обязательным для всех слов» [www.gramota.ru/book/village/map14.html Звуки на месте буквы г] («Грамота.ру»). «Книжное произношение характеризовалось еще выговором буквы г как знака фрикативного, а не взрывного звука».
  32. Зарва, 2001.
  33. Кедрова Г. Е., Потапов В. В., Омельянова Е. Б., Егоров А. М. [fonetica.philol.msu.ru/orfoepija/history.htm История русского литературного произношения] // Официальный сайт филологического факультета МГУ
  34. Введенская, Павлова, 1998.
  35. «В современном русском литературном языке эта норма частично утрачивается, поэтому преобладающим стало произношение, соответствующее основным принципам русской фонетической системы: бога, благо, богатый, благ. Однако два слова — междометие γосподи! и существительное бог [бох] — сохраняют старое произношение: γ и [х] в конечной позиции в слове» ([fonetica.philol.msu.ru/orfoepija/zadnejaz.htm Орфоэпические правила произношения заднеязычных согласных] (сайт филологического ф-та МГУ).
  36. «Независимо от отношения к религии культурному русскому человеку режет слух произношение бо[к]. Хочется спросить: „Какой? Правый или левый?“… И если сохранение [γ] не является обязательным, то конечный звук [х] ни в коем случае не должен заменяться звуком [к]!» ([rus.1september.ru/article.php?ID=200004405 Н. Е. Орфоэпия слов, связанных с религией и Церковью] // Русский язык. 2000. № 44, газета издательского дома «Первое сентября»). В разговорной речи в последние годы «…было обнаружено произ­но­ше­ние [k] в слове бог (в форме им. п.) в нейтральных контекстах. Это свиде­тель­ст­вует о том, что здесь традиционный фонетический облик слова начинает раз­ру­шаться, в рамках же фразеологизма, в отличие от нейтрального употребления, произношение [γ] в целом оказалось гораздо более устойчивым» [main.isuct.ru/files/konf/antropos/SECTION/3/KUBONHI.htm Ку Бон Хи (СПбГУ) Специфика произношения русского слова в контекстах разного типа].
  37. Типичный пример — ведийский Дьяус.
  38. напр. [www.ccel.org/a/aquinas/summa/FP/FP025.html#FPQ25A3THEP1 Фома Аквинский. Summa Theologica.]
  39. [www.ccel.org/ccel/schaff/npnf102.iv.V.10.html NPNF1-02. St. Augustine\'s City of God and Christian Doctrine — Christian Classics Ethereal Library]
  40. The Problem of Pain, Clive Staples Lewis, 1944 MacMillan
  41. НИЭ, 2003, Политеистическим представлениям о множестве (сонме) божеств (среди которых выделяется обычно верховный бог) противостоит монотеизм (единобожие), получивший особое развитие в т.н. авраамических религиях — иудаизме, христианстве, исламе. Для них характерно теистическое представление о непостижимом трансцендентном личном Боге («Бог Авраама, Исаака и Иакова»), сообщающем о себе человеку в Откровении, высшим выражением которого в христианстве предстаёт воплощение Бога в уникальной личности Богочеловека — Иисуса Христа., с. 19.
  42. Новиков, 1987, с. 33.
  43. Токарев, 1970, В монотеистических религиях вера в единого и всемогущего Бога — главный религиозный догмат. При этом в христианстве, в отличие от иудаизма и ислама, единый Бог имеет три лица (ипостаси): Бог-отец, Бог-сын и Бог-дух святой («Святая Троица»)..
  44. Гордиенко, 1988, Христианство (в т.ч. православные) поклоняются Богу в виде Троицы..., с. 40.
  45. 1 2 Аверинцев, 2000—2001, Христианство исходит из библейского образа, осложняя его тремя взаимосвязанными новыми компонентами, два из которых относятся в узком смысле к вере, один – к религиозной культуре, мыслительному оформлению веры. Во-первых, это учение о том, что единство Единого Бога троично (тринитарное богословие). Во-вторых, это учение о воплощении и «вочеловечении», о Богочеловечестве Иисуса Христа, в котором парадоксально соединились несоединимые «природы» Бога и человека. В-третьих, это последовательное продумывание и переосмысление библейского образа Бога в терминах и концептах греческой философской мысли, впервые создающее в собственном смысле слова «догматику»..
  46. Аверинцев, 1995, с. 562.
  47. Великович, 1991, с. 275.
  48. [www.vehi.net/vlossky/06.html Глава VI. Образ и подобие] // В. Н. Лосский. Очерк мистического богословия восточной церкви. — М.: Центр «СЭИ», 1991.
  49. Преп. Симеон Новый Богослов [anthropology.rchgi.spb.ru/simeon/simeonnb.htm Состав человека. Искупление и прославление.] // Раздел «Структура антропологического знания» — проект РХГА
  50. Архимандрит Серафимом (Алексиев) [pravoslavie.domainbg.com/svt-serafim/as_blagodat.html Учение о благодати Святаго Духа в творениях архиепископа Серафима (Соболева) — Слово, произнесённое архимандритом Серафимом (Алексиевым) по случаю столетия со дня рождения архиепископа Серафима, декабрь 1981 г.] // Девический монастырь «Покров Пресвятыя Богородицы», Княжево — София.
  51. НИЭ, 2003, с. 19.
  52. Гордиенко, 1988, с. 40-41.
  53. 1 2 3 Шмалий В. В. [www.pravenc.ru/text/149441.html Бог] // Православная энциклопедия. Том V. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2002. — С. 387-433. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 5-89572-010-2
  54. Можейко, 2003, Логическим завершением идеи постижения Б. лишь посредством откровения является оформление такого варианта богопознания, как мистика, предполагающая непосредственное созерцание Божьего лика, узрение вечной истины, данной в акте откровения, принципиально невербализуемого и потому неинтерсубъективного. Православие фокусирует внимание именно в этой парадигме богопознания: идея принципиальной невозможности постижения сущности Божьей на основании логического закона тождества (Флоренский), ориентирующая на личный мистический опыт концепция спиритуалистического интуитивизма (Н. О. Лосский) и др., с. 110-113.
  55. Барт К. Очерк догматики. — СПб., 2000. — С. 18
  56. Митрохин, 1990, с. 232.
  57. [www.dobrie-vesti.ru/articles/isthere.php Есть ли Бог]//Официальный сайт христодельфиан
  58. Аллах // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  59. Аверинцев, 2000—2001, «Ислам заимствует библейский образ Бога, фактически не имея добавить к нему ничего принципиально нового, но ослабляя потенциал заложенного в нем историзма и резче подчеркивая дистанцию между Богом и человеком (в частности, несводимость действий Бога к человеческим моральным представлениям»)..
  60. Islam supplements Allah as the name of God with the 99 most beautiful names (asma Allah al-husna), understood as nondescriptive mnemonic guides to the Divine attributes. — [www.answers.com/topic/allah Allah] // Columbia Encyclopedia (англ.)
  61. Токарев, 1970, Религия раннего буддизма отрицала культ богов, однако в дальнейшем сам Будда стал Б., а наряду с ним буддизм включил в себя и многих других богов..
  62. С. Радхакришнан. [psylib.org.ua/books/radha01/txt07.htm#17 Индийская философия, том первый] — М., 1956 (S.Radhakrishnan. Indian Philosophy, vol. I. L., 1927)
  63. 1 2 [religio.ru/lecsicon/12/238_print.html Махаяна]//Мир религий
  64. [www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/religiya/BUDDA_I_BUDDIZM.html Будда и буддизм] //Бог — статья из энциклопедии «Кругосвет»
  65. [anthropology.ru/ru/texts/torchin/buddhism_06.html Лекция 6. Классическая буддийская философия: Йогачара (Виджнянавада) и теория Татхагатагарбхи] из книги Торчинов Е. А. Введение в буддологию. Курс лекций. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. С.92-119
  66. [elementy.ru/news?newsid=430894 «Элементы». «Религия: полезная адаптация, побочный продукт эволюции или „вирус мозга“?»]
  67. Спиноза, 1999, с. 253.
  68. [www.adherents.com/Religions_By_Adherents.html Major Religions of the WorldRanked by Number of Adherents] // Adherents.com (англ.), 2005
  69. Токарев, 1970, Выдвигались специальные доказательства бытия Б.: космологическое (раз существует следствие — мир, космос, должно быть и движущее его начало, конечная основа всех вещей; Аристотель, затем Лейбниц, Вольф и др.); телеологическое (целесообразность в природе как свидетельство бытия её разумного устроителя; Сократ, Платон, стоики, Цицерон и др.); онтологическое (само представление о Б. как совершенном существе предполагает его существование; Августин и Ансельм Кентерберийский). С опровержением этих трёх основных доказательств выступил Кант, утверждавший невозможность какого-либо теоретического обоснования бытия Б., но выдвинувший новое, нравственное обоснование, рассматривая Б. как необходимый постулат практического разума..
  70. Gould, Stephen Jay. Rocks of Ages: Science and Religion in the Fullness of Life. — New York: Ballantine Books, 2002. — ISBN 034545040X.
  71. </ol>

Литература

Религиозная
Философская и религиоведческая
Филологическая
  • Введенская Л. А., Павлова Л. Г. [pravouch.com/page/ritorikasud/ist/ist-23--idz-ax299--nf-10.html Глава 4. Нормы произношения и ударения] // Культура и искусство речи: Современная риторика. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1998. — 576 с.
  • Винокур Г. О. [www.sbiblio.com/biblio/archive/vinokur_ist/03.aspx Глава седьмая Русский литературный язык В XV— ХVII вв.] // История русского литературного языка. — М.: Эдиториал УРСС, 2010. — 184 с. — (История языков народов Европы). — ISBN 978-5-397-00935-5.
  • Зарва М. В.  [www.gramota.ru/slovari/dic/?lop=x&efr=x&zar=x&ag=x&ab=x&sin=x&lv=x&az=x&pe=x&word=%E1%EE%E3 Бог] // Русское словесное ударение. Словарь нарицательных имён. — М.: ЭНАС, «Грамота.ру», 2001.
  • [starling.rinet.ru/cgi-bin/response.cgi?root=%2Fusr%2Flocal%2Fshare%2Fstarling%2Fmorpho&basename=morpho\vasmer\vasmer&first=1&text_word=Бог&method_word=beginning&ww_word=on&ic_word=on&sort=word&encoding=utf-rus Бог] // [etymolog.ruslang.ru/vasmer.php?id=181&vol=1 Этимологический словарь русского языка] = Russisches etymologisches Wörterbuch : в 4 т. / авт.-сост. М. Фасмер ; пер. с нем. и доп. чл.‑кор. АН СССР О. Н. Трубачёва, под ред. и с предисл. проф. Б. А. Ларина. — Изд. 2-е, стер. — М. : Прогресс, 1986. — Т. I : А—Д. — С. 181.</span>
  • [essja.narod.ru/pg/02/f160-161.htm bogъ] // Этимологический словарь славянских языков / Под ред. член-корр. АН СССР О. Н. Трубачёва. — М.: Наука, 1975. — Т. 2. — С. 161. — 238 с.
Критическая

Отрывок, характеризующий Бог

Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.