Бодуэн Люксембургский

Бодуэн Люксембургский (нем. Balduin von Luxemburg; 1285, Люксембург — 21 января 1354, Трир) — курфюрст и архиепископ Трирский в 1307—1354 годах, администратор Майнцского архиепископства в 1328—1336 годах, администратор Вормского епископства в 1331—1337 годах. Один из влиятельнейших имперских князей своего времени. Представитель Люксембургского дома. Брат императора Священной Римской империи Генриха VII.

Биография

Бодуэн был младшим сыном графа Люксембургского Генриха VI. Уже с юных лет его готовили для духовной карьеры. Бодуэн изучал теологию и каноническое право в Париже, так как графы Люксембурга имели тогда особо тесные связи с французскими Капетингами. В возрасте 22 лет он избирается на Трирском соборном капитуле архиепископом, и в 1308 году возводится папой Римским Климентом V в Пуатье в сан епископа.

Бодуэн был одним из искуснейших политиков I половины XIV столетия в Священной Римской империи. Совместно с Майнцским архиепископом Петером фон Аспельтом, при помощи умелой дипломатической политики он добивается в 1308 году избрания своего брата Генриха Германским королём. В 1310—1313 годах Бодуэн сопровождает Генриха во время его похода в Италию, во время которого последний был коронован в Риме императорской короной.

После того, как Генрих VII скоропостижно скончался от малярии, Бодуэн поддерживает на королевских выборах 1314 года Людовика Баварского. Позднее, однако, Бодуэн рвёт отношения с Людвигом и в 1346 году переходит на сторону его племянника Карла IV, которому помогает на королевских выборах. Вплоть до самой своей смерти Бодуэн Люксембургский оставался крупнейшим союзником Карла IV в западных областях Священной Римской империи. Особо в этой его политике помогло создание Рейнского союза курфюрстов (Kurverein von Rhense), для которого были усилены права курфюрстов при избрании королей и уменьшены при этом права папы Римского.

Бодуэн является фактическим основателем средневекового Трирского курфюршества. Благодаря умелой финансовой политике он укрепил экономику Архиепископства, добился укрепления связей между обоими его городскими центрами — Триром и Кобленцем, и округления его территории. Поощрял расселение евреев в Архиепископстве, рассчитывая на привлечение в свою экономику еврейского капитала. Бодуэн построил на границах своих владений несколько мощных замков — Трутцэльц, Бальденау, Раушенбург, Балдуинсэк. В 1309 году его брат Генрих отдал Балдуину под залог имперские города Боппард и Обервезель с окрестностями, но так никогда их и не выкупил. Таким образом, территория Архиепископства в районе Рейна была значительно расширена. Восстание горожан Боппарда в 1327 году Бодуэн подавил вооружённой силой. В 1328 году он принял участие в так называемой «Эльцской вражде» и осадил замок Эльтц на нижнем Мозеле. Осаждённые призвали на помощь проживавшие в этом районе обедневшие рыцарские роды, в результате чего Бодуэн был разбит и захвачен в плен. Освобождён он был лишь после выплаты значительной суммы выкупа Лоретте фон Шпонгейм. Однако в своей политике архиепископ отдавал большее предпочтение договорённостям, нежели оружию.

В 1310 году Бодуэн получил от своего брата Генриха VII право чеканить собственную монету. Это право было подтверждено и расширено в 1346 году императором Карлом IV, разрешившим в Трире чеканить кроме этого золотую и серебряную королевскую и императорскую монету, а также изымать из обращения фальшивые деньги.

В культурном и хозяйственном отношении Трирское курфюршество в годы правления Бодуэна Люксембургского переживало подъём.

Литература

• Johannes Mötsch: Die Balduineen. Aufbau, Entstehung und Inhalt der Urkundensammlung des Erzbischofs Balduin von Trier. phil. Diss. Bonn 1978. (Veröffentlichungen der Landesarchivverwaltung Rheinland-Pfalz 33)
• Friedhelm Burgard: Familia Archiepiscopi. Studien zu den geistlichen Funktionsträgern Erzbischof Balduins von Luxemburg (1307—1354). Trier 1991, ISBN 3-89890-015-0. (Trierer Historische Forschungen 19)
• Wolf-Rüdiger Berns: Burgenpolitik und Herrschaft des Erzbischofs Balduin von Trier. Thorbecke Verlag, Sigmaringen 1980.
• Reiner Nolden (изд.): Balduin von Luxemburg. Erzbischof und Kurfürst von Trier (1308—1354). Vorträge eines Kolloquiums in Trier im Juni 2008. Stadtarchiv und Stadtbibliothek Trier, Trier 2010, ISBN 978-3-00-032031-6.

Отрывок, характеризующий Бодуэн Люксембургский

– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.