Богатырёв, Семён Семёнович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Семён Семёнович Богатырёв
Полное имя

Семён Семёнович Богатырёв

Дата рождения

16 февраля (3 февраля) 1890(1890-02-03)

Место рождения

Харьков,
Российская империя

Дата смерти

31 декабря 1960(1960-12-31) (70 лет)

Место смерти

Москва, СССР

Страна

Российская империя Российская империя
СССР СССР

Профессии

композитор, музыковед, педагог

Жанры

классическая музыка

Награды

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Семён Семёнович Богатырёв (3 февраля 1890, Харьков — 31 декабря 1960, Москва) — советский музыковед и композитор. Доктор искусствоведения, профессор. Заслуженный деятель искусств РСФСР (1946).





Биография и творчество

В 19071912 изучал право в Харьковском университете, затем учился в Санкт-Петербургской консерватории у Я. Витолса, В. П. Калафати и М. О. Штейнберга. По её окончании (1915) некоторое время преподавал теорию музыки и композицию там же, потом — в Харьковской консерватории (до 1941 с перерывом в 19191922; с мая по октябрь 1941 — ректор). Во время войны работал в Киевской консерватории, эвакуированной в Свердловск, с 1943 Богатырёв — профессор классов композиции и контрапункта, проректор Московской консерватории. В 1947 он получил степень доктора искусствоведения за диссертацию на тему двойного канона.

Сфера научных интересов Богатырёва была связана с теорией контрапункта, где он являлся последователем С. И. Танеева в идеях математического обоснования контрапунктических комбинаций. В своём масштабном труде «Обратимый контрапункт» (Москва, 1960) Богатырёв исследовал инверсию и обращение контрапункта, а также частично его ракоходный вариант — ранее почти не исследованные области. Эта работа предлагает способы решения проблем контрапункта в современной европейской музыке, однако Богатырёв не питал к ней особых симпатий, хотя и активно изучал творчество А. Шёнберга и П. Хиндемита. Стиль Богатырёва-композитора близок к русскому академизму конца XIX века. Перу композитора принадлежат симфонические и камерные сочинения, однако он наиболее известен тем, что в 19511955 реконструировал Симфонию Es-dur П. И. Чайковского.

Известные ученики

Сейчас трудно с полной достоверностью установить точное число всех учившихся у Богатырёва. Ясно лишь, что оно должно исчисляться сотнями. Многие музыканты, учившиеся у него в 1920-е и 30-е годы, вели большую творческую и административную работу. Особенно много их на Украине, так как свыше двух десятков лет педагогическая деятельность Семёна Семёновича была связана с этой советской республикой.

Среди учеников Богатырёва — композиторы, музыковеды, дирижёры, в том числе И. Аркин, В. Барабашов, О. Берндт, К. Богуславский, В. Борисов, Г. Бортновская, Л. Вербовский, Г. Гармаш, О. Гордели, А. Дашевский, И. Дунаевский, А. Жук, Д. Житомирский, 3. Заграничный, А. Караманов, Д. Клебанов, Б. Кожевников, Н. Коляда, Э. Лазарев, А. Лазаренко, А. Лебедев, А. Литвинов, В. Нахабин, В. Овчинников, М. Парцхаладзе, В. Рыбальченко, Д. Салимап-Владимиров, С. Сароян, А. Сироткин, И. Способин, А. Стеблянко, М. Тиц, В. С. Тольба, Г. Тюменева, С. Файнтух, Г. Финаровский, Н. Фоменко, Ю. Н. Холопов, Б. Шварцштейн, А. Я. Штогаренко, Б. Л. Яровинский.

Шестеро из учеников Богатырёва были в своё время удостоены государственных премий: И. О. Дунаевский, Ю. С. Мейтус, В. С. Тольба, Ю. Н. Холопов, С. Ф. Цинцадзе и А. Я. Штогаренко.

В том, чему учил Семён Семёнович, проявились все лучшие его качества музыканта, учёного, человека. Ясный ум, огромные знания в области теории и музыкальной литературы, нетерпимость к длинным цветистым разговорам о музыке, строгая логичность мысли, точность формулировок, прекрасный литературный язык — таким остался Богатырёв-педагог в памяти его учеников.

Сочинения

Оркестровые произведения
  • Увертюра (1916)
  • Увертюра-баллада (1926)
  • Скерцо-увертюра (1927)
  • Вариации (1932)
  • Сюита (1956)
Камерные произведения
  • Два струнных квартета (1916, 1924)
  • Сюита для струнного квартета (1955)
  • Две сонаты для фортепиано (1913, 1925)
  • Песни, сочинения для хора и др.

Библиография

  • Українська музична енциклопедiя. — Т. 1. — Київ: ІМФЕ ім. М. Т. Рильського НАН України, 2006. — С. 225—226.
  • Енциклопедія сучасної України: Т. 3. — Київ, 2004. — С. 119. ISBN 966-02-2074-X
  • С. С. Богатырёв: исследования, статьи, воспоминания / Сост. Тюменева Г. А., Холопов Ю. Н. — М., 1972.
  • Блок В. Возрождённая симфония Чайковского // Музыкальная жизнь. — 1976. — № 20.
  • Польская И. И. [dum.kharkov.ua/vydan/Polska.doc Харьковская консерватория в музыкальном и социокультурном контексте конца 40-х — начала 50-х годов (из неопубликованных писем С. С. Богатырёва к Л. И. Фаненштилю)] // Мистецтво та освіта сьогодення: Збірник наукових праць, випуск 18. — Харків, 2006.


Напишите отзыв о статье "Богатырёв, Семён Семёнович"

Отрывок, характеризующий Богатырёв, Семён Семёнович


Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.