Богатырь (бронепалубный крейсер)
Богаты́рь — крейсер 1 ранга Российского императорского флота. Головной крейсер типа «Богатырь».
Участвовал в Русско-японской и Первой мировой войне. Построен по заказу российского правительства в Германии.
Строительство
Контракт на постройку крейсера заводом «Вулкан» был подписан 5 августа 1898 года. Заложен 21 декабря 1899 года, спущен на воду 17 января 1901 года, введён в состав флота в августе 1902 года. По тому же проекту в России построены крейсера «Олег», «Кагул» (бывш. «Очаков») и «Память Меркурия» (бывш. «Кагул») и ещё один однотипный корабль («Витязь») сгорел недостроенным на стапеле в С-Пб.
Служба
После постройки «Богатырь» переведён на Дальний Восток в состав Тихоокеанской эскадры российского Императорского флота и был включён в состав Владивостокского отряда крейсеров.
15 мая 1904 года напоролся на камни в Амурском заливе, получил серьёзные повреждения, с большим трудом корабль удалось спасти и привести во Владивосток на ремонт. Всю Русско-японскую войну «Богатырь» простоял в ремонте.
После войны переведён на Балтийский флот, где осуществлял учебные походы в Балтийском море.
Ходил в Средиземное и Чёрное моря.
В декабре 1908 года русские моряки с «Богатыря» в числе первых пришли на помощь погребённым под завалами жителям Мессины, всего было спасено около 1 800 человек.
Перед Первой мировой войной в 1912 году прошёл на Кронштадтском пароходном заводе ремонт машин и частичную модернизацию.
В Первую мировую войну вступил в составе 2-й эскадры крейсеров.
26 августа 1914 года крейсера «Паллада» и «Богатырь» захватили кодовую книгу с германского лёгкого крейсера «Магдебург», севшего на мель вблизи острова Оденсхольм в Финском заливе. Российские власти передали книгу британскому Адмиралтейству. Это сыграло решающую роль в раскрытии военно-морского кода Германии, и оказало, впоследствии, значительное влияние, как на боевые действия на море, так и на ход войны в целом.
Во время войны прошёл модернизационный ремонт в 1915 году на Франко-русском заводе с заменой артиллерии с 152-мм орудий в 45 калибров длиной системы Канэ на шестнадцать 130-мм орудия Обуховского завода в 55 калибров длиной.
Всю войну успешно действовал в Балтийском море, выставлял минные заграждения, участвовал во многих боевых операциях. Но как и весь остальной флот, вынужден был отступить после перемены на фронтах, последовавшей после революции 1917 года.
Участвовал в знаменитом Ледовом походе Балтийского флота.
В 1922 году был разобран на металл.
Командующие крейсером
- 15.02.1899 — 08.1905 — капитан 1-го ранга Стемман, Александр Фёдорович
- 1905—1906— Бострем, И. Ф.
- 13.03.1906 — 31.08.1906 — капитан 2-го ранга Васильковский, Станислав Францевич
- ?
- 1906—1908 — Гирс, Владимир Константинович
- 1908—1911 — контр-адмирал Литвинов, Владимир Иванович
- 1911—1912 — капитан 1-го ранга Ворожейкин, Сергей Николаевич
- 1912—1915 — Криницкий, Евгений Иванович
- 1915—1916 — Вердеревский, Дмитрий Николаевич
- 1916—1917 — Коптев, Сергей Дмитриевич
- 1918.02-11 — фон Гебгард, Б. Э.
- 1919—1921?— Кукель, Владимир Андреевич
Напишите отзыв о статье "Богатырь (бронепалубный крейсер)"
Ссылки
[www.battleships-cruisers.co.uk/bogatyr_class.htm#Bogatyr Бронепалубный крейсер 1 ранга «Богатырь» — фотографии]
Литература
- Заблоцкий В.П. Вся богатырская рать. Бронепалубные крейсера типа «Богатырь». Ч.1 // Морская коллекция. — 2010. — № 3.
- Заблоцкий В.П. Вся богатырская рать. Бронепалубные крейсера типа «Богатырь». Ч.2 // Морская коллекция. — 2011. — № 1.
- Крестьянинов В. Я. Часть I // Крейсера Российского Императорского флота 1856—1917. — СПб.: Галея Принт, 2003. — ISBN 5-8172-0078-3.
- Мельников Р.М. Крейсер «Богатырь» // Стапель. — 2009. — № 6.
- Ненахов Ю. Ю. Энциклопедия крейсеров 1860—1910. — Минск: Харвест, 2006. — ISBN 5-17-030194-4.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Богатырь (бронепалубный крейсер)
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.
Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
