Бои в Забайкалье (1918)

Бои в Забайкалье
Основной конфликт: Гражданская война в России
Дата	апрель — июль 1918
Место	Забайкальский край
Причина	Установление советской власти в Забайкалье
Итог	победа красных
Противники
Российская Советская Республика Белое движение
Командующие
С. Г. Лазо Г. М. Семёнов
Силы сторон
Красная гвардия Особый маньчжурский отряд
Потери
неизвестно неизвестно

Бои в Забайкалье (апрель — июнь 1918) — наступление сил есаула Григория Семёнова и контрнаступление красной армии.

Предыстория

Зимой 1917—1918 годов Григорий Семёнов поднял восстание и попытался захватить Читу, но был выбит в Маньчжурию.

С 24 марта по 5 апреля 1918 года в Чите прошёл III Забайкальский областной съезд Советов рабочих, крестьян и казаков. 27 марта казачья фракция съезда Советов объявила себя III Областным казачьим съездом, который принял решение о ликвидации казачьего сословия и войсковых управлений Забайкальского казачьего войска. В ответ на решения съезда 7 апреля Семёнов вновь вступил в Забайкалье.

Ход событий

Наступление Семёнова

Части Особого маньчжурского отряда Семёнова наступали через Александровский Завод на Нерчинск, через Акшу и Дарасун на Читу, и вдоль железной дороги от станции Маньчжурия на Карымскую. Численность войск Семёнова красные оценивали в 3891 человек. Однако не менее половины этих войск ещё формировались и в боях не участвовали. Семёнов объявил мобилизацию казаков 2-го отдела Забайкальского войска, что могло довести его силы до 9 тысяч бойцов.

Красные отступили за реку Онон, взорвав железнодорожный мост. Продолжив наступление, семёновцы захватили станцию Бурятская, чем создали угрозу выхода к Амурской железной дороге у разъезда Кайдалово. Отряд есаула Беломестнова занял село Александровский завод, другой отряд — город Акша, сёла Усть-Иля и Дульдурга. Далее семёновцы продвинуться не смогли из-за сопротивления красных отрядов; более того, 12 мая отряд Беломестнова отошёл в деревню Пури, а затем к железной дороге.

Видя опасность, красные мобилизовали все силы. К Андриановке были дополнительно переброшены красногвардейцы станций Чита и Хилок, Черновских и Арбагарских угольных копей, городов Нерчинск и Акша, села Александровский Завод, посёлков Унда и Ломовский. Из бывших казаков 4-го отдела была образована бригада численностью до 1400 человек, которая именовалась «Коп-Зор-Газ» по начальным слогам сёл Копунь, Зоргол, Газимурский завод. 3 мая большевики ввели осадное положение в Чите и на Забайкальской железной дороге, создали Военно-революционный штаб во главе с Дмитрием Шиловым. На помощь забайкальским большевикам прибывали подкрепления из Амурской и Приморской областей; общая численность стянутых против Григория Семёнова красных войск составила до 13 тысяч бойцов. 9 мая Центросибирь объявила, что

есаул Семёнов, поднявший знамя восстания против Советской власти, при помощи иностранных денег и орудий пытающийся разгромить её, грабящий и разоряющий станицы трудового забайкальского казачества, объявляется врагом народа, стоящим вне закона. Все те, кто тайно или открыто, прямо или косвенно, путём ли вооружённой поддержки или снабжением боевыми или продовольственными припасами будет содействовать Семёнову… объявляются врагами народа, врагами трудовой Республики Советов. Всё имущество их… подлежит немедленной конфискации.

Контрнаступление красных

Собрав силы, красные 8 мая под общим командованием С. Г. Лазо перешли в контрнаступление. Главные силы под командованием Сергея Серышева наступали вдоль железной дороги при поддержке 20 орудий и 2 бронепоездов. 15 мая после двухчасового боя красные выбили семёновцев со станции Бурятская, затем заняли Могойтуй и Агу. Одновременными ударами по центру и флангам войска Сергея Лазо отбросили Особый маньчжурский отряд за реку Онон, а 18 мая вернули станцию Оловянная. Григорий Семёнов рассчитывал закрепиться на высоком правом берегу Онона, учитывая, что красным придётся форсировать реку без переправочных средств, так как железнодорожный мост был ими взорван при отступлении.

Красные возобновили наступление 27 мая. Пехота начала переправу по разрушенному мосту, а конница, форсировав Онон в 15 километрах севернее, создала семёновцам угрозу с тыла. Вынужденные бросить часть артиллерии и пулемётов, семёновцы отошли на юг. 9 июня красные захватили станцию Борзя.

Северо-восточнее железной дороги против семёновцев при поддержке пяти орудий действовала бригада «Коп-зор-газ» и отряды красногвардейцев из Нерчинска и Александровского завода. 9 июня в бою у села Ключевского красные уничтожили полк из 400 монголов-хорчинов, воевавших в составе Особого маньчжурского отряда. У села Мулина конной атакой красные во главе с В. А. Кожевниковым опрокинули мобилизованных Семёновым казаков. Эти победы создали угрозу окружения белых войск с северо-востока.

19 июня красные заняли станции Даурия и Шарасун, а семёновцы закрепились чуть севернее границы с Китаем. Ожесточённая позиционная борьба в районе станции Мациевская и разъездов № 86 (ныне город Забайкальск) и № 87 (возле самой границы) продолжалась более месяца. Только 19 июля семёновцы оставили Мациевскую, а к 28 июля красные вынудили войска Григория Семёнова отойти из Забайкалья в Маньчжурию.

Итоги и последствия

После весенне-летних боёв у Семёнова остались только коренные добровольческие части: набранные в апреле по мобилизации казаки разошлись по домам или перешли к красным.

Литература

• Новиков П. А. [books.google.ru/books/about/Гражданская_война_в_В.html?id=K4kjAQAAIAAJ&redir_esc=y Гражданская война в Восточной Сибири] / Под ред. В. А. Благово, С. А. Сапожникова. — М.: Центрполиграф, 2005. — 415 с. — ISBN 5-9524-1400-1.

Отрывок, характеризующий Бои в Забайкалье (1918)

– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.