Богоявленский, Сергей Константинович
Поделись знанием:
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.
Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»
Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
Сергей Константинович Богоявленский<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
| ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| ? — 1930 | ||||
| Рождение: | 17 февраля (1 марта) 1871 Москва, Российская империя | |||
| Смерть: | 31 августа 1947 (76 лет) Москва, СССР | |||
| Место погребения: | Новодевичье кладбище, Москва | |||
| Отец: | К. И. Богоявленский | |||
| Мать: | Варвара Сергеевна Смирнова | |||
| Супруга: | Мария Михайловна | |||
| Дети: | Михаил, Константин | |||
| Образование: | Московский университет | |||
| Учёная степень: | доктор исторических наук | |||
| Учёное звание: | член-корреспондент АН СССР | |||
| Профессия: | историк | |||
| Научная деятельность | ||||
| Научная сфера: | отечественная история, археография, источниковедение, архивоведение, археология | |||
| Место работы: | Институт истории АН СССР | |||
| Известен как: | автор многих трудов по истории России и Москвы XVII века, а также истории русской дипломатии XVII—XVIII веков | |||
| Награды: |
| |||
Серге́й Константи́нович Богоявле́нский (1871[1] — 1947) — русский и советский историк, археограф и источниковед, археолог. Доктор исторических наук (1943), профессор (1922), член-корреспондент Академии наук СССР (1929). Ученик В. О. Ключевского и П. Г. Виноградова.
Содержание
Биография
Сергей Константинович Богоявленский родился 17 февраля (1 марта) 1871 года в Москве в семье священника. Семья была связана родственными узами с известными русскими историками П. Н. Милюковым и А. П. Голубцовым.
В 1891 году окончил 3-ю московскую гимназию; в 1895 году — историко-филологический факультет Московского университета.
В 1896—1897 годах участвовал в своих первых археологических раскопках в Прибалтике и на территории Московской губернии. С 1897 г. работал учителем истории и географии в Московском реальном училище К. Ф. Воскресенского[2]. В 1898—1930 гг. работал в Московском главном архиве Министерства иностранных дел[3], где занимал должности от сверхштатного сотрудника до управляющего архивом.
В 1909 году стал соучредителем общества «Старая Москва» — Комиссия по изучению старой Москвы при Императорском Московском археологическом обществе. В 1910 г. участвовал в подготовке и издании коллективного, богато иллюстрированного труда по истории Москвы — «Москва в её прошлом и настоящем».
Статский советник, главный архиватор министерства иностранных дел Российской империи[4].
В 1922 — 1924 годах — профессор кафедры архивоведения (археографии) МГУ имени М. Н. Покровского. Одновременно в 1922—1926 годах был экспертом Наркомата иностранных дел СССР, участвовал в подготовке Рижского мирного договора.
В августе 1930 году. был арестован и в феврале 1931 г. по «академическому делу» приговорён к 10 годам ссылки[5]. Находился в ссылке в Новосибирске, работал старшим научным сотрудником архивного управления Западно-Сибирского края. Досрочно освобождён в 1933 г., вернулся в Москву. Судимость была снята в 1936 году.
В 1933—1935 годах — нештатный сотрудник Комиссии по транскрипции при Главном картографическом управлении. С 1935 года возобновилось его сотрудничество с Академией наук; с 1939 года — старший научный сотрудник ИИАН.
Скончался 31 августа 1947 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (4 участок, 35 ряд).
Семья
- отец — К. И. Богоявленский, протоиерей Покровского собора на Красной площади.
- мать — Варвара Сергеевна, дочь С. К. Смирнова, ректора Московской духовной академии[4].
- жена — Мария Михайловна (1871—1949), пианистка.
- сын — Михаил (1907—1986), кандидат технических наук, доцент Московского вечернего металлургического института[6].
- сын- Константин (15.04.1899,Москва-26.05.1967 Рига)- профессор, доктор биологических наук, создатель школы латвийских цитологов.
Научная деятельность
В 1929 г. избран членом-корреспондентом АН СССР по Отделению гуманитарных наук (по разряду исторических наук, специальность — история). В 1943 г. утверждён в учёной степени доктора исторических наук.
Основные направления научных исследований:
- история Московского государства XVI—XVII веков
- открыл «Судебник царя Фёдора Ивановича»,
- обнаружил и издал писцовые книги конца XV века по Шелонской и Бежецкой пятинам,
- опубликовал работы по истории управления и социальной истории Московского государства, по истории вооружённых сил России;
- история Москвы;
- теория и практика архивного дела и археографии.
Избранные труды
- Богоявленский С. К. Войско в Москве в XVI и XVII вв. // Москва в её прошлом и настоящем : Роскошно ил. изд., посвящ. памяти историка Москвы И. Е. Забелина. — М.: Образование, 1910. — Т. 4-5.
- Материалы к археологической карте Московского края // Материалы исследований по археологии Москвы. — М.; Л., 1947. — Т. 1.
- [dlib.rsl.ru/viewer/01004986650#?page=1 Московские слободы и сотни в XVII в.] // Московский край в его прошлом. Часть 2. — М., 1930.
- Богоявленский С. К. Московские смуты XVII в. // Москва в её прошлом и настоящем : Роскошно ил. изд., посвящ. памяти историка Москвы И. Е. Забелина. — М.: Образование, 1910. — Т. 6.
- Богоявленский С. К. Московский приказный аппарат и делопроизводство XVI—XVII веков. — М.: Языки славянской культуры, 2006. — 603 с. — (Наследие москвоведения). — 1000 экз. — ISBN 5-9551-0165-9.
- Богоявленский С. К. Научное наследие : О Москве XVII в. : [Сб.]. — М.: Наука, 1980. — 271 с. — 6300 экз.
- Богоявленский С. К. Некоторые статистические данные по истории русского города XVII ст. — М.: печ. А. И. Снегиревой, 1898. — 24 с. — (Отт. из 1 т. «Тр. Археогр. комис. Имп. Моск. археол. о-ва»).
- Приказные дьяки XVII в. // Исторические записки. — 1937. — Т. 1.
- Богоявленский С. К. Приказные судьи XVII в. [Список]. — М.; Л.: изд-во Акад. наук СССР, 1946. — 316 с. — 4000 экз.
- Расправочная палата при Боярской думе. — М., 1909.
- Богоявленский С. К. Театр в Москве при царе Алексее Михайловиче // Москва в её прошлом и настоящем : Роскошно ил. изд., посвящ. памяти историка Москвы И. Е. Забелина. — М.: Образование, 1910. — Т. 6.
- Богоявленский С. К. Управление Москвой в XVI—XVII вв. // Москва в её прошлом и настоящем : Роскошно ил. изд., посвящ. памяти историка Москвы И. Е. Забелина. — М.: Образование, 1910. — Т. 3.
- Хованщина // Исторические записки. — 1941. — Т. 10.
- Богоявленский С. Яков Александрович Соловьев // Освобождение крестьян : Деятели реформы. [50] : [Сб. ст.]. — М.: Науч. слово, 1911.
- Московский театр при царях Алексее и Петре / Матер., собр. С. К. Богоявленским. — М.: О-во истории и древностей рос. при Моск. ун-те, 1914. — 22+192 с. — (Отт. из Чтений в О-ве истории и древностей рос. при Моск. ун-те. 1914, кн. 2).
- Новгородские писцовые книги, изданные Археографическою комиссиею. — СПб.: тип. Безобразова, 1905. — Т. 5: Книги Шелонской пятины : I. Около 1498 г., II. 1498 г., III. 1499—1551 гг., IV. 1571 г., V. 1576 г. / [Приготовлен к печати С. К. Богоявленским]. — 696 стб.
- Новгородские писцовые книги, изданные Археографическою комиссиею. — СПб.: тип. Безобразова, 1910. — Т. 6: Книги Бежецкой пятины : I. 1501 г., II. 1545 г., III. 1551 г., IV. 1564 г. / [Приготовлен к печати С. К. Богоявленским]. — 1074 стб.
- [dlib.rsl.ru/viewer/01004006276#?page=3 Том 3: Акты времени Междуцарствия (1610 г. 17 июля-1613 г.)] // Смутное время Московского государства, 1604—1613 гг. : Материалы, изд. Имп. О-вом истории и древностей рос. при Моск. ун-те / Под ред. С. К. Богоявленского и И. М. Рябинина. — М., 1915.
См. также:
- Список научных трудов С. К. Богоявленского. Литература о нём / Сост. Н. Я. Крайнева // Археографический ежегодник за 1972 г. — М.: Наука, 1974. — С. 286—290.
Награды
- орден Трудового Красного Знамени (30.10.1944)
- орден «Знак Почёта» (1945).
Адреса в Москве
- Фурманный, 10 — собственный дом (построен в 1911 г. по проекту архитектора П. В. Харко)[4].
Напишите отзыв о статье "Богоявленский, Сергей Константинович"
Примечания
- ↑ Дата рождения приведена по данным БСЭ и биографической справки Архивов РАН. На надгробной плите выбит только год рождения — 1872.
- ↑ Романюк С. К. [testan.rusgor.ru/moscow/book/pereulok/mosper22_3.html Глава 22. Бараши (Между Покровкой и Воронцовым полем)] // Из истории московских переулков : [Путеводитель]. — 2-е изд. — М.: Сварог и К, 2003. — 2000 экз. — ISBN 5-93070-022-2.
- ↑ С 1925 г. — Древлехранилище Московского отделения Центрального исторического архива РСФСР; ныне — Российский государственный архив древних актов.
- ↑ 1 2 3 [www.mmsk.ru/people/unit/?id=45964 Богоявленский Сергей Константинович]. Моя Москва. Проверено 17 октября 2013.
- ↑ Перченок Ф. Ф. [www.ihst.ru/projects/sohist/papers/perch95f.htm «Дело Академии наук» и «великий перелом» в советской науке] // Трагические судьбы: репрессированные учёные Академии наук СССР. — М.: Наука, 1995. — С. 201-235.
- ↑ [novodevichiynecropol.narod.ru/bogoyavlenskiy_sk.htm Богоявленский Сергей Константинович]. Новодевичий некрополь. Проверено 16 октября 2013.
Литература
- Акишин М. О. К истории сибирской ссылки С. К. Богоявленского // Отеч. архивы. — 1997. — № 6.
- Бахрушин С. В. С. К. Богоявленский как историк // Вопросы истории. — 1948. — № 8. — С. С. 87—88. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0042-8779&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0042-8779].
- Дмитриева И. А. Богоявленский Сергей Константинович // Чернобаев А. А. Историки России XX века. Биобиблиографический словарь. В 2-х томах. — Том 1 (А—Л) / Под ред. В. А. Динеса. — Саратов: Саратовский гос. социально-экономич. ун-т, 2005. — 576 с. — С. 114. — ISBN 5-87309-438-1.
- Дмитриева И. А. Богоявленский Сергей Константинович (1872—1947) // Историки России: Биографии. — М.: РОССПЭН, 2001. — 912 с. — С. 502—509.
- Иванова Л. В., Матвеева О. В. Богоявленский Сергей Константинович // Историки и краеведы Москвы. Некрополь. Биобиблиографический справочник / Составитель: Л. В. Иванова. — М.: Изд-во объединения Мосгорархив, 1996. — 224 с. — С. 35—36. — ISBN 5-7228-0032-5.
- Мельников А. В. Мастера русской историографии: Сергей Константинович Богоявленский (1872—1947) // Исторический архив. — 2006. — № 2. — С. 111—126. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0869-6322&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0869-6322].
- Топычканов А.В. С.К. Богоявленский — историк Московского государства и знаток московской приказной документации // Богоявленский С.К. Московский приказный аппарат и делопроизводство XVI — XVII веков / Отв. ред. и авт. предисл. С.О. Шмидт; Сост., авт. вступит. ст., коммент., подгот. А.В. Топычканов. — Москва: Языки славянской культуры, 2006. — С. 11-29. — ISBN 5-9551-0165-9.
- Функ М. К. Знаток московской старины // Краеведы Москвы. — М., 1995. — Вып. 2. — С. 139—152.
- Черепнин Л. В. С. К. Богоявленский как историк // Археографический ежегодник за 1972 г. — М.: Наука, 1974.
- Шохин Л. И. С. К. Богоявленский в РГАДА // Археографический ежегодник за 1995 г. — М.: Наука, 1997. — С. 365—371.
Ссылки
- [isaran.ru/?q=ru/person&guid=FE2E6653-C93E-C2B2-4964-3B5D551BDC7D Богоявленский Сергей Константинович : Биографическая справка]. Архивы Российской академии наук. Проверено 17 октября 2013.
- Богоявленский Сергей Константинович // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
- [sibhistory.edu54.ru/index.php/БОГОЯВЛЕНСКИЙ_Сергей_Константинович Богоявленский Сергей Константинович]. Историческая энциклопедия Сибири (11 января 2013). Проверено 17 октября 2013.
Отрывок, характеризующий Богоявленский, Сергей Константинович
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.
Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»
Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
Категории:
- Родившиеся 1 марта
- Родившиеся в 1871 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Москве
- Умершие 31 августа
- Умершие в 1947 году
- Умершие в Москве
- Похороненные на Новодевичьем кладбище
- Доктора исторических наук
- Члены-корреспонденты АН СССР
- Учёные по алфавиту
- Историки по алфавиту
- Историки Российской империи
- Историки СССР
- Историки России
- Кавалеры ордена Трудового Красного Знамени
- Кавалеры ордена «Знак Почёта»
- Награждённые медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Историки XIX века
- Историки XX века
- Археологи по алфавиту
- Археологи Российской империи
- Археологи СССР
- Археологи России
- Археологи XIX века
- Археологи XX века
- Выпускники 3-й Московской гимназии
- Выпускники историко-филологического факультета Московского университета
- Сотрудники Института истории АН СССР
- Археографы СССР
- Археографы России
- Краеведы Москвы
- Репрессированные в СССР
- Преподаватели факультета общественных наук МГУ
