Богданов, Иван Миныч

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Иван Миныч Богданов
Дата рождения

19 июня 1802(1802-06-19)

Дата смерти

12 октября 1867(1867-10-12) (65 лет)

Принадлежность

Россия Россия

Род войск

пехота

Годы службы

1820-

Звание

генерал-майор

Сражения/войны

Русско-турецкая война 1828—1829, Кавказская война

Награды и премии

Орден Святой Анны 4-й ст. (1830), Орден Святой Анны 3-й ст. (1831), Орден Святого Владимира 4-й ст. (1836), Орден Святого Георгия 4-й ст. (1846)

Иван Миныч Богданов (1802—1867) — русский генерал, участник Кавказской войны.



Биография

Иван Богданов родился 19 июня 1802 года, происходил из дворян Московской губернии; получил образование в горном кадетском корпусе.

Начав службу в Бородинском егерском полку подпрапорщиком в 1820 г., он в том же году был произведён в чин портупей-прапорщика и, по воле начальства, переведён сначала в 28-й егерский, затем в Московский пехотный полк, и наконец, в 1826 г. в чине подпоручика — в Астраханский гренадерский.

Произведённый в 1828 году в поручики, он в следующем году был назначен адъютантом к командиру 2-й бригады 14-й пехотной дивизии, генерал-майору Каханову 2-му, и принял участие в переходе войск через Борясомское ущелье в Азиатскую Турцию до крепости Ахалцыха и во взятии последней. В 1830 г., находясь под командой генерал-лейтенанта барона Розена, Богданов принимал участие в движениях войск в Северном Дагестане и в Кумыкском владении, где открылось народное волнение. В перестрелке у селения Гимры с кайсобулинцами Богданов выказал отличную храбрость и был награждён орденом св. Анны 4-й степени, с надписью «За храбрость». В 1831 г. Богданов, в отряде генерал-майора Каханова, принимал участие в походе к крепости Бурной, которая была обложена скопищами Кази-Муллы, причём находился в огне при Мусилим-ауле и при Тарках, а позже — при селении Ерпени и в Тасильк-Елчи. За боевые заслуги Богданов получил орден св. Анны 3-й степени с бантом. 22 августа, после занятия селения Казанища, Богданов вместе с отрядом генерала Каханова двинулся к крепости Дербент, осаждённой Кази-Муллою; крепость была освобождена от блокады.

В 1832 г. Богданов был назначен адъютантом к Смоленскому, Витебскому и Могилёвскому генерал-губернатору князю Хованскому. Состоя в этой должности до декабря 1836 г., Богданов исполнял различные поручения генерал-губернатора. В том же 1833 г. Богданов был переведён в лейб-гвардии Павловский полк с чином подпоручика, а в 1836 г. награждён орденом св. Владимира 4-й степени. В 1837 г. Богданов был прикомандирован к штабу Отдельного корпуса жандармов, в котором и протекла его долголетняя служебная деятельность.

В 1838 г. он был назначен адъютантом к Ярославскому жандармскому штаб-офицеру, в 1842 г. произведён в майоры и послан жандармским штаб-офицером в Тифлис, в 1843 г. перемещён во Владимирскую губернию. 12 января 1846 г. награждён орденом св. Георгия 4-й степени (№ 7488 по списку Григоровича — Степанова).

Чин полковника Богданов получил в 1855 г., за отличие по службе, а в 1866 г. был произведён в генерал-майоры и уволен от службы с мундиром и полной пенсией.

Иван Миныч Богданов умер 12 октября 1867 года.

Источники

Напишите отзыв о статье "Богданов, Иван Миныч"

Отрывок, характеризующий Богданов, Иван Миныч

– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.