Богатырёв, Харун Умарович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Харун Умарович Богатырёв
Дата рождения

15 сентября 1907(1907-09-15)

Место рождения

аул Джегута, Прикубанский район, Карачаево-Черкесская республика

Дата смерти

10 июля 1966(1966-07-10) (58 лет)

Место смерти

Карачаевск, СССР

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

Бронетанковые войска

Годы службы

19311954

Звание

гвардии полковник

Сражения/войны

Великая Отечественная война

Награды и премии

Хару́н Ума́рович Богатырёв (15 сентября 1907, аул Джегута, Прикубанский район, Карачаево-Черкесская республика — 10 июля 1966, г. Карачаевск, СССР) — Герой Советского Союза, заместитель командира 51-й гвардейской танковой бригады 6-го гвардейского танкового корпуса 3-й гвардейской танковой армии Воронежского фронта, гвардии полковник.





Биография

Родился 15 сентября 1907 года в ауле Джегута (ныне Усть-Джегутинского района Карачаево-Черкесской республики) в семье крестьянина. Карачаевец. Член ВКП(б)/КПСС с 1929 года. Окончил начальную школу, работал по найму. В 1925 году окончил совпартшколу в городе Баталпашинске (ныне Черкесск), после чего два года работал заведующим избой-читальней в родном ауле. В 1927—1931 годах учился на рабфаке в городе Иваново.

В 1931 году был призван в Красную Армию. В 1932 году с отличием окончил Орловское бронетанковое училище. Лейтенант Богатырёв получил направление командиром танкового взвода в учебно-механизированный полк Академии бронетанковых войск в Москве, затем он стал в том же полку командиром танковой роты, капитаном. В 1935 году окончил Курсы усовершенствования командного состава. В 1938—1941 годах одновременно служил и учился на вечернем отделении Академии. Ежегодно принимал участие в параде войск на Красной площади.

Великая Отечественная война

С началом Великой Отечественной войны капитан Богатырёв обратился к командованию с просьбой отправить на фронт. Но был назначен заместителем командира батальона в Казанское танковое училище. В действующую армию попал лишь в октябре 1942 года.

Капитан Богатырёв прибыл в 3-ю танковую армию и получил назначение командиром 1-го танкового батальона 97-й танковой бригады. В январе-феврале 1943 года батальон отличился в боях за город Россошь, потом — за город Харьков. В июле-августе 3-я танковая армия, ставшая гвардейской, принимала самое активное участие в Курской битве, наступая со стороны Орла. Здесь особо отличился батальон майора Богатырёва, уничтоживший большое количество противника. Комбат сам лично подбил 6 тяжелых танков. В связи с болезнью командира Богатырёв некоторое время командовал всей 97-й танковой бригадой. Под Курском был дважды ранен, но через короткое время снова возвращался в строй, долечивался на фронте.

К середине сентября 1943 года 3-я танковая армия вышла к Днепру. 51-я гвардейская танковая бригада, заместителем командира которой к тому времени был гвардии майор Богатырёв, заняла город Переяслав-Хмельницкий. Особо отличился майор Богатырёв при форсировании реки Днепр.

22 сентября во главе мотострелкового батальона бригады Богатырёв на лодках переплыл через Днепр в районе села Григоровка (Каневский район Черкасской области). Внезапной атакой бойцы выбили гитлеровцев из села и закрепились на захваченном пятачке земли. Действия группы Богатырёва позволили создать плацдарм, позднее вошедшим в историю как Букринский, и обеспечили переправу основных сил бригады. За это бой майор Богатырёв был представлен к званию Героя Советского Союза.

Пока по инстанциям ходили документы, бои продолжались. В наступление на Киев в первых числах ноября майор Богатырёв принял командование 52-й гвардейской танковой бригадой, заменив раненого комбрига. 5 ноября ночью бригада под его командованием разгромила танковую группировку противника на западной окраине Киева и вошла в город. Рано утром город был освобожден и бригада, преследуя противника, двинулась на Житомир, уничтожила большое количество вражеских танков. За участие в этих боях командующий 3-й танковой армией генерал Рыбалко вторично представил отважного танкиста к званию Героя Советского Союза, но это представление осталось только на бумаге.

Причиной была национальность. В те дни, когда Богатырёв сражался на подступах к Киеву, 3 ноября, началось депортация карачаевского народа. Его семья была вывезена в Киргизию, в поселок Кант. Первое представление, за форсирование Днепра, то ли по чьему-то недосмотру, то ли потому что оформлялось ещё в сентябре-октябре, все таки прошло все инстанции и было подписано.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 ноября 1943 года за образцовое выполнение заданий командования и проявленные мужество и героизм при форсировании Днепра гвардии майору Богатырёву Харуну Умаровичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 2079).

Летом 1944 года герой-танкист принимал участие в боях за Тернополь. При наступлении на Львов был тяжело ранен, но оставался в строю. Вскоре, как представитель высланного народа, все таки был отозван с фронта в распоряжение Генерального штаба. Но маршал Федоренко, командующий бронетанковыми войсками, разрешил Богатырёву продолжить службу в армии после лечения. В апреле 1945 года он прибыл в свою армию к генералу Рыбалко. Заместитель командира 52-й гвардейской танковой бригады гвардии подполковник Богатырёв ещё не раз отличился в боях при взятии Берлина и Праги.

После Победы остался в армии. До конца 1946 года служил в Германии. В 19471951 годах был начальником курса Бронетанковой академии в Москве, где ему было присвоено звание гвардии полковника. В 19521954 годах — первый заместитель начальника Ташкентского танкового училища.

В 1954 году гвардии полковник Богатырёв вышел в отставку из-за болезни сердца. Жил с семьей в городе Ленинграде (ныне — Санкт-Петербург), затем в Карачаевске. Перенеся несколько инфарктов, гвардии полковник Богатырёв Харун Умарович скончался 10 июля 1966 года. Похоронен в Карачаевске у Дома Советов.

Награждён орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденами Александра Невского, Отечественной войны 2-й степени, Красной Звезды, медалями.

Был Почетным гражданином городов Пардубице (Чехия), Ленинграда (ныне — Санкт-Петербург), Карачаевска.

Память

На родине именем первого Героя-карачаевца названы школа и улица и парк в городе Карачаевске. Также его имя носят школа в ауле Старая Джегута улицы в городе Усть-Джегута и в селе Кызыл-Октябрьский Зеленчукского района, в аулах Сары-Тюз, Кумыш, переулок в селе Первомайское Малокарачаевского района. В Усть-Джегуте и Карачаевске (в 1968 году) Герою установлены памятники. В Черкесске в Алее героев — бюст.

Напишите отзыв о статье "Богатырёв, Харун Умарович"

Литература

  • Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь. Т.1. М.:Воениз.1987.

Ссылки

  •  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=5484 Богатырёв, Харун Умарович]. Сайт «Герои Страны».
  • [ivanovo1945.ru/bio/g012.html Богатырев Харун Умарович — «Иваново Помнит»] — ivanovo1945.ru
  • [www.karachaevsk.info/city/events-and-people/bogatirev-harun/ Богатырев Харун Умарович на сайте «Эльбрусоид»]


Отрывок, характеризующий Богатырёв, Харун Умарович

– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.