Богородский, Аркадий Павлович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Аркадий Павлович Богородский
Дата рождения

10 сентября 1923(1923-09-10)

Место рождения

город Николаев, Украина

Дата смерти

20 апреля 1972(1972-04-20) (48 лет)

Место смерти

город Жуковский Московской области

Награды и премии

Арка́дий Па́влович Богоро́дский (10 сентября 1923; город Николаев, Украина — 20 апреля 1972; город Жуковский Московской области) — заслуженный лётчик-испытатель СССР (21 февраля 1969), полковник (1965).





Биография

Аркадий Богородский родился 10 сентября 1923 года в городе Николаев (Украина). Юность провёл в городе Реутов Московской области. В 1941 году окончил 10 классов школы и Реутовский аэроклуб.

В армии с августа 1941 года. В 1944 году окончил Чугуевскую военную авиационную школу. До мая 1951 года служил в строевых частях ВВС (в Московском и Прикарпатском военных окргуах).

В 1953 году окончил Школу лётчиков-испытателей.

С июня 1953 — лётчик-испытатель Лётно-исследовательского института. Провёл испытания сверхзвукового перехватчика Ла-250А (в 1959 году); испытания реактивных самолётов Як-25 и Як-32 на штопор; испытания двигателя Р-9Ф-300 на самолёте Як-25М (в 1956 году); исследования потери путевой устойчивости опытного сверхзвукового перехватчика СМ-50 на больших числах Маха (в 1958 году); исследования по выполнению посадок беспилотных самолётов-мишеней при управлении ими с командного самолёта МиГ-15УТИ; испытания сверхзвукового перехватчика МиГ-25 на прочность; испытания сверхзвукового истребителя-бомбардировщика Су-17 на высший пилотаж на малой высоте. Участвовал в испытаниях по заправке сверхзвукового истребителя МиГ-19 от Ту-16 (в 1955 году); в испытаниях вертолёта Як-24 (в 1955 году), реактивного учебно-тренировочного самолёта Як-30 (в 1960 году), самолёта вертикального взлёта и посадки Як-36 (в 1967 году).

В 1962 году в аварийной ситуации катапультировался из сверхзвукового истребителя МиГ-21Ф-13.

Погиб 20 апреля 1972 года при выполнении испытательного полёта на сверхзвуковом истребителе-перехватчике МиГ-21ПФ.

Жил в городе Жуковский Московской области. Похоронен на Быковском кладбище в Жуковском.

Награды

Почётные звания

Напишите отзыв о статье "Богородский, Аркадий Павлович"

Литература

Отрывок, характеризующий Богородский, Аркадий Павлович

– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.
Граф Остерман Толстой встретил возвращавшихся гусар, подозвал Ростова, благодарил его и сказал, что он представит государю о его молодецком поступке и будет просить для него Георгиевский крест. Когда Ростова потребовали к графу Остерману, он, вспомнив о том, что атака его была начата без приказанья, был вполне убежден, что начальник требует его для того, чтобы наказать его за самовольный поступок. Поэтому лестные слова Остермана и обещание награды должны бы были тем радостнее поразить Ростова; но все то же неприятное, неясное чувство нравственно тошнило ему. «Да что бишь меня мучает? – спросил он себя, отъезжая от генерала. – Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем нибудь? Нет. Все не то! – Что то другое мучило его, как раскаяние. – Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее».