Восстание в Кванджу

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Бойня в Кванджу»)
Перейти к: навигация, поиск

Восстание в Кванджу (광주 민주화 운동) — акции протеста в городе Кванджу, Южная Корея, проходившие с 18 мая по 27 мая 1980 года, жестоко подавленные правительственными силами.

После Путча 12 декабря 1979 года в Сеуле генерал Чон Ду Хван 17 мая 1980 года объявил военное положение в стране с целью подавить студенческие беспорядки. На следующий день студенты города Кванджу провели демонстрацию у ворот Национального Университета Чхоннам против решения о его закрытии. Университет был блокирован армейскими частями, и студенты двинулись к центру города, где их встретили вооружённые правительственные формирования. Было применено огнестрельное оружие, что повлекло смерть нескольких участников шествия.

20 мая в знак мести протестующие сожгли здание представительства телерадиокомпании MBC, которая, по их мнению, неправильно осветила причины студенческих протестов. К 21 мая к студенческому движению присоединилось порядка 300 тысяч человек, протестовавших против диктаторского военного режима в стране. Военные склады и полицейские участки были захвачены и восставшим удалось оттеснить армейские подразделения. Кванджу был в спешном порядке блокирован регулярной армией. В самом городе было сформировано новое правительство для обеспечения порядка и переговоров с центральным правительством.

27 мая авиация и армейские части в составе пяти дивизий ворвались в центр города и всего за 90 минут захватили его. При населении города в 740 тысяч человек численность солдат превысила 20 тысяч. Погибло несколько сотен человек из мирного населения.

Во время правления Чон Ду Хвана инцидент в Кванджу официально рассматривался как коммунистическое восстание. Однако после его ухода с поста президента в 1988 году восстание стало рассматриваться как попытка установления демократии. Государство принесло извинения за жестокое подавление волнений, а для жертв инцидента было сооружено специальное кладбище.

Существуют различные оценки количества жертв восстания. Официальное расследование правительства Шестой республики привело цифры в 207 человек убитыми. Вдобавок они обнаружили 987 «других потерь», включавших серьёзно раненых. Однако в отчёте британской компании BBC говорится, что эти цифры занижены[1]. Сами участники инцидента в конце 80-х годов приводят цифры в 2000 погибших[2]. Однако точная информация о личностях погибших ими не приводится.





В искусстве

Восстание отображено в корейских художественных фильмах:

1. Старый сад (Южная Корея, 2006)

2. Великолепный отпуск (Южная Корея, 2007)

В корейских музыкальных видео:

1. SPEED - "It's Over"

2. SPEED - "That's my Fault"

См. также

Напишите отзыв о статье "Восстание в Кванджу"

Примечания

  1. [news.bbc.co.uk/2/hi/asia-pacific/752055.stm BBC News | ASIA-PACIFIC | Flashback: The Kwangju massacre]
  2. [gshin.chonnam.ac.kr/cnu518/4documents.htm Who is responsible for the shooting]

Ссылки

  • [www.518.org/ Кладбище жертв инцидента 18 мая]
  • [scepsis.ru/library/id_2537.html Южная Корея: наследие восстания в Кванджу] // «Скепсис»
  • [navoine.ru/kwangju-uprising.html Южная Корея - восстание в Кванчжу]


Отрывок, характеризующий Восстание в Кванджу

– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.


Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.