Бодо (народ)

Бодо — этническая группа на северо-востоке Индии. Проживают главным образом в индийском штате Ассам и некоторых прилегающих территориях, в том числе в Непале. По данным переписи 1991 года численность этноса составляла около 1,2 млн человек. Ethnologue называет цифру около 1,5 млн человек. Бодо является одним из 18 народов, известных под общим названием бодо-качари.

Язык бодо относится к тибето-бирманской семье, в качестве письменности сегодня обычно используется письмо деванагари. Распространена традиционная религия бодо, в наши дни имеются также бодо-христиане.

Этническая история

Бодо пришли в долину Брахмапутры в V веке нашей эры. В XV веке в долину пришли ассамцы, что привело к столкновениями между ними и бодо. В 1967 году бодо поставили вопрос об автономии в форме союзной территории, а с конца 1980-х годов началась вооруженная борьба. За 1989 год был совершен ряд нападений и поджогов, в результате которых 549 человек погибли и 1141 был ранен. Для подавления была брошена индийская армия, последовали переговоры, в результате чего в 1993 году был создан Автономный совет бодо. Сепаратистов эти уступки не устроили и волна терактов продолжилась, после чего в 2003 году была создана автономия Территориальный совет Бодоленда (4 района, 3082 поселения). Тем не менее этнический конфликт продолжается.

Образ жизни и культура

Традиционной частью культуры является ткачество. Многие семьи держат своих собственных шелкопрядов, девочек бодо обычно с ранних лет учат ткать. Довольно традиционно также умение изготавливать различные изделия из бамбука. Основным продуктом питания является рис, его употребляют с овощами, рыбой либо свининой.

Традиционным танцем бодо является багурумба, который обычно сопровождается особой песней.

См. также

• Бодоланд

Отрывок, характеризующий Бодо (народ)

На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.



Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.