Богомолов, Алексей Сергеевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Алексей Сергеевич Богомолов
Дата рождения:

20 августа 1927(1927-08-20)

Место рождения:

Москва, СССР

Дата смерти:

27 февраля 1983(1983-02-27) (55 лет)

Место смерти:

Москва, СССР

Страна:

СССР СССР

Научная сфера:

история философии, гносеология, диалектика

Место работы:

МГУ имени М. В. Ломоносова

Учёная степень:

доктор философских наук

Учёное звание:

профессор

Альма-матер:

МГУ имени М. В. Ломоносова

Известные ученики:

А. Ф. Грязнов

Известен как:

историк философии и переводчик, один из виднейших специалистов в области истории философии, особенно современной англоязычной, гносеологии и диалектики

Алексей Сергеевич Богомолов (20 августа 1927, Москва, СССР27 февраля 1983, Москва, СССР) — советский историк философии и переводчик, один из виднейших специалистов в области истории философии, особенно современной англоязычной, гносеологии и диалектики. Доктор философских наук, профессор. Отец литературоведа Н. А. Богомолова.[1][2] Один из авторов «Атеистического словаря».





Биография

Родился 20 августа 1927 году в Москве. Проходил службу в Советской армии в ВВС, откуда в 1950 году был уволен в запас по состоянию здоровья (диабет).[1]

В 1955 году философский факультет МГУ имени М. В. Ломоносова. Там же закончил аспирантуру.[1][2]

В 1958 году защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата философских наук по теме «Теории творческой эволюции в современной англо-американской философии».[1][2]

С 1958 года до конца жизни преподавал на кафедре истории зарубежной философии МГУ имени М. В. Ломоносова.[1][2]

В 1964 году защитил диссертацию на соискание учёной степени доктора философских наук по теме «К истории идеи развития в буржуазной философии ХIХ и ХХ веков».[1][2]

Был заместителем главного редактора журнала «Вестник МГУ. Философия», членом редакционной коллегии журнала «Вопросы философии».

Автор более 200 научных трудов, в т. ч. специальных учебных пособий по современной зарубежной философии.[2]

Свободно говорил на английском и немецком языке, знал латынь и древнегреческий язык.[1][2]

Умер 27 февраля 1983 года в Москве от сердечной недостаточности на фоне острых диабетических осложнений.

Научная и преподавательская деятельность

А. С. Богомолов читал лекционные и специальные курсы по различным разделам истории философии на философском и других факультетах МГУ имени М. В. Ломоносова, а также в других учебных заведениях СССР и за рубежом. Отлично зная мировую философию и её историю, исследователь обладал высоким авторитетом в мировом философском сообществе. В течение жизни он собрал обширную философскую библиотеку из книг, многие из которых получил в качестве подарка от зарубежных коллег, даривших ему собственные сочинения[1][2].

Одним из первых в русской философской литературе дал анализ общих проблем теории познания, онтологии и «метафизики» английской и американской философии, а также немецкой философии второй половины XIX — первой половины XX веков[2].

В последние годы жизни занимался вопросами закономерностей исторического развития мировой философской мысли, опубликовал несколько статей и две монографии по античной философии и теории историко-философского процесса[1][2].

Переводческая деятельность

Перевёл на русский язык сочинения Томаса Гоббса, Джона Локка, Томаса Карлейля, Томаса Пейна, Р. В. Селларса, Рудольфа Германа Лотце, Адольфа Тренделенбурга, Ральфа Уолдо Эмерсона и мн. др.[1][2]

Научные труды

Монографии

  • Богомолов А. С. Критика субъективно-идеалистической философии Дж. Беркли: Лекция. — М., 1959
  • Богомолов А. С. Идея развития в буржуазной философии XIX и XX веков. — М., 1962
  • Богомолов А. С. Немецкая буржуазная философия после 1865 г. — М., 1969
  • Богомолов А. С. Буржуазная философия США XX века. — М., 1974
  • Богомолов А. С. Опредмечивание ценности и социологическое познание. — М., 1974
  • Богомолов А. С. Англо-американская буржуазная философия эпохи империализма. — М., 1964
  • Богомолов А. С. [www.runivers.ru/inlibri/book146739/ Английская буржуазная философия XX века]. — М.: Мысль, 1973. — 320 с.
  • Богомолов А. С. Диалектический логос. Становление античной диалектики — М., 1982
  • Богомолов А. С., Ойзерман Т. И. Основы теории историко-философского процесса. — М., 1983
  • Богомолов А. С. Античная философия. — М., 1985.

Статьи

  • Богомолов А. С. Диалектика и рациональность // Вопросы философии. — 1978. — № 7;
  • Богомолов А. С. Наука и иные формы рациональности // Вопросы философии. — 1979. — № 4;
  • Богомолов А. С. «Наука логики» Гегеля и современные проблемы диалектики // Вопросы философии. — 1981. — № 2;
  • Богомолов А. С. Детерминизм, спонтанность и свобода в философии Демокрита // Вопросы философии. — 1982. — № 3;
  • Богомолов А. С. Проблема абстрактного и конкретного: от Канта к Гегелю // Вопросы философии. — 1982. — № 7;
  • Богомолов А. С. «Быть» и «иметь»: эллинизм и современность // Вопросы философии. — 1984. — № 6;

Научная редакция

  • Историко-философский сборник — М., 1968
  • Современная буржуазная философия — М., 1972 (2-е изд. -1977)
  • История философии и современность — М., 1976.

Напишите отзыв о статье "Богомолов, Алексей Сергеевич"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 [new.philos.msu.ru/fmu/bogomolov_aleksei_sergeevich/ Богомолов Алексей Сергеевич] // Официальный сайт Философского факультета МГУ имени М. В. Ломоносова
  2. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 Алексеев, 2007.

Литература

  • Алексеев П. В. [www.runivers.ru/philosophy/lib/authors/author146738/ Богомолов, Алексей Сергеевич] // Русская философия: Энциклопедия. — М., 2007.
  • Антонов А. Н., Зотов А. Ф. А. С. Богомолов как историк философии // Историко-философский ежегодник 86. М., 1986. С. 276–280.

Отрывок, характеризующий Богомолов, Алексей Сергеевич

– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.