Богданов, Михаил Васильевич (комбриг)

Михаил Васильевич Богданов
Место рождения	деревня Бозня, Вяземский уезд, Смоленская губерния, Российская империя
Принадлежность	СССР СССР, Третий рейх Третий рейх
Род войск	артиллерия
Годы службы	1918—1941
Звание	Генерал-майор РОА
Командовал	артиллерия 8-го стрелкового корпуса
Награды и премии

Михаи́л Васи́льевич Богда́нов (1897—1950) — советский военачальник, комбриг РККА (1939), участник Великой Отечественной и Гражданской войн.

В 1941 году попал в немецкий плен, согласился на сотрудничество, служил в рядах Русской Освободительной армии, получил там звание генерал-майора. После войны арестован, расстрелян по приговору суда.

Биография

Михаил Богданов родился 2 июня 1897 года в деревне Бозня Вяземского уезда Смоленской губернии в семье служащего.

В 1918 году он окончил Московское политехническое училище, после чего 6 ноября добровольно вступил в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию, был зачислен курсантом на 2-е Петроградские артиллерийские курсы, которые закончил летом 1919 года.

Принимал участие в Гражданской войне в боях против войск генералов Юденича, Деникина, Врангеля. В ноябре 1920 года начальник сводной батареи Богданов был зачислен слушателем в Высшую артиллерийскую школу комсостава РККА в Луге, которую окончил через год. В марте 1921 года он участвовал в подавлении Кронштадтского восстания. Осенью 1921 года Богданов был назначен командиром батареи 8-й Минской стрелковой дивизии. В 1922—1923 годах служил командиром артиллерийского парка в 12-м отдельном полевом тяжёлом артиллерийском дивизионе.

В 1923—1924 годах был слушателем Московской Высшей школы маскировки, после чего продолжил службу на предыдущем месте до 1 января 1926 года. В январе-октябре 1926 года командовал батареей в артиллерийском полку 2-й Кавказской стрелковой дивизии, в 1926—1927 годах — помощником начальника штаба полка, в 1927—1931 годах — командиром дивизиона. В 1931—1934 года занимал должность начальника штаба Овручского артиллерийского полка Овручской стрелковой дивизии Уральского военного округа. В 1934—1935 годах был слушателем артиллерийских курсов усовершенствования командного состава. Окончив их, Богданов был назначен начальником штаба 60-го Кавказского артиллерийского полка 60-й стрелковой дивизии. В марте 1938 года был назначен начальником артиллерии 96-й стрелковой дивизии Киевского особого военного округа. 5 ноября 1939 года ему было присвоено звание комбрига. В январе 1940 года Богданов был назначен командующим артиллерией 8-го стрелкового корпуса.

В начале Великой Отечественной войны, летом 1941 года корпус был разгромлен немецкими войсками. 10 августа Богданов при попытке прорваться из окружения попал в плен в районе Умани. Первоначально он содержался в лагерях для военнопленных в Белой Церкви, Холме, Замосце. 6 апреля 1942 года Богданов был отправлен в концлагерь Хаммельбург, где 18 ноября изъявил желание сотрудничать с военно-строительной организацией Тодта, и был переправлен в Шляхтензее под Берлином. В декабре 1942 года Богданов был назначен начальником учебной части Высшей русско-немецкой школы специалистов в оккупированной Белоруссии, в районе Борисова, затем летом 1943 года — заместителем начальника управления «Волга» организации Тодта. На этой должности он 15 июля 1943 года вошёл в контакт с майором госбезопасности Пастуховым, возглавлявшим партизанское движение в Минско-Борисовском районе, и дал согласие убить либо дискредитировать командующего Русской Освободительной армией генерал-лейтенанта Андрея Власова, получил псевдоним «Гвоздь». До июня 1944 года Богданов поддерживал связь с органами госбезопасности через Пастухова, но ликвидировать Власова при помощи переданного ему яда не сумел. 20 ноября 1943 года Богданов, после расформирования управления «Волга», был зачислен в офицерский резерв школы РОА в Дабендорфе, затем с декабря служил в инспекториате бывшего советского генерала Ивана Благовещенского. 14 ноября 1944 года Богданов получил звание генерал-майора вооружённых сил Комитета Освобождения Народов России и назначение на должность начальника артиллерийского отдела штаба.

К маю 1945 года Богданов находился в составе Южной группы ВС КОНР, которой командовал генерал-майор Фёдор Трухин. 8 мая 1945 года сдался советским войскам близ города Ческе-Будеёвице в Чехословакии. 13 мая был подвергнут допросу в СМЕРШЕ 2-го Украинского фронта. 18 мая 1945 года генерал-лейтенант Виктор Абакумов подписал приказ об аресте Богданова. В первую очередь обвинялся в невыполнении задания убить Власова. В 1950 году Военная Коллегия Верховного Суда СССР приговорила бывшего комбрига РККА Михаила Богданова к высшей мере наказания. Приговор был приведён в исполнение 19 апреля 1950 года.

Награды

• Награждён советской медалью «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии».
• Будучи коллаборационистом, был награждён двумя медалями и крестом «За военные заслуги».

Литература

• Свердлов Ф. Д. Советские генералы в плену. — М.: Изд-во фонда «Холокост», 1999. — С. 88-91. — 246 с.

Отрывок, характеризующий Богданов, Михаил Васильевич (комбриг)

– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.