Дэва (буддизм)

Эта статья — о божествах в буддизме. О божествах в индуизме см. Дэва (индуизм).

Дэва (пали, санскр. देव, «сияющий») в буддизме — название для множества разнотипных существ, более сильных, долгоживущих, и более удовлетворённых жизнью, чем люди. Термин дэва принято переводить как бог или божество, хотя дэвы значительно отличаются от божеств других религий.

Мир, населённый дэвами, называется дэвалока (санскр. देवलोक) или мир (небеса) богов.

В буддийской литературе описание миров богов связано также с обсуждением ущербности этих миров — существа в них всё равно испытывают своего рода страдания, пребывания там хотя и очень длительны, но рано или поздно прекращаются, и обитатели этих миров не выходят из Сансары. Махаяна акцентирует внимание на преимуществах человеческого местопребывания перед небесами богов. Считается, что существа, испытывая наслаждения в божественных мирах, забывают о целях своего существования и неспособны к сознательным решениям, в отличие от человека. Поэтому Бодхисаттва должен обязательно пройти человеческое рождение.

Силы дэвов

С точки зрения человека качества дэвов не видны обычным глазом. Присутствие богов можно увидеть «волшебным глазом» (дивьячакшус, санскр. दिव्यचक्षुस्, divyacakṣus ^IAST, «божественное ви́дение»), точно также как голоса богов можно услышать «волшебным ухом».

Дэвы могут создавать иллюзорные формы, которые демонстрируют друг другу и существам нижних миров. Высшие и низшие дэвы постоянно общаются, создавая друг для друга такие формы.

Дэвам не требуется такого сложного жизнеобеспечения, как людям, хотя дэвы низкого ранга также едят и пьют. Дэвы высокого ранга испускают излучение от своего внутреннего света.

Дэвы способны переноситься на большие расстояния и летать по воздуху, дэвы более низкого ранга путешествуют на летающих повозках или используют для этого магические средства.

Типы дэвов

Понятие дэва не связывается с естественными существами, но с точки зрения людей их сравнивают по мощности и счастью с людьми. Дэвы делятся на много различных миров и классов, разработана сложная иерархия. Дэвы нижнего ранга ближе по своей природе к людям.

В некоторых сочинениях асуров относят тоже к богам, но натура асуров очень неспокойная и боевая, и они пребывают в постоянных конфликтах, поэтому их отделяют в особый мир у подножия горы Сумеру.

Люди ранее тоже обладали многими силами и возможностями дэвов — не требовали пищи, излучали свет, могли летать — но всё это было утрачено, от употребления плотной пищи их тела стали грубее, а волшебные силы иссякли.

Дэвов делят на три сферы по месту своего рождения и обитания.

Сфера чувственного

Дэвы Сферы чувственного (Камадхату) обладают телами подобно людям, но они больше людей. Их жизнь тоже похожа на жизнь людей, однако куда более содержательная, включающая много удовольствий. В этой сфере большую роль играет «демон» Мара.

Самые низкие миры богов Сферы чувственного находятся вокруг горы Сумеру в самом центре Земли. Боги горы Сумеру очень жизнерадостны и эмоциональны, они наслаждаются собой, могут соперничать и бороться.

Дэвами в более узком смысле называют только богов Сферы чувственного, богов более высоких миров называют брахмами.

Четыре Небесных Царя

Мир четырёх царей находится на склонах горы Сумеру, но его обитатели живут в воздухе вокруг горы. Этим миром управляют Четыре Царя, которых зовут Вирудхака (Virūḍhaka ^IAST), Дхритараштра (Dhṛtarāṣṭra ^IAST), Вирупакша (Virūpākṣa ^IAST) и их предводитель Вайшравана (Vaiśravaṇa ^IAST). В этом мире живут также боги, сопровождающие Солнце и Луну, и подчинённые царям существа — кумбханды (Kumbhāṇḍas ^IAST), гандхарвы (Gandharva ^IAST), наги (змеедраконы) и якши (Yakṣas ^IAST). К этому миру относят также небесную птицу Гаруду. Четыре короля охраняют четыре континента и не пускают асуров в высшие миры богов.

Тридцать три бога

Мир тридцати трёх дэвов — широкая плоская площадка на вершине горы Сумеру, наполненная дворцами и садами. Правитель этого мира — Шакра, господин богов. Помимо самих тридцати трёх богов, которые владеют соответствующими секторами неба, в этом мире живут много других богов и фантастических существ, включая их помощников и нимф (апсары). Их сравнивают с греческими олимпийскими богами.

Небеса Ямы

К небесам (дэвов) относятся четыре мира, которые плывут по воздуху над горой Сумеру.

Мир Ямы мир называется также «небеса без сражений», потому что это первый уровень, физически отделённый от проблем земного мира. Миром Ямы правит дэва Суяма (Suyāma); его жена — перерождение Сиримы, куртизанки из Раджагрихи, которая во времена Будды была очень щедрой к монахам.

Небеса Тушита

Боги состояния блаженства — Мир жизнерадостных дэвов. В этом мире был рождён Бодхисаттва перед тем как спуститься в мир людей. Несколько тысяч лет назад Бодхисаттвой этого мира был Шветакету, который переродился как Сиддхартха и стал Буддой Шакьямуни; после этого следующим Буддой станет Натха (или Натхадэва), который переродится Аджитой и станет Буддой Майтрея (Pāli: Metteyya).

Небеса Нирманарати

Здесь живут Боги, наслаждающиеся магическими творениями. Эти боги могут творить что угодно для собственного удовольствия. Правитель этого мира называется Сунирмита.

Небеса Паринимитра-вашавартин

Здесь живут Боги, контролирующие наслаждения, магически созданные другими. Эти боги не создают новых магических форм для наслаждения самих себя, но их желания удовлетворяются действиями других дэвов ради них. Правителя этого мира зовут Вашавартин, он живёт дольше всего, кто самый могучий и счастливый и радостный и восторженный по сравнению со всеми дэвами. И в этом мире также дом для существа, принадлежащего к роду дэвов, по имени Мара, который стремится удержать все существа в Сфере чувственного, привязав их к чувственным удовольствиям.

Сфера форм

Сфера форм (Рупадхату) находится выше сферы чувственного, дэвов за пределами чувственного называют брахмами.

Боги сферы форм обладают телами, но лишены пола, у них отсутствуют страсти, желания, чувства. Они живут на своих 16 или 17 небесах, разделённых по четырём уровням дхьяны — медитационного сосредоточения.

Дэвы более высоких небес делятся на группы (дхьяны), внутри данной группы они активно общаются друг с другом, но они не видят более высоких миров и могут даже не знать об их существовании. По этой причине брахмы иногда наполнены гордостью, воображая себя создателями Вселенной и всех миров ниже них, потому что они появляются до того, как нижние миры возникают. Такой гордостью наполнены особенно обитатели высших миров каждой дхьяны, поэтому высшие миры дхьян иногда считают неблагоприятными для медитации.

1. Первая дхьяна — три мира Брахмы, в высшем из котором живёт Великий Брахма, «создатель» мира, дэвы этого мира более заняты делами нижних миров и процессом творения. В полемике с другими небуддийскими школами Великий Брахма отождествляется с Творцом.
2. Вторая дхьяна: три мира Абхасвара (Ābhāsvara), характеризуются восхищением и радостью. У этих существ есть тела и они излучают свет вспышками как молнии.
3. Третья дхьяна: три мира Шубхакритсна Śubhakṛtsna ^IAST характеризуются спокойной радостью. У этих существ есть тела и они излучают постоянный свет.
4. Четвёртая дхьяна: три мира Брихатпхала Bṛhatphala ^IAST характеризуются невозмутимостью. Эти местопребывания уже не подвержена разрушению ветром в конце великой кальпы, и существа, находящиеся здесь, спасаются разрушения.
5. Пять высших местопребывания называются Шуддхаваса («Чистые обители»). Их обитатели — не-возвращающиеся (анагамины), которые уже встали на путь архата, те кто получат просветление непосредственно из Шуддхаваса и не будут перерождаться в низших мирах. Так как Шуддхаваса-дэва никогда не рождается за пределами мира Шуддхаваса, он не может родиться человеком, поэтому Бодхисаттва никогда не родится в этом мире — Бодхисаттва должен появиться в мире людей. В этих мирах живут защитники буддизма.

См. также Рупадхьяна.

Сфера отсутствия форм

Дэвы Сферы отсутствия форм не обладают материальным телом и не обладают материальным местопребыванием, они пребывают в медитации как нематериальные существа. Они занимают высшие уровни медитации, погружены в сами себя и не контактируют с остальной Вселенной. Школы Махаяны считают эти состояния бесполезными и стараются избегать их, как «медитацию ради самой медитации».

Сопоставление буддийских дэвов и богов других религий

Хотя принято переводить понятие «дэва» как бог (иногда ангел), буддийское понятие дэвов резко отличается от понятий ангелов и Бога в авраамических религиях.

• Буддийские дэвы не бессмертны. Они живут очень долго, но не вечно — тысячи, а иногда и миллиарды лет. Когда они умирают, они рождаются в другом мире, иногда среди других дэвов, иногда в мире людей, а иногда даже в аду.
• Буддийские дэвы не создают и не обустраивают мир. Они получают своё существование как результат кармических деяний — деяний прошлых жизней, и их появление обусловлено скорее законами природы. Они не влияют на периодическое уничтожение и восстановление Вселенной и миров.
• Буддийские дэвы не являются инкарнациями архетипических божеств или манифестациями всеохватывающего Божественного Одного. И не являются символами. Они являются индивидуумами, подобно людям, со своим внутренним миром и со своим жизненным путём.
• Буддийские дэвы не всезнающие. Они отличаются от полностью Пробуждённых (Будда), они, в частности, не знают о существовании миров более высоких существ, чем они сами.
• Буддийские дэвы не всемогущие. Их сила ограничена и применима в их собственном мире, они редко вмешиваются в дела людей. Если они всё-таки появляются в миру людей, то скорее давая спокойные советы, чем вмешиваясь физически в людские дела.
• Буддийские дэвы не являются образцом морали. Даже боги сферы форм, лишённые человеческих страстей, не лишены невежества, гордости и заносчивости. Боги низших миров сферы чувственного испытывают те же чувства и желания, что и люди, а в самом низком даже похоть, ревность, и гнев. Они перерождаются в этом мире из-за несовершенства морали и мыслей.
• Буддийские дэвы являются объектами медитативных практик и почитания, цель которых — религиозное очищение и мирское благополучие . Хотя отдельные дэвы могут обладать высокой моралью и авторитетом, они не могут предоставить Убежища или дать спасение от сансары или управлять процессом перерождений. В буддизме высшего почитания заслуживают Три драгоценности — Будда, Дхарма и Сангха.

Особенности представлений о богах в буддизме

В буддийской медитации используются также другие понятия, которые иногда переводят как бог или божество, но при этом не имеются ввиду дэвы.

• Бодхисаттва — В конкретной жизни бодхисаттва может быть и дэвой, но это не существенно и не обязательно, и местопребывание дэвов возникает просто в течение многократных перерождений в разнообразных мирах. Бодхисаттва может перерождаться в мире людей или животных, и его существенным отличием является то, что в конце концов после множества жизней он переродится в Будду. Например, сейчас имеется Бодхисаттва, живущий на небе Тушита, который — дэва. Однако в следующей жизни он переродится в мире людей как Будда Майтрея. Бодхисаттвы могут проявлять себя в разных формах, в том числе и как дэвы, в зависимости от обстоятельств.

• Йидам — Эти божества используются при медитации, они принимают формы дэвов, а иногда проявляют себя как бодхисаттвы, но во всех случаях речь идёт о манифестации просветлённого ума, с которым медитирующий старается отождествиться.

• Будда — В «теле» Нирманакая (физическое, человеческое тело) Будда всегда человек и не дэва, так как условия для полного просветления отсутствуют в мире дэвов. В «теле» Самбхогакая («тело блаженства» или «божественное тело») у Будды есть форма — то есть тело дэвы очень высокого уровня, но он не существует во Вселенной как существо, который рождается и умирает, подобно другим дэвам. В «теле» Дхармакая («сущностное тело», «алмазное тело») Будда находится за пределами всех миров и границ.

См. также

• Дева (индуизм)
• Брахма (буддизм)
• Асуры
• Три сферы
• Шесть миров / Пять миров
• Четыре стадии просветления
• Абхидхарма
• Абхидхармакоша

Литература

• Классический буддизм. Т. В. Ермакова, Е. П. Островская. ISBN 5-85803-132-3
• Торчинов E. A. [anthropology.ru/ru/texts/torchin/buddhism_09.html Введение в буддологию] ISBN 5-93597-019-8
• Абхидхармакоша : (Энцикл. Абхидхармы) / Васубандху ; Перевод с санскрита, введение, комментарии, историко-философское исследование Е. П. Островской, В. И. Рудого, СПб. Андреев и сыновья

Отрывок, характеризующий Дэва (буддизм)

– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.