Богданчиков, Сергей Михайлович

Сергей Богданчиков
Российский управленец, предприниматель, экс-президент компании «Роснефть»
Дата рождения:	10 августа 1957(1957-08-10) (66 лет)
Место рождения:	деревня Богдановка, Северный район, Оренбургская область, РСФСР, СССР
Гражданство:	Россия Россия
Награды и премии:	Конфессиональные награды:

Серге́й Миха́йлович Богда́нчиков (родился 10 августа 1957 года, деревня Богдановка Северного района Оренбургской области) — российский управленец, предприниматель, в 1998—2010 годах президент компании «Роснефть».

По информации польского журнала Wprost, его состояние в 2006 году оценивалось в $800 млн.

Биография

Сергей Богданчиков родился 10 августа 1957 года в деревне Богдановка Северного района Оренбургской области. В 1976 году окончил Бугурусланский нефтяной техникум, в 1981 году — Уфимский нефтяной институт (специальность «Технология и комплексная механизация разработки нефтяных и газовых месторождений»).

В 1980-х годах работал на предприятии «Оханефтегаздобыча» (остров Сахалин), в 1985—1988 годах работал инструктором отдела промышленности Сахалинского обкома КПСС. В 1989—1993 годах работал начальником НГДУ «Оханефтегаз». С 1993 года — генеральный директор производственного объединения «Сахалинморнефтегаз» государственного предприятия «Роснефть» (позднее — ОАО «Роснефть-Сахалинморнефтегаз»).

В 1997 году Богданчикова назначают на должность вице-президента компании «Роснефть», в которой он курировал дальневосточные проекты компании. С 14 октября 1998 года по 5 сентября 2010 года — президент «Роснефти».

Семья

Имеет двух сыновей — Алексея (по январь 2010 года работал руководителем управления по работе с инвесторами ОАО «НК „Роснефть“») и Евгения (первого мужа Юлии Христенко, старшей дочери бывшего вице-премьера и министра промышленности Виктора Христенко).

Научная деятельность

Сергей Богданчиков — доктор технических наук, действительный член Международной академии топливно-энергетического комплекса, глава кафедры энергобезопасности в Международном институте энергетической политики и дипломатии МГИМО.

Награды

• Орден «За заслуги перед Отечеством» III степени (10 августа 2007) — за большой вклад в развитие нефтяной и газовой промышленности, достигнутые трудовые успехи и многолетнюю добросовестную работу
• Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (30 августа 2002) — за большой вклад в развитие топливно-энергетического комплекса
• Орден Почёта (18 сентября 1995) — за активное участие в ликвидации последствий землетрясения в городе Нефтегорске Сахалинской области и проявленные при этом мужество, самоотверженность и высокий профессионализм
• Заслуженный работник нефтяной и газовой промышленности Российской Федерации (11 сентября 1998) — за большой вклад в развитие нефтегазового комплекса Сахалинской области и многолетний добросовестный труд в акционерном обществе «Роснефть-Сахалинморнефтегаз»
• Премия Правительства Российской Федерации в области науки и техники за 2005 год — за разработку и внедрение эффективного высокотехнологического оборудования для капитального ремонта и обслуживания нефтяных и газовых скважин глубиной до 6000 метров
• Почётный нефтяник
• Орден святого преподобного Серафима Саровского (РПЦ) II степени, 2010
• «Почетный гражданин города Губкинский» - за большой вклад в развитие города Губкинского, ООО «РН – Пурнефтегаз» и всего топливно-энергетического комплекса страны.

Ссылки

• [www.rosneft.ru/about/board/10056/ О Сергее Богданчикове на сайте «Роснефти»]
• Богданчиков, Сергей — статья в Лентапедии. 2012 год.

Отрывок, характеризующий Богданчиков, Сергей Михайлович

– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.