Богадельня им. С. А. и А. П. Тарасовых

Здание
Богадельня им. С. А. и А. П. Тарасовых
Здание в альбоме Московского городского управления 1913 года
Страна	Россия
Местоположение	Москва, ул. Шаболовка, д. 4, стр. 1
Архитектор	А. И. Рооп
Строительство	1911—1912 годы
Статус	Объект культурного наследия города Москвы № 19660558

Богадельня имени С. А. и А. П. Тарасовых — здание в Москве по адресу улица Шаболовка, дом 4, строение 1. Выявленный объект культурного наследия.

История

Городское убежище имени С. А. и А. П. Тарасовых было названо в честь семьи Тарасовых. Степан Алексеевич получил потомственное дворянство в 1865 году, несколько раз был гласным Московской городской думы, а в 1885 году стал городским головой. Согласно завещанию его вдовы 900 тысяч рублей было выделено на устройство благотворительного учреждения. Строительство велось в 1911—1912 годах по проекту архитектора А. И. Роопа.

Фасад богадельни отличается строгостью и выполнен преимущественно в византийском стиле: узкие окна третьего этажа, завершающий центр здания купол и выступающий массив центрального ризалита. Вместе с тем, в центральной части здания использован ряд элементов русско-византийского стиля, к которым относятся полуколонны у входного портала, маленькие кокошники, ширинки и зубчики. Выделение середины дома декоративными элементами объясняется тем, что здесь был устроен домовый храм, освящённый в 1912 году во имя Воскресения Словущего. В храме имелось два придела в честь Архидиакона Стефана и в честь святых Иоакима и Анны, которые являлись небесными покровителями для благотворителей Тарасовых. На месте выходящих на Шаболовку вытянутых окон располагался алтарь храма, по бокам к нему примыкали алтари приделов. Внутренние стены церкви были покрыты росписями, иконостас выполнен из дуба, в саду богадельни была поставлена звонница с шестью колоколами.

Согласно уставу богадельни, учреждение предназначалось для «лиц интеллигентных, а также и таких, кто провёл жизнь не в нищете, а в известном достатке». С приходом советской власти убежище превратилось в «Инвалидный дом имени Радищева», домовая церковь была закрыта в 1923 году, а на её месте устроен клуб. Учреждение затем переименовали в «Дом отдыха ветеранов революции имени Ильича», который в конечном итоге был переведён в Переделкино, а в освободившемся здании расположилось Министерство социального обеспечения РСФСР. В настоящее время здание занимает Пенсионный фонд РФ.

Внешний облик здания не претерпел существенных изменений, сохранился в том числе купол домовой церкви. Интерьер дома, наоборот, изменился до неузнаваемости, сильным преобразованиям подвергся также сад бывшей богадельни.

Отрывок, характеризующий Богадельня им. С. А. и А. П. Тарасовых

– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]
Пьер отвечал, что не может сказать своего имени, и, покраснев, начал было, пытаясь выдумать имя, говорить о причинах, по которым он не может сказать этого, но француз поспешно перебил его.
– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]
Когда принесены были жареная баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая excellent, exquis! [чудесно, превосходно!] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплой водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того, он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он не переставая разговаривал во время обеда.
– Oui, mon cher monsieur Pierre, je vous dois une fiere chandelle de m'avoir sauve… de cet enrage… J'en ai assez, voyez vous, de balles dans le corps. En voila une (on показал на бок) a Wagram et de deux a Smolensk, – он показал шрам, который был на щеке. – Et cette jambe, comme vous voyez, qui ne veut pas marcher. C'est a la grande bataille du 7 a la Moskowa que j'ai recu ca. Sacre dieu, c'etait beau. Il fallait voir ca, c'etait un deluge de feu. Vous nous avez taille une rude besogne; vous pouvez vous en vanter, nom d'un petit bonhomme. Et, ma parole, malgre l'atoux que j'y ai gagne, je serais pret a recommencer. Je plains ceux qui n'ont pas vu ca. [Да, мой любезный господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7 го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать все снова. Жалею тех, которые не видали этого.]