Богородский уезд
|
Богородский уезд
|
Богоро́дский уе́зд — административная единица в составе Московской губернии, существовавшая до 1929 года. Центр — город Богородск.
Содержание
География
Уезд граничил с Владимирской и Рязанской губерниями, в пределах Московской губернии - с Московским (Мытищинская, Пехорская и Выхинская волости), Дмитровским и Бронницким уездами и занимал около 4 тыс. кв. км. Поверхность слегка волниста; почва глинистая, песчаная и частью иловатая, северо-восточная часть по левой стороне Клязьмы к Владимирской губернии — болотистая. Подпочва состояла из горного известняка. Река Клязьма пересекала весь уезд по направлению с запада на восток; ширина её более 50 м., река текла в довольно крутых берегах и была судоходна для малых судов. Остальные реки (Воря, Шерна и Уча — притоки Клязьмы) не были судоходны. Озёра находились большей частью в болотистой части уезда, т. е. на границе Владимирской губернии и все они были очень малы.
История
Богородский уезд образован в ходе административной реформы Екатерины II в 1781 году. В 1796 году уезд был упразднён, но в 1802 восстановлен. В 1929 году уезд упразднён.
Территория уезда включает современные Ногинский, Павлово-Посадский, Щёлковский районы, восточные части городских округов Балашиха, Железнодорожный, Королёв и Ивантеевка, значительную часть Орехово-Зуевского, части Пушкинского и Раменского районов Московской области.
Население
- 1888 180,2 тыс.[1]
- 1897 223,3 тыс. (в т.ч. русские — 99,7%) [2]
- 1926 189,4 тыс. (в новых границах) [3]
Административное деление
В 1917 году в уезде было 17 волостей: Аксёновская, Беззубовская, Буньковская, Васильевская, Гребневская, Дороховская, Запонорская, Зуевская, Ивановская, Игнатьевская, Ильинская, Карповская, Новинская волость, Осеевская, Теренинская, Шаловская и Ямкинская.
В ноябре 1918 года Зуевская волость была переименована в Фёдоровскую. В 1919 году Гребневская и Осеевская волости были объединены в Щёлковскую.
В январе 1921 года Дороховская, Запонорская, Теренинская и Фёдоровская волости были переданы в Орехово-Зуевский уезд, а Беззубовская и Ильинская в Егорьевский уезд Рязанской губернии. В том же году Игнатьевская волость была переименована в Павлово-Посадскую, а её центр перенесён в Павловский Посад. В декабре 1921 Щёлковская волость отошла к Московскому уезду.
В 1924 году были упразднены Буньковская, Новинская, Шаловская и Ямкинская волости. Одновременно была создана Пригородная волость[4].
Напишите отзыв о статье "Богородский уезд"
Примечания
- ↑ Богородск // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ [demoscope.ru/weekly/ssp/rus_lan_97_uezd.php?reg=833 Демоскоп Weekly — Приложение. Справочник статистических показателей]
- ↑ [demoscope.ru/weekly/ssp/rus_26.php?reg=129 Демоскоп Weekly — Приложение. Справочник статистических показателей]
- ↑ Справочник по административно-территориальному делению Московской губернии (1917-1929 гг.) / Кобяков А. А.. — М., 1980. — С. 554. — 500 экз.
Карты
| Сборный лист военно топографической карты Московской губернии 1860 г. Масштаб: 2 версты в дюйме (1 см-840м). | ||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| <imagemap>: неверное или отсутствующее изображение (При нажатии на необходимый лист будет осуществлён переход на соответствующую карту.) |
Ссылки
- Воейков А. И. Богородск // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [starye-karty.litera-ru.ru/uezd/msk_karta-bogorodskiy_uezd.html Старые карты Богородского уезда]
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Богородский уезд
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
