Богорский ботанический сад

Богорский ботанический садБогорский ботанический сад

</tt>

</tt> </tt> </tt> </tt> </tt>

</tt> </tt> </tt>

</tt> </tt> </tt>

Богорский ботанический сад индон. Kebun Raya Bogor
6°36′00″ ю. ш. 106°48′00″ в. д.6.60000° ю. ш. 106.80000° в. д. / -6.60000; 106.80000
Страна	Индонезия Индонезия
Местонахождение	Богор
Дата основания	18 мая 1817 года
Площадь	Общая (вместе с филиалами) — 451,4 гектара, центрального отделения — 87 гектаров га
Богорский ботанический сад

Бого́рский ботани́ческий сад (индон. Kebun Raya Bogor) — ботанический сад, расположенный в индонезийском городе Бого́р (провинция Западная Ява) и его окрестностях. Старейший и крупнейший ботанический сад Индонезии, один из самых старых и крупных в мире. В коллекции около 14,5 тысяч растений 5839 видов. Имеет филиалы в других районах острова Ява, а также на острове Бали. Площадь сада вместе с филиалами — 451,4 гектара; центрального отделения, находящегося в черте Богора, — 87 гектаров.

Основан в 1817 году по распоряжению администрации Нидерландской Ост-Индии. В колониальный период должность директора сада занимали многие видные европейские учёные-натуралисты.

Входит в структуру Научное общество Индонезии (индон. Lembaga Ilmu Pengetahuan Indonesia, LIPI) под официальным названием Центр сохранения растений «Богорский ботанический сад» (индон. Pusat Konservasi Tumbuhan Kebun Raya Bogor.

История

Сад открыт по распоряжению генерал-губернатора Нидерландской Ост-Индии Г. ван дер Капеллена как «Национальный бейтензоргский ботанический сад» (нидерл. S'Lands Plantentiun te Buitenzorg; Бейтензорг — голландское название Богора). Его проект, разработанный группой европейских учёных во главе с нидерландским ботаником немецкого происхождения К. Рейнвардтом (нем. Casper Goerge Carl Reinwardt) — который и стал первым директором сада, — был утверждён чуть более чем за месяц до его открытия, 15 апреля 1817 года. Территория сада, составлявшая изначально 47 гектаров, непосредственно прилегала к комплексу летнего дворца генерал-губернатора (в настоящее время — летний дворец президентов Индонезии).

Под руководством К. Рейнвардта (работал на посту директора до 1822 года) коллекция ботанического сада расширялась весьма быстрыми темпами. Так, в первом каталоге сада, выпущенном вскоре после отставки К. Рейнвардта его преемником К. Л. Блюме, фигурировало 912 видов растений.

10 октября 1834 года сад серьёзно пострадал в результате извержения вулкана Салак и сопровождавшего его землетрясения. Однако усилиями Й. Тейсманна (нидерл. Johannes Elias Teijsmann), ставшего самым многолетним директором сада за его историю (1830—1869 годы) удалось не только полностью восстановить ущерб, но и продолжить расширение коллекции и её систематизацию.

В период директорства Й. Тейсманна была введена практика упорядоченного высаживания растений в соответствии с их родовой принадлежностью. Тейсманн начал создавать научно-исследовательскую инфраструктуру сада. Так, в 1842 году здесь открылась естественнонаучная библиотека (лат. Bibliotheca Bogoriensis), в 1844 году — постоянная экспозиция гербариев (лат. Herbarium Bogoriense). Кроме того, в 1866 году сад был существенно расширен: был создан загородный филиал в горном местечке Чибодас (индон. Cibodas) к югу от Богора, по площади (120 гектаров) значительно превосходивший центральное отделение. Прохладный климат Чибодаса позволил высаживать в ботаническом саду не только тропические, но и субтропические растения. Позднее, в 1891 году, в Чибодасе была создана крупная биологическая лаборатория, действующая до настоящего времени.

Кроме того, по инициативе Й. Тейсманна 30 мая 1868 года Бейтензоргский ботанический сад был официально отделён от дворцового комплекса, что расширило возможности проведения в нём научных работ и одновременно позволило сделать его более открытым для публики.

С середины XIX века сад пользовался широкой международной известностью, систематически посещался натуралистами различных стран для проведения исследований. Так, в Российской академии наук была учреждена специальная «бейтензоргская стипендия», позволявшая командировать молодых учёных для стажировок при ботаническом саде. В саду работали или готовились для дальнейших экспедиций по архипелагу такие крупные европейские и российские биологи, как А. Уоллес, Э. Геккель, В. Кюкенталь, М. Вебер, ботаники Г. Хаберландт, А. Шимпер, О. Варбург, Ф. Юнгхун. Из русских ботаников в разное время в Богоре побывали и проводили исследования В. М. Арнольди, О. А. Вальтер, М. И. Голенкин, Ф. М. Каменский, А. Н. Краснов, В. Н. Любименко, Н. А. Максимов, С. Г. Навашин, В. А. Ротерт, В. А. Тихомиров, зоологи С. В. Аверинцев, К. Н. Давыдов, П. П. Иванов, О. И. Ион, В. А. Караваев, А. А. Коротнев, С. Е. Кумакевич, М. М. Местергази, Д. Д. Педашенко, Г. И. Радде.

В 1941 году был открыт ещё один филиал сада — у посёлка Пурводади (индон. Purworadi) на Восточной Яве, площадью 85 гектаров. Его специализацией стали менее влаголюбивые растения.

В период японской оккупации Индонезии в 1942—1945 годах сад продолжал функционировать. В 1943 году его директором был назначен японский ботаник Накаи Такеносин (яп. 中井 猛之進).

После обретения Индонезией независимости в конце 1940-х годов сад был переименован в Центр изучения природы (индон. Lembaga Pusat Penyelidikan Alam), затем — в Богорский ботанический сад (индон. Kebun Raya Bogor).

В 1959 году был открыт четвёртый, на настоящее время последний филиал Богорского ботанического сада — под городком Бедугул (индон. Bedugul) на острове Бали (индон. Bali) — площадь 159,4 гектара.

16 мая 2006 года в рамках празднования 189-й годовщины создания сада на его территории председателем Индонезийского научного общества У. Анггара Джени (индон. Umar Anggara Jenie) и послом ФРГ в Индонезии И. Бродре-Грёгером (нем. Joachim Broudré-Gröger) был открыт памятник К. Рейнвардту.

1 июня 2006 года сад сильно пострадал в результате урагана. В частности, было сломано не менее 124 деревьев, возраст многих из которых превышал 100 лет.

23 мая 2013 года директор сада Мустаид Сирегар заявил, что ускоренное социально-экономическое развитие Богора представляет серьёзную угрозу для жизнеобеспечения сада. В качестве негативных факторов были указаны загрязнение окружающей среды и дефицит водных ресурсов, возникший в силу необходимости водоснабжения нескольких новых офисных и гостиничных зданий, построенных в непосредственной близости от ботанического сада.

11 января 2015 года в ботаническом саду произошел несчастный случай: в результате падения 93-летнего дерева вида Агатис даммара погибло 4 и было ранено не менее 20 посетителей. Эта трагедия получила значительный резонанс в индонезийских СМИ и вызвала серьёзную критику в адрес руководства сада, которому ставилась в вину неспособность обеспечить должные меры безопасности, в том числе своевременную диагностику деревьев.

Коллекция

По состоянию на март 2010 года в коллекции Богорского ботанического сада имелось 14 499 растений, представляющих 5839 биологических видов, принадлежащих к 1251 роду и 215 семействам. Представители 900 видов содержатся в специальных оранжереях, из них 550 видов — орхидеи.

Организация и научно-исследовательская инфраструктура

Организационно сад входит в структуру Научного общества Индонезии (индон. Lembaga Ilmu Pengetahuan Indonesia, LIPI), созданного как прообраз национальной академии наук, под официальным названием Центр сохранения растений «Богорский ботанический сад» (индон. Pusat Konservasi Tumbuhan Kebun Raya Bogor.

На территории центрального отделения ботанического сада и его филиала в Чибодасе расположены следующие научно-исследовательские и просветительные учреждения:

• Гербарий
• Богорский зоологический музей
• Ботаническая лаборатория
• Экспериментальный сад
• Химическая лаборатория
• Фармакологическая лаборатория
• Ихтиологическая лаборатория (в структуре Богорского сельскохозяйственного института)

Директора сада

• 1817—1822 : Каспар Георг Карл Рейнвардт (нем. Caspar Georg Karl Reinwardt)
• 1823—1826 : Карл Людвиг Блюме
• 1830—1869 : Йоханнес Элиас Тейсманн (нидерл. Johannes Elias Teijsmann)
• 1869—1880 : Рудольф Херман Христиан Карел Шеффер (нидерл. Rudolph Herman Christiaan Carel Scheffer)
• 1880—1905 : Мелхиор Трейб (нидерл. Melchior Treub)
• 1905—1918 : Якоб Христиан Конинсбергер (нидерл. Jacob Christiaan Koningsberger)
• 1918—1932 : Виллем Мариус Доктерс ван Лёвен (нидерл. Willem Marius Docters van Leeuwen)
• 1932—1943 : Херман Эрнст Вольф ван Вюльфинг (нидерл. Hermann Ernst Wolff van Wülfing)
• 1943—1945 : Накаи Такеносин (яп. 中井 猛之進)
• 1948—1951 : Дирк Фок ван Слотен (нидерл. Dirk Fok van Slooten)
• 1951—1959 : Кусонто Сетьёдивирджо (индон. Kusnoto Setyodiwirjo)
• 1959—1969 : Суджана Кассан (индон. Soedjana Kassan)
• 1969—1981 : Дидин Састрапраджа (индон. Didin Sastrapradja)
• 1981—1983 : Маде Сри Прана (индон. Made Sri Prana)
• 1983—1987 : Усеп Сутисна (индон. Usep Sutisna)
• 1987—1990 : Сампурно Кадарсан (индон. Sampurno Kadarsan)
• 1990—1997 : Сухирман (индон. Suhirman)
• 1997—2002 : Дэди Дарнэди (индон. Dedi Darnaedi)
• 2002—2008 : Иравати (индон. Irawati)
• с 2008 года по настоящее время : Мустаид Сирегар (индон. Mustaid Siregar)

Литература

• Яковлев М. С., Яковлева Т. Н. С берегов Невы в тропики. — Л.: Наука, 1968. — 123 с. — (Научно-популярная серия). — 15 000 экз.

Отрывок, характеризующий Богорский ботанический сад

После многих балов и праздников у польских магнатов, у придворных и у самого государя, в июне месяце одному из польских генерал адъютантов государя пришла мысль дать обед и бал государю от лица его генерал адъютантов. Мысль эта радостно была принята всеми. Государь изъявил согласие. Генерал адъютанты собрали по подписке деньги. Особа, которая наиболее могла быть приятна государю, была приглашена быть хозяйкой бала. Граф Бенигсен, помещик Виленской губернии, предложил свой загородный дом для этого праздника, и 13 июня был назначен обед, бал, катанье на лодках и фейерверк в Закрете, загородном доме графа Бенигсена.
В тот самый день, в который Наполеоном был отдан приказ о переходе через Неман и передовые войска его, оттеснив казаков, перешли через русскую границу, Александр проводил вечер на даче Бенигсена – на бале, даваемом генерал адъютантами.
Был веселый, блестящий праздник; знатоки дела говорили, что редко собиралось в одном месте столько красавиц. Графиня Безухова в числе других русских дам, приехавших за государем из Петербурга в Вильну, была на этом бале, затемняя своей тяжелой, так называемой русской красотой утонченных польских дам. Она была замечена, и государь удостоил ее танца.
Борис Друбецкой, en garcon (холостяком), как он говорил, оставив свою жену в Москве, был также на этом бале и, хотя не генерал адъютант, был участником на большую сумму в подписке для бала. Борис теперь был богатый человек, далеко ушедший в почестях, уже не искавший покровительства, а на ровной ноге стоявший с высшими из своих сверстников.
В двенадцать часов ночи еще танцевали. Элен, не имевшая достойного кавалера, сама предложила мазурку Борису. Они сидели в третьей паре. Борис, хладнокровно поглядывая на блестящие обнаженные плечи Элен, выступавшие из темного газового с золотом платья, рассказывал про старых знакомых и вместе с тем, незаметно для самого себя и для других, ни на секунду не переставал наблюдать государя, находившегося в той же зале. Государь не танцевал; он стоял в дверях и останавливал то тех, то других теми ласковыми словами, которые он один только умел говорить.
При начале мазурки Борис видел, что генерал адъютант Балашев, одно из ближайших лиц к государю, подошел к нему и непридворно остановился близко от государя, говорившего с польской дамой. Поговорив с дамой, государь взглянул вопросительно и, видно, поняв, что Балашев поступил так только потому, что на то были важные причины, слегка кивнул даме и обратился к Балашеву. Только что Балашев начал говорить, как удивление выразилось на лице государя. Он взял под руку Балашева и пошел с ним через залу, бессознательно для себя расчищая с обеих сторон сажени на три широкую дорогу сторонившихся перед ним. Борис заметил взволнованное лицо Аракчеева, в то время как государь пошел с Балашевым. Аракчеев, исподлобья глядя на государя и посапывая красным носом, выдвинулся из толпы, как бы ожидая, что государь обратится к нему. (Борис понял, что Аракчеев завидует Балашеву и недоволен тем, что какая то, очевидно, важная, новость не через него передана государю.)
Но государь с Балашевым прошли, не замечая Аракчеева, через выходную дверь в освещенный сад. Аракчеев, придерживая шпагу и злобно оглядываясь вокруг себя, прошел шагах в двадцати за ними.
Пока Борис продолжал делать фигуры мазурки, его не переставала мучить мысль о том, какую новость привез Балашев и каким бы образом узнать ее прежде других.
В фигуре, где ему надо было выбирать дам, шепнув Элен, что он хочет взять графиню Потоцкую, которая, кажется, вышла на балкон, он, скользя ногами по паркету, выбежал в выходную дверь в сад и, заметив входящего с Балашевым на террасу государя, приостановился. Государь с Балашевым направлялись к двери. Борис, заторопившись, как будто не успев отодвинуться, почтительно прижался к притолоке и нагнул голову.
Государь с волнением лично оскорбленного человека договаривал следующие слова:
– Без объявления войны вступить в Россию. Я помирюсь только тогда, когда ни одного вооруженного неприятеля не останется на моей земле, – сказал он. Как показалось Борису, государю приятно было высказать эти слова: он был доволен формой выражения своей мысли, но был недоволен тем, что Борис услыхал их.
– Чтоб никто ничего не знал! – прибавил государь, нахмурившись. Борис понял, что это относилось к нему, и, закрыв глаза, слегка наклонил голову. Государь опять вошел в залу и еще около получаса пробыл на бале.
Борис первый узнал известие о переходе французскими войсками Немана и благодаря этому имел случай показать некоторым важным лицам, что многое, скрытое от других, бывает ему известно, и через то имел случай подняться выше во мнении этих особ.

Неожиданное известие о переходе французами Немана было особенно неожиданно после месяца несбывавшегося ожидания, и на бале! Государь, в первую минуту получения известия, под влиянием возмущения и оскорбления, нашел то, сделавшееся потом знаменитым, изречение, которое самому понравилось ему и выражало вполне его чувства. Возвратившись домой с бала, государь в два часа ночи послал за секретарем Шишковым и велел написать приказ войскам и рескрипт к фельдмаршалу князю Салтыкову, в котором он непременно требовал, чтобы были помещены слова о том, что он не помирится до тех пор, пока хотя один вооруженный француз останется на русской земле.
На другой день было написано следующее письмо к Наполеону.
«Monsieur mon frere. J'ai appris hier que malgre la loyaute avec laquelle j'ai maintenu mes engagements envers Votre Majeste, ses troupes ont franchis les frontieres de la Russie, et je recois a l'instant de Petersbourg une note par laquelle le comte Lauriston, pour cause de cette agression, annonce que Votre Majeste s'est consideree comme en etat de guerre avec moi des le moment ou le prince Kourakine a fait la demande de ses passeports. Les motifs sur lesquels le duc de Bassano fondait son refus de les lui delivrer, n'auraient jamais pu me faire supposer que cette demarche servirait jamais de pretexte a l'agression. En effet cet ambassadeur n'y a jamais ete autorise comme il l'a declare lui meme, et aussitot que j'en fus informe, je lui ai fait connaitre combien je le desapprouvais en lui donnant l'ordre de rester a son poste. Si Votre Majeste n'est pas intentionnee de verser le sang de nos peuples pour un malentendu de ce genre et qu'elle consente a retirer ses troupes du territoire russe, je regarderai ce qui s'est passe comme non avenu, et un accommodement entre nous sera possible. Dans le cas contraire, Votre Majeste, je me verrai force de repousser une attaque que rien n'a provoquee de ma part. Il depend encore de Votre Majeste d'eviter a l'humanite les calamites d'une nouvelle guerre.
Je suis, etc.
(signe) Alexandre».
[«Государь брат мой! Вчера дошло до меня, что, несмотря на прямодушие, с которым соблюдал я мои обязательства в отношении к Вашему Императорскому Величеству, войска Ваши перешли русские границы, и только лишь теперь получил из Петербурга ноту, которою граф Лористон извещает меня, по поводу сего вторжения, что Ваше Величество считаете себя в неприязненных отношениях со мною, с того времени как князь Куракин потребовал свои паспорта. Причины, на которых герцог Бассано основывал свой отказ выдать сии паспорты, никогда не могли бы заставить меня предполагать, чтобы поступок моего посла послужил поводом к нападению. И в действительности он не имел на то от меня повеления, как было объявлено им самим; и как только я узнал о сем, то немедленно выразил мое неудовольствие князю Куракину, повелев ему исполнять по прежнему порученные ему обязанности. Ежели Ваше Величество не расположены проливать кровь наших подданных из за подобного недоразумения и ежели Вы согласны вывести свои войска из русских владений, то я оставлю без внимания все происшедшее, и соглашение между нами будет возможно. В противном случае я буду принужден отражать нападение, которое ничем не было возбуждено с моей стороны. Ваше Величество, еще имеете возможность избавить человечество от бедствий новой войны.
(подписал) Александр». ]


13 го июня, в два часа ночи, государь, призвав к себе Балашева и прочтя ему свое письмо к Наполеону, приказал ему отвезти это письмо и лично передать французскому императору. Отправляя Балашева, государь вновь повторил ему слова о том, что он не помирится до тех пор, пока останется хотя один вооруженный неприятель на русской земле, и приказал непременно передать эти слова Наполеону. Государь не написал этих слов в письме, потому что он чувствовал с своим тактом, что слова эти неудобны для передачи в ту минуту, когда делается последняя попытка примирения; но он непременно приказал Балашеву передать их лично Наполеону.
Выехав в ночь с 13 го на 14 е июня, Балашев, сопутствуемый трубачом и двумя казаками, к рассвету приехал в деревню Рыконты, на французские аванпосты по сю сторону Немана. Он был остановлен французскими кавалерийскими часовыми.
Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.