Божественный пёс
| О, Божественный пёс | |
| Oh, Heavenly Dog! | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| В главных ролях | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
103 мин. |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«О, Божественный пёс» (англ. Oh, Heavenly Dog!) — американский художественный фильм 1980 года, комедия, снятая режиссёром Джо Кэмпа на киностудии 20th Century Fox. Главные роли в этом фильме исполнили Чеви Чейз, Омар Шариф и Джейн Сеймур (актриса). В фильме также снялся пёс Хиггинс (англ. Higgins), который исполнил в фильме роль пса Бенджи.
Содержание
Сюжет
Браунинг — частный детектив, которому однажды поступает заказ — расследовать один странный случай со смертью молодой девушки. Браунинг отправляется в Лондон, чтобы выяснить обстоятельства смерти, но возле тела девушки его убивают ножом в спину.
Детектив оказывается на Небесах, где его должны определить в рай или ад. Но сделать это они никак не могут, Браунинг сделал примерно равное количество добра и зла. Для того, чтобы как-то разрешить ситуацию, детективу дают последний шанс — он должен расследовать собственное убийство.
Браунинга отправляют обратно на Землю, только в образе собаки — пса Бенджи. Теперь он собака милой корреспондентки Джеки, которая ему очень нравится и за которой он не прочь поухаживать. Бенджи распутывает дело с убийством и всячески уберегает от опасностей Джеки.
В ролях
- Чеви Чейз — Браунинг
- Джейн Сеймур — Джеки
- Омар Шариф — Барт
- Роберт Морли — Берни
- Стюарт Джермейн — Хиггинс
- пёс Хиггинс — Бенджи / Браунинг (в титрах указан как Бенджи)
- Алан Сьюз — Фредди
- Джон Страйд — Алистер Бекет
- Доннелли Роудс — Монтанеро
См. также
- «Джастин Кейс» (англ. «Justin Case») — фильм с похожим сюжетом.
Напишите отзыв о статье "Божественный пёс"
Ссылки
- «Божественный пёс» (англ.) на сайте Internet Movie Database
|
Это заготовка статьи об американском кинофильме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Божественный пёс
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
