Богиня со змеями
Богиня со змеями — тип вотивных женских статуэток с пресмыкающимися в руках, датируемых примерно 1600 г. до н. э. Находки относятся к крито-минойской цивилизации и найдены в ранних слоях Нового Дворца в Кноссе. Всего известно два предмета.
Содержание
Находка
Обе статуэтки были найдены сэром Артуром Эвансом во время его раскопок на Крите в 1903 г. Они изготовлены из фаянса и покрыты стеклянной глазурью, окрашены яркими пигментами в красновато-коричневые и желтовато-зелёные цвета и позже подверглись обжигу, приобретя стеклянный блеск. Сегодня они находятся в Археологическом музее Ираклиона.
Богини со змеями были найдены в помещении рядом с дворцовым святилищем, в специально устроенных тайниках (каменных ящиках) вместе с другими предметами явно религиозного характера: вотивными изображениями женской одежды, ракушек, летающих рыб, мраморного креста.
Существует ещё одна критская статуэтка, изготовленная из слоновой кости, которая также, предположительно, являлась змеиной богиней[www.mlahanas.de/Greeks/LX/SnakeGoddess.html] (Бостонский музей).
Описание
Статуэтки изображают женщин в пышных одеждах, с широкой юбкой и обнажённой грудью, держащих в руках змей. Меньшая из этих фигурок имеет высоту 29,5 см, она держит змей в поднятых руках. Её головной убор увенчан изображением какого-то животного из семейства кошачьих. Она была разбита (шапка и левая рука были найдены как отдельные фрагменты) и реставрирована Эвансом[1]. Сама голова и шея являются реконструкцией на основе второй статуэтки. Принадлежность шапки именно этой статуэтке также на совести Эванса.
Вторая фигурка высотой 34,2 см — в высоком головном уборе, одна змея оплетает её руки и спину, другая змея узлом опоясывает её талию и грудь, третья сидит на головном уборе. Эта фигурка тоже дошла не в идеальном состоянии: английский археолог реконструировал её на основании сохранившегося торса, правой руки, головы и шапки, и пользуясь сравнением с первой статуэткой.
Одежда женщин соответствует изображениям придворных дам на фресках Кносского дворца. Специальным культовым одеянием являются только короткие верхние юбочки-фартуки и головные уборы.
Идентификация
Изображением какого именно божества они являлись, неизвестно. Змеи в руках являются знаком связи с минойским царствующим домом, поэтому предполагают, что это может быть изображение домашнего бога. Тем не менее, истинная функция этого идола остается неясной. Большая грудь женщины дает основание предположить, что она может быть божеством плодородия, верховной Богиней-Матерью. Предполагают, что на Крите того периода, как и в Старой Европе в целом, мог царить матриархат.
Змеи также часто связывались с идеей продления жизни, так как они сбрасывают кожу и обновляются, поэтому они ассоциируются с мужской репродуктивной способностью.
Если это изображения божества, то они — единственные в критском искусстве этого периода[2]. Возможно, что это вотивные изображения богини (неизвестной), может быть, членов царствующего дома, выполнявших жреческие функции.
Прочие змеиные богини
В других культурах также существуют богини, связанные со змеями:
- Апи - змееногая богиня - праматерь Скифов[3]
- Рененутет — изображалась в виде свёрнутой кобры (Древний Египет)
- Меретсегер — богиня-змея (Древний Египет)
- Уаджит — богиня святилища Буто в Нижнем Египте
- Афина Паллада
- Горгона Медуза
- Гигиея — богиня здоровья
- Нагини — персонаж индийского фольклора
а также:
См. также
Богиня со змеями стала визуальным символом своего исторического периода, также как и другие знаковые женские изображения:
Напишите отзыв о статье "Богиня со змеями"
Примечания
- ↑ [witcombe.sbc.edu/snakegoddess/votary.html Minoan Snake Goddess]
- ↑ Сидорова Н. А. Искусство эгейского мира. М., 1972, с. 126
- ↑ [bank.gov.ua/Bank_mn/Yuv_m/Coins/Least_coins/Api.htm Памятная монета Национального банка Украины "Скифское золото (богиня Апи)"]
Ссылки
- [www.thebereanchronicles.com/indepth_news/news_video_pages/olympic_videos_01.html Актриса в костюме Богини со змеями на открытии Олимпийских игр 2004 г. в Афинах]
Отрывок, характеризующий Богиня со змеями
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
