Богородское (село, Москва)
| Богородское | |
 | |
| История | |
|---|---|
| Первое упоминание | |
| В составе Москвы с | |
| Статус на момент включения |
село |
| Другие названия |
Алымово |
| Расположение | |
| Округа | |
| Районы | |
| Станции метро | |
Богородское — бывшее село, вошедшее в состав Москвы в 1902 г[1]. Находилось на территории современного района Богородское.
История
Впервые село Богородское упоминается в писцовой книге Московского уезда в 1550 г. как село Алымово. Им владел князь Иван Лыков-Оболенский[1]. Во времена Ивана Грозного князь служил воеводой и участвовал в военных походах на Казань и Астрахань[2].
В 1568 г. село Алымово вместе с другими владениями Лыкова было передано Чудовому монастырю в обмен на костромские и старицкие земли, принадлежавшие монастырю[1].
Почти столетие с 1573—1646 гг. село Алымово было очень небольшим скромным поселением всего в 6 крестьянских и бобыльских дворов[1].
В Смутное время село значительно пострадало и было передано в пожизненную аренду князю Михаилу Белосельскому, служившему воеводой[1]. Во время Смоленской войны в 1634 г. после пленения поляками, князя отправили в ссылку в Сибирь, а все имущество перешло в государственное владение[2].
В 1646 г. село Алымово опять стало монастырским, крестьяне были обязаны платить барщину и оброк. В 1680 году на местном кладбище возвели часовню из дерева в честь праздника Успения Богородицы, и село в народе стало Богородским (Богородицким)[2].
В 1704 г. в селе по указу Петра I был построен бумажный завод, управляющим стал выходец из Германии — Иоганн Барфус. Производство приносило хозяину доход, однако спустя четыре года он отказался платить аренду, якобы из-за убыточности предприятия[2].
В начале XVIII в. фабрикой стал владеть купец Василий Короткий, при котором качество продукции оценил сам Петр I. Он разрешил Короткому ставить на товарах знак в виде всадника, поражающего змея, и его инициалов[2]. Потом владелицей завода стала дворянка Пульхерия Васильева, но в начале XIX в. он перестал работать[1].
Богородское было владением Чудова монастыря до 1764 г., когда было секуляризовано, и все жители оказались в ведении Коллегии экономии. Крестьяне зарабатывали себе на жизнь земледелием, льнопрядением и ткачеством по холсту[1].
Павел I передал Богородское во владение Николаю Зубову, брату последнего фаворита Екатерины II[1]. Но граф не оценил подарок, позднее он стал одним из заговорщиков и убийц Павла I[2].
При император Александр I Богородское опять стало государственной собственностью[2]. В 1852 г. в селе Богородском был 21 двор и 108 жителей[1].
Во второй половине XIX в. крестьяне Богородского первыми в Подмосковье выкупили земли своего села и в 1873 г. поделили их между собой, в дальнейшем распродав под строительство дач. В 1880-х годах их здесь было около 766, популярность этого места объяснялась небольшой стоимостью дачных участков. В разное время здесь отдыхали И. И. Шишкин, П. И. Чайковский, А. П. Бородин, М. А. Балакирев. На дачах построили летний театр, ресторан и продовольственные лавки[1]. В 1925 году Владимир Маяковский несколько раз посетил Богородские дачи[2].
В середине XIX в. Богородское стали окружать фабрики, в основном красильные и текстильные. В 1888 г. была создана резиновая мануфактура, преобразованная в 1910 г. в акционерное общество «Богатырь» (в советское время «Красный богатырь»)[1].
В 1879 г. Богородское вошло в черту города, но официально оно было включено в состав Москвы только в 1902 г. По новому плану в Богородском проложили около 40 новых улиц и переулков и начали строительство каменных домов[2]. К 1913 г. была проведена трамвайная линия[1].
В 1960-х в Богородском началась массовая жилищная застройка.
Достопримечательности
- Деревянная церковь Спаса Преображения, построенная в 1880 г., выдержанная в стиле эклектики
- Часовня 1907 г. в стиле модерн на Богородском кладбище
Напишите отзыв о статье "Богородское (село, Москва)"
Примечания
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Богородское (село, Москва)
Кутузов ничего не сказал, но когда ему донесли, что войска Мюрата отступают, он приказал наступленье; но через каждые сто шагов останавливался на три четверти часа.Все сраженье состояло только в том, что сделали казаки Орлова Денисова; остальные войска лишь напрасно потеряли несколько сот людей.
Вследствие этого сражения Кутузов получил алмазный знак, Бенигсен тоже алмазы и сто тысяч рублей, другие, по чинам соответственно, получили тоже много приятного, и после этого сражения сделаны еще новые перемещения в штабе.
«Вот как у нас всегда делается, все навыворот!» – говорили после Тарутинского сражения русские офицеры и генералы, – точно так же, как и говорят теперь, давая чувствовать, что кто то там глупый делает так, навыворот, а мы бы не так сделали. Но люди, говорящие так, или не знают дела, про которое говорят, или умышленно обманывают себя. Всякое сражение – Тарутинское, Бородинское, Аустерлицкое – всякое совершается не так, как предполагали его распорядители. Это есть существенное условие.
Бесчисленное количество свободных сил (ибо нигде человек не бывает свободнее, как во время сражения, где дело идет о жизни и смерти) влияет на направление сражения, и это направление никогда не может быть известно вперед и никогда не совпадает с направлением какой нибудь одной силы.
Ежели многие, одновременно и разнообразно направленные силы действуют на какое нибудь тело, то направление движения этого тела не может совпадать ни с одной из сил; а будет всегда среднее, кратчайшее направление, то, что в механике выражается диагональю параллелограмма сил.
Ежели в описаниях историков, в особенности французских, мы находим, что у них войны и сражения исполняются по вперед определенному плану, то единственный вывод, который мы можем сделать из этого, состоит в том, что описания эти не верны.
Тарутинское сражение, очевидно, не достигло той цели, которую имел в виду Толь: по порядку ввести по диспозиции в дело войска, и той, которую мог иметь граф Орлов; взять в плен Мюрата, или цели истребления мгновенно всего корпуса, которую могли иметь Бенигсен и другие лица, или цели офицера, желавшего попасть в дело и отличиться, или казака, который хотел приобрести больше добычи, чем он приобрел, и т. д. Но, если целью было то, что действительно совершилось, и то, что для всех русских людей тогда было общим желанием (изгнание французов из России и истребление их армии), то будет совершенно ясно, что Тарутинское сражение, именно вследствие его несообразностей, было то самое, что было нужно в тот период кампании. Трудно и невозможно придумать какой нибудь исход этого сражения, более целесообразный, чем тот, который оно имело. При самом малом напряжении, при величайшей путанице и при самой ничтожной потере были приобретены самые большие результаты во всю кампанию, был сделан переход от отступления к наступлению, была обличена слабость французов и был дан тот толчок, которого только и ожидало наполеоновское войско для начатия бегства.
Наполеон вступает в Москву после блестящей победы de la Moskowa; сомнения в победе не может быть, так как поле сражения остается за французами. Русские отступают и отдают столицу. Москва, наполненная провиантом, оружием, снарядами и несметными богатствами, – в руках Наполеона. Русское войско, вдвое слабейшее французского, в продолжение месяца не делает ни одной попытки нападения. Положение Наполеона самое блестящее. Для того, чтобы двойными силами навалиться на остатки русской армии и истребить ее, для того, чтобы выговорить выгодный мир или, в случае отказа, сделать угрожающее движение на Петербург, для того, чтобы даже, в случае неудачи, вернуться в Смоленск или в Вильну, или остаться в Москве, – для того, одним словом, чтобы удержать то блестящее положение, в котором находилось в то время французское войско, казалось бы, не нужно особенной гениальности. Для этого нужно было сделать самое простое и легкое: не допустить войска до грабежа, заготовить зимние одежды, которых достало бы в Москве на всю армию, и правильно собрать находившийся в Москве более чем на полгода (по показанию французских историков) провиант всему войску. Наполеон, этот гениальнейший из гениев и имевший власть управлять армиею, как утверждают историки, ничего не сделал этого.
Он не только не сделал ничего этого, но, напротив, употребил свою власть на то, чтобы из всех представлявшихся ему путей деятельности выбрать то, что было глупее и пагубнее всего. Из всего, что мог сделать Наполеон: зимовать в Москве, идти на Петербург, идти на Нижний Новгород, идти назад, севернее или южнее, тем путем, которым пошел потом Кутузов, – ну что бы ни придумать, глупее и пагубнее того, что сделал Наполеон, то есть оставаться до октября в Москве, предоставляя войскам грабить город, потом, колеблясь, оставить или не оставить гарнизон, выйти из Москвы, подойти к Кутузову, не начать сражения, пойти вправо, дойти до Малого Ярославца, опять не испытав случайности пробиться, пойти не по той дороге, по которой пошел Кутузов, а пойти назад на Можайск и по разоренной Смоленской дороге, – глупее этого, пагубнее для войска ничего нельзя было придумать, как то и показали последствия. Пускай самые искусные стратегики придумают, представив себе, что цель Наполеона состояла в том, чтобы погубить свою армию, придумают другой ряд действий, который бы с такой же несомненностью и независимостью от всего того, что бы ни предприняли русские войска, погубил бы так совершенно всю французскую армию, как то, что сделал Наполеон.
