Бойд, Джон

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Джон Бойд
John Boyd
Гражданство:

США США

Профессия:

актёр

Карьера:

2005 — настоящее время

Джон Бойд (англ. John Boyd, род. 22 октября 1981, Нью-Йорк) — американский актёр. Наиболее известен по главным ролям в восьмом сезоне телесериала «24 часа» (Арло Гласс) и в десятом сезоне телесериала «Кости» (Джеймс Обри). Также сыграл в оскароносном фильме «Операция „Арго“» (Ламонт).





Биография

Джон Бойд родился 22 октября 1981 года в Нью-Йорке, штат Нью-Йорк. Он окончил Беннингтонский колледж[1].

Фильмография

Кино
Год Русское название Оригинальное название Роль Примечание
2005 Stay Луи Короткометражка
Непристойная Бэтти Пейдж The Notorious Bettie Page Джек
Building Girl Колин
2006 Follow Me Гроувер Короткометражка
Fields of Freedom рядовой Дули
Девушка из воды Lady in the Water курильщик с одной бровью
2007 Беззаботный Careless подвыпивший парень
2009 Самый лучший The Greatest Уайатт
Милосердие Mercy Эрик
2010 Jelly Флойд Маркс
2012 Операция «Арго» Argo Ламонт
Телевидение
Год Русское название Оригинальное название Роль Примечание
2005
2006
Закон и порядок Law & Order Зак Бёрнс
Кенни Эллис
Эпизод: «Locomotion»
Эпизод: «Profiteer»
2008 Грань Fringe Иэн Спенсер (в титрах не указан) Эпизод: «In Which We Meet Mr. Jones»
2010 24 часа 24 Арло Гласс 24 эпизода
2011 Форс-мажоры Suits Грегори Бун Эпизод: «Errors and Omissions»
2013 Связь Touch Кейс 4 эпизода
2014 Дневники Кэрри The Carrie Diaries Эллиот 2 эпизода
2014–17 Кости Bones Джеймс Обри 56 эпизодов

Напишите отзыв о статье "Бойд, Джон"

Примечания

  1. [www.bennington.edu/AfterBennington.aspx After Bennington]

Ссылки

Отрывок, характеризующий Бойд, Джон

Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.