Боголюбов, Юрий Николаевич
Поделись знанием:
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.
Юрий Боголюбов | |
Имя при рождении: |
Юрий Николаевич Боголюбов |
---|---|
Дата рождения: | |
Место рождения: | |
Дата смерти: | |
Место смерти: | |
Гражданство: | |
Профессия: |
Юрий Николаевич Боголю́бов (20 октября 1928 — 7 октября 1975) — советский актёр театра и кино, мастер дубляжа и озвучивания.
Содержание
Биография
Родился в Москве в семье актёров Боголюбова Николая Ивановича (1899—1980) и Софьи Александровны Соколовой (1908—1977).
В 1953 году окончил Школу-студию МХАТ (курс В. О. Топоркова).
В 1953—1955 годах — актёр Малого театра, с 1955 года — киностудии «Мосфильм».
Похоронен в Москве на новой территории Кунцевского кладбища, участок №10.
Фильмография
- 1942 — БКС № 12 — Ванька
- 1942 — Боевой киносборник "Наши девушки" — мальчик
- 1942 — Убийцы выходят на дорогу — Генрих, сын профессора (нет в титрах)
- 1942 — Актриса — мальчик (нет в титрах)
- 1953 — Вихри враждебные — телефонист (нет в титрах)
- 1955 — Васёк Трубачёв и его товарищи — учитель Сергей Николаевич
- 1955 — Звёзды на крыльях — Николай Коренюк
- 1956 — Разные судьбы — комсомолец на собрании
- 1957 — Отряд Трубачёва сражается — учитель Сергей Николаевич
- 1957 — Страницы былого — Митя
- 1958 — Голубая стрела — сержант Гречка
- 1958 — На дальних берегах — Веселин
- 1958 — Часы остановились в полночь — Николай Деев
- 1959 — Друзья-товарищи — Петя Искорка
- 1960 — Самолёт уходит в девять — Сергей
- 1960 — Семья Мяннард — Рейн Мяннард
- 1960 — Трижды воскресший — Казанский в юности (нет в титрах)
- 1961 — Иду к вам — Алексей Ковальчук
- 1963 — Ты не один — "Дон"
- 1965 — Заговор послов — чекист
- 1966 — «Циклон» начнётся ночью — майор Мельниченко
- 1967 — Сильные духом — Белотинский
- 1967 — Всякое бывает
- 1968 — Новые приключения неуловимых - офицер
- 1968 — Освобождение — переводчик Молотова в Тегеране
- 1969 — Внимание, цунами! — лейтенант Суглинин
- 1970 — Один из нас — военспец на заводе, знакомый Зины
- 1970 — Светофор — пешеход
- 1971 — Конец Любавиных — следователь Василий Кузьмич
- 1974 — Совесть - таксист
- 1975 — Родины солдат — Глухов
Озвучивание фильмов
- 1938 — Набережная туманов / Le Quai des brumes — Жан
- 1948 — Моя бедная любимая мать / Pobre, mi madre querida — Андрес
- 1956 — Собор Парижской Богоматери / Notre-Dame de Paris — Гренгуар
- 1961 — Агент поневоле / Diesmal muß es Kaviar sein — Луус
- 1961 — Сержант Калень / Ogniomistrz Kalen — капитан Вежбицкий
- 1962 — Затмение / L'eclisse — Риккардо
- 1964 — Цвета борьбы / Barwy walki — Саша Петров
- 1964 — Встреча со шпионом / Spotkanie ze szpiegiem — лейтенант Бачный
- 1966 — Тени над Нотр-Дам / Schatten über Notre Dame — Декур
- 1967 — Замерзшие молнии / Die gefrorenen Blitze — Др. Грунвальд
- 1967 — Как солдат от войска отстал / Londre
- 1968 — В 12 часов придет босс / Uhr mittags kommt der Boß — обер-лейтенант Эккардт
- 1968 — Маленький купальщик / Le Petit baigneur — Марчелло Каччарепотти
- 1968 — Именем закона / Qanun Naminə — врач
- 1969 — Последняя реликвия / Viimne reliikvia — Иво Шенкенберг
- 1969 — Замороженный / Hibernatus — профессор Эдуар Лорьеба
- 1969 — День прозрения / Dzień oczyszczenia — майор Дзядек
- 1969 — Восьмой / Osmiyat — Восьмой
- 1969 — Господин Никто / Gospodin Nikoy — Кралев
- 1969 — Симпатичный господин «Р» / Simpaticul domn R — капитан Дим
- 1970 — Приключения канонира Доласа, или Как я развязал Вторую мировую войну — сержант Кедрос
- 1970 — Зеркало / Al Mirayah — отец Керимы
- 1970 — Подсолнухи / I Girasoli — Этторе
- 1970 — Оперативная группа действует (Запутанные следы) / Brigada Diverse intra în actiune — Капитан Панаит
- 1970 — Oпepaция "Бpyтyc" / Akcja 'Brutus' — Борута
- 1970 — Родник Эгнар / Հեղնար աղբյուր — Еранос
- 1970 — Мужское лето / Vyrų vasara
- 1971 — Жил-был полицейский / Il était une fois un flic — Кампана
- 1971 — Подозреваются все / A gyilkos a házban van — Янош Силади
- 1971 — Кыз-Жибек / Kiz-Gibek — Бекежан
- 1971 — Лаутары — Тома Алистар
- 1971 — Есения / Yesenia — Освальдо
- 1971 — Секрет великого рассказчика / Tajemství velikeho vypravece
- 1972 — Наковальня или молот / Наковалня или чук — Вернер
- 1972 — Это сладкое слово — свобода! — Нельсон
- 1972 — Дело об убийстве Церник / Leichensache Zernik — криминальрат Брукер
- 1972 — Капитан Джек / Kapteinis Džeks — Гунар
- 1973 — Убийство Маттеотти / Il delitto Matteotti — Джованни Амендола
- 1973 — Последний патрон / Ultimul cartus
- 1974 — Опасные игры / Таллинфильм / Ohtlikud mängud — 2241
- 1974 — Загадочное похищение / A dunai hajós — Ivan Striga
- 1974 — Насими — Мираншах
- 1974 — В Баку дуют ветры — Керим
- 1975 — Первая ласточка — Элизбар
- 1975 — Попутный ветер / Větrné moře / Сямт кюляйи — Ян Вацек
Напишите отзыв о статье "Боголюбов, Юрий Николаевич"
Ссылки
- [a-tremasov.ru/bogolyubov-yurij-nikolaevich Юрий Боголюбов на Авторском сайте Алексея Тремасова]
- [www.kinozapiski.ru/ru/article/sendvalues/462/ Герберт Раппапорт "Киноведческие записки" N72]
Отрывок, характеризующий Боголюбов, Юрий Николаевич
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.