Боголепов, Александр Александрович (дерматовенеролог)

Александр Александрович Боголепов
Научная сфера:	дерматология, венерология
Учёная степень:	доктор медицинских наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Томский Императорский университет
Известные ученики:	А. Н. Аравийский, В. Я. Некачалов, Е. С. Сорокин, М. И. Хасин, Л. В. Штамова, Е. Н. Лесников
Награды и премии:

Алекса́ндр Алекса́ндрович Боголе́пов (10 октября 1874 — 15 января 1941, Новосибирск) — русский советский дерматовенеролог. Заведующий кафедрой дерматовенерологии Томского университета (1921—1931), первый заведующий кафедрой дерматовенерологии Новосибирского медицинского института (1936—1941).

Биография

Александр Александрович Боголепов родился в 1874 году.

В 1902 году окончил Томский Императорский университет.

С 1903 по 1911 год работал в качестве лаборанта при университетской клинике кожных и венерических болезней, возглавляемой известным сифилидологом Е. С. Образцовым. С 1911 года исполнял обязанности ассистента клиники. В 1907 был в рабочей командировке в Париже и Гамбурге. Работал в парижском госпитале Святого Людовика, ознакомился с лабораторией немецкого дерматолога Пауля Герсона Унны.

В 1921 году получает звание приват—доцента и становится заведующим кафедрой дерматовенерологии Томского университета.

В 1926 году Боголепов получает звание профессора. С этого же года одновременно заведует кафедрой дерматовенерологии в созданном Сибирском институте усовершенствования врачей.

В 1931 году институт усовершенствования переводится в Новосибирск. Боголепов переезжает вместе институтом, продолжая заведовать кафедрой теперь уже Новосибирского ГИДУВа.

С 1936 года и до конца жизни заведовал кафедрой дерматовенерологии Новосибирского медицинского института.

Долгие годы являлся соредактором журналов «Венерология и дерматология», «Русский вестник дерматологии», «Советский вестник дерматологии», «Сибирский медицинский архив».

Был бессменным председателем общества дерматовенерологов в Томске, а затем и в Новосибирске.

Среди учеников профессора Боголепова видный советский миколог профессор А. Н. Аравийский, В. Я. Некачалов, Е. С. Сорокин, М. И. Хасин, Л. В. Штамова, Е. Н. Лесников, возглавлявшие в последующие годы кафедры кожных и венерических болезней в Ленинграде, Омске, Новокузнецке.

Является автором более 50 научных работ, посвященных вопросам о связи бактерий с нитчатыми грибами, об эндогенном возникновении грибковых болезней, о роли фильтрующейся стадии возбудителя при грибковых заболеваниях, о связи некоторых грибковых заболеваний, в частности молочницы, с туберкулезом. Описал несколько видов грибков-паразитов человеческого организма, много занимался вопросами внутривидовой изменчивости возбудителей инфекционных болезней.

Именем А. А. Боголепова названы грибки Tilachlidium bogolepoffii, Monilia bogolepoffii, Geotrichum bogolepoffii, Mycoderma bogolepoffii, Cephalosporium bogolepoffii, Hyalopus bogolepoffii.

Заслуженный деятель науки РСФСР (1941).

Член-корреспондент французского дерматологического общества. Почётный профессор НГМУ.

Скончался 31 декабря 1947 года. Похоронен на Заельцовском кладбище Новосибирска, участок 37.

В 2005 году Сибирской ассоциацией дерматовенерологов для увековечения памяти выдающегося ученого была учреждена ежегодная Боголеповская премия.

Источники

• Юбилейный сборник дерматовенерологических работ, посвященный 35-летней научной, педагогической, врачебной и общественной деятельности профессора А. А. Боголепова. — Новосибирск, 1938 г.
• Гитман С. М. Библиографический указатель русской дерматологии и венерологии за 1900—31 годы. — Москва, 1935 г.
• [medlib.tomsk.ru/fulltext/59548.pdf Пестерев П. Н. Кафедре кожных и венерических болезней СГМУ — 110 лет] (рус.). Бюллетень сибирской медицины, №3, 2002 г.. Проверено 9 апреля 2013. [www.webcitation.org/6G2R1wVsH Архивировано из первоисточника 21 апреля 2013].
• [medlib.tomsk.ru/fulltext/59548.pdf Хардикова С. А., Пестерев П. Н. 120 лет кафедре дерматовенерологии Сибирского государственного медицинского университета] (рус.). Бюллетень сибирской медицины, №1, 2012 г.. Проверено 9 апреля 2013. [www.webcitation.org/6G2R1wVsH Архивировано из первоисточника 21 апреля 2013].

Отрывок, характеризующий Боголепов, Александр Александрович (дерматовенеролог)

– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.