Бойня в Рок-Спрингсе

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Бойня в Рок-Спрингсе (англ. Rock Springs massacre), также известная как бунт в Рок-Спрингсе (англ. Rock Springs Riot) — массовое убийство китайцев белыми рабочими-иммигрантами, произошедшее 2 сентября 1885 года в американском городке Рок-Спрингс, расположенном в территории Вайоминг.[1] Главными причинами столкновения были расовая напряжённость и политика компании «Union Pacific Coal Department», согласно которой китайские рабочие-шахтёры получали меньшую заработную плату, чем белые иммигранты. В связи с этой политикой китайцев чаще брали на работу, что вызвало недовольство белых рабочих и впоследствии их бунт. В ходе беспорядков было убито по меньшей мере 28 китайских шахтёров, 15 были ранены. Мятежники сожгли 75 китайских домов, нанеся ущерб имуществу на общую сумму около 147 тыс. долларов США.[2][3][4]

Расовая неприязнь между белыми и китайскими иммигрантами была особенно выражена на западе США в конце XIX века, особенно в десятилетие, предшествующее рок-спрингсским событиям. Резня в Рок-Спрингсе была всплеском антикитайских настроений в США. Несмотря на то, что Акт об исключении китайцев 1882 года приостановил их иммиграцию на десять лет, на западе США находились тысячи рабочих из Китая, приехавших туда до этого постановления.

Большинство китайцев в территории Вайоминг устраивались на работу на железной дороге, однако часть из них работала на угольных шахтах, принадлежащих компании «Union Pacific Railroad». С увеличением числа китайцев росло и количество антикитайских настроений. В 1883 году в Рок-Спрингсе было открыто отделение «Рыцарей труда», которые были против использования китайской рабочей силы. Большинство бунтующих в 1885 году были членами этой организации, однако не было установлено прямой связи между мятежом и национальной организацией «Рыцари труда».[2]

После бунта в городок были введены федеральные войска. Они сопровождали выживших китайских рабочих, большинство из которых бежало в Эванстон, обратно в Рок-Спрингс через неделю после бунта. Резня в Рок-Спрингсе вызвала волну антикитайских выступлений, особенно в районе Пьюджет-Саунда территории Вашингтон.





Предпосылки

Китайская иммиграция в США не была однородной. Джон Рендольф Такер в статье для The North American Review в 1884 году писал, что большинство из 100 тыс. иммигрантов из Китая поселились на западе США — в штатах Калифорния, Невада, Орегон и территории Вашингтон.[5] Посол США в Китае Джордж Сьюард пятью годами ранее приводил приблизительно те же цифры в Scribner's Magazine.[6]

Первые китайские чернорабочие в Вайоминге устраивались на работу в дорожно-ремонтные бригады на железную дорогу компании «Union Pacific company». Вскоре они стали составлять значительную часть рабочих этой компании на железнодорожных путях и угольных шахтах от Ларами до Эванстона. Бо́льшая часть китайских рабочих в итоге работала в округе Суитуотер, значительная часть осела в округах Карбон и Уинта. Наибольшее количество китайцев в этих округах были заняты в угольных шахтах. Согласно переписи 1870 года в округах Уинта и Суитуотер проживало 96 китайцев, все они были мужского пола и все работали шахтёрами. В то же время была распространена расовая неприязнь к ним, Дж. Р. Такер в вышеупомянутой статье 1884 года пишет об азиатских иммигрантах: «…азиатская раса, чужая по крови, привычкам и цивилизации». Он также отмечал, что «китайцы являются главным элементом в этом азиатском населении».[5]

В 1874—1875 годах компания «Union Pacific Coal Department» стала нанимать китайских рабочих на угольные шахты в южном Вайоминге. В связи с этим китайское население там начало быстро расти, к тому же они расселялись компактно в местах, где работали.[3][7] В отдалённом лагере Ред-Дезерт в округе Суитуотер количество проживавших китайцев составляло 12 из 20 жителей, все они работали чернорабочими. К востоку от Ред-Дезерта располагался лагерь Вошоки, где из общего населения в 23 человека китайцев было 13.[7] В различных рабочих лагерях вдоль железной дороги китайцы превосходили по численности представителей других национальностей.[7] Несмотря на то, что в 1870 году 79 китайцев в округе Суитуотер составляли всего 4 % населения, они проживали компактно. В крупнейших населённых пунктах округа, расположенных вдоль железной дороги, — Рок-Спрингсе и Грин-Ривере — в 1870 году не было зафиксировано жителей-китайцев.[7]

В течение 1870-х годов китайское население в округе Суитуотер и в территории Вайоминг в целом заметно росло. За это десятилетие общее население Вайоминг выросло с 9 118 до 20 789 человек.[8] В 1870 году количество представителей национальностей Азии и тихоокеанских островов составляло всего 143 человека, однако за 10 лет количество азиатов выросло на 539 %.[8] В 1880 году большая часть китайских поселенцев округа Суитуотер проживали в Рок-Спрингсе. К тому времени в Вайоминге проживали 914 азиатов, к концу 1880-х годов их количество упало до 465.[8]

Несмотря на то, что большинство китайцев в округе Суитуотер были заняты в угольных шахтах, китайцы в Рок-Спрингсе в основном работали в других отраслях. В городе проживали профессиональный игрок, повар, священнослужитель и парикмахер китайской национальности.[7] В Грин-Ривере работал доктор-китаец, в Грин-Ривере и Форт-Вошоки — китайские слуги и официанты, в Атлантик-Сити, Майнерс-Делайте и Ред-Каньоне — китайцы работали на золотых шахтах. Тем не менее 193 китайца, составляющих их большинство в округе Суитуотер в 1880 году, работали на угольных шахтах и на железной дороге.[7]

Причины

Бунт произошёл в результате наложившихся расовой нетерпимости и общего негодования по поводу политики компании «Union Pacific».[3] В 1882 году Акт об исключении китайцев постановил: «…до и по прошествии 90 дней после вступления настоящего акта в силу, и до прошествия десяти лет после вступления настоящего акта в силу, прибытие китайских рабочих в Соединённые Штаты ограничено; и согласно этому ограничению прибытие любого китайского рабочего будет незаконным.»[9] В годы, предшествующие резне в Рок-Спрингсе, импорт китайской рабочей силы был охарактеризован некоторыми изданиями, как «система, худшая, чем рабство».[10] Белые рабочие в Рок-Спрингсе, среди которых в основном были шведские, валлийские, ирландские и корнуэлльские иммигранты, полагали, что низкая оплата труда китайцев повлияла и на снижение их заработной платы.[11][12][13][14][15]

Китайцы в Рок-Спрингсе хорошо знали об отношении к ним со стороны белых рабочих, однако не предпринимали никаких мер предосторожности, так как не предполагали, что расовая неприязнь приведёт в итоге к столкновению.[4] До 1875 года на угольных шахтах в Рок-Спрингсе работали только белые рабочие, но после того, как они устроили забастовку, компания «Union Pacific Coal Department» заменила их китайскими штрейкбрехерами через две недели после забастовки.[3] Компания продолжила добычу угля с 50 белыми рабочими и 150 китайцами. Чем больше китайских рабочих прибывало в Рок-Спрингс, тем более негативное отношение к ним было среди белых рабочих.[3] К моменту, когда произошла резня, на шахтах Рок-Спрингса работали 150 белых и 331 китайский рабочий.[3]

За два года до мятежа в Рок-Спрингсе был обустроен «город белых» (англ. «Whitemen’s Town»).[16] В 1883 году в Рок-Спрингсе было открыто отделение «Рыцарей труда», которые в 1880-х годах были одной из организаций, выступающих против использования китайской рабочей силы,[2][12] а в 1882 году выступали за принятие Акта об исключении китайцев.[2] Однако прямого доказательства связи национальной организации «Рыцари труда» и бойни в Рок-Спрингсе не было, более того антикитайская позиция организации была ослаблена после этих событий.[2] В августе 1885 года в Эванстоне были напечатаны материалы, в которых требовалось изгнание китайских рабочих из Рок-Спрингса, а за день до событий — 1 сентября 1885 года в Рок-Спрингсе состоялось собрание по поводу китайских иммигрантов. По слухам той ночью китайцам было сделано несколько угроз о расправе.[16]

Резня

2 сентября 1885 года в 7 часов утра десять белых мужчин в обычной одежде и шахтёрских спецовках пришли к рок-спрингской угольной шахте номер 6. Они заявили, что китайские рабочие не имеют никакого права работать в наиболее перспективной лаве шахты (производственный участок с наибольшим количеством угля), так как шахтёрам платили в зависимости от количества добытого угля.[4] Завязалась драка, и двое китайских рабочих шестой шахты были сильно избиты. После этого белые рабочие, бо́льшая часть которых была членами «Рыцарей труда», покинули шахту.[2]

После остановки работы на шестой шахте около города стало собираться большое количество белых рабочих. Они выдвинулись к городу вдоль железной дороги с огнестрельным оружием в руках.[16] Около 10 часов утра прозвенел колокол на собрании «Рыцарей труда», и шахтёры в здании присоединились к уже большой группе.[17] Среди белых шахтёров были те, кто предпочёл пойти в салуны, а не присоединиться к группе, однако к 14 часам все салуны и бакалейщики были закрыты по рекомендации сотрудников «Union Pacific».[4]

Таким образом группа из 150 человек, вооружённых винчестерами, пошла к китайскому кварталу в Рок-Спрингсе.[2][4] Они разделились на две части и вошли в китайский квартал со стороны разных мостов. Более крупная часть вошла со стороны железнодорожного моста и разделилась на мелкие группы, некоторые из которых остались на противоположной стороне моста вне китайского квартала. Меньшая часть вошла в квартал через городской деревянный мост.[16]

Группы из большой части разделились и двинулись по холму к третьей шахте. Одна группа заняла позицию под навесом шахты, другая — в насосной станции. По словам китайских рабочих первые выстрелы были сделаны группой в насосной станции, за ними последовали выстрелы из под навеса шахты. Был застрелен один китайский рабочий, однако китайцы не бежали с места стрельбы.[16] Согласно воспоминаний очевидцев, представленных консулу Китая, имя первого убитого китайца было Лор Сунькит,[16] однако в официальном списке жертв он не значится либо значится под другим именем.

После того, как группа людей отошла к третьей шахте, толпа начала наступление на китайский квартал, некоторые палили из ружей во время движения.[16] Меньшая группа белых шахтёров осталась на деревянном мосту, чтобы отрезать возможность китайцам для побега.[16] К тому времени уже были убиты Лю Дзеба и Ип Аман, жители западной и восточной частей квартала. Китайские рабочие, узнав о их гибели, впали в страх и беспорядок. Они бежали во всех направлениях: вверх по холму к третьей шахте, вдоль подножья холма к четвёртой шахте, с восточной части города через ручей Биттер-Крик, бо́льшая часть — на западную часть квартала вдоль подножья холма к пятой шахте.[16] Выжившие китайцы описывали события китайскому консулу в Нью-Йорке следующим образом:

Когда толпа встречала китайца, они останавливали его и, наведя на него оружие, спрашивали, есть ли у него револьвер, а затем приближались к нему и обыскивали, отбирая часы либо любое золото или серебро, которое могло у него быть, затем отпускали. Некоторые бунтовщики позволяли китайцам уйти после того, как отбирали у него все золото и серебро, однако часть китайцев были избиты прикладами и лишь затем отпущены. Некоторые мятежники, когда они не могли остановить китайца, могли застрелить его, а затем обыскать его. Некоторые настигали китайца, кидали его на землю и обыскивали до того, как отпустить. Некоторые мятежники не стреляли из ружей, но использовали их приклады для избиения китайцев. Некоторые не били китайцев, но отнимали у них все, а затем кричали, чтобы они быстро убирались. Некоторые, кто не принимал участие в избиениях и ограблениях китайцев, поддерживал, громко крича и смеясь и хлопая в ладоши.[16]

В 15:30 бунт был в разгаре.[16] Женщины из Рок-Спрингса собрались у деревянного моста и подбадривали мужчин. Две из присутствующих женщин также стреляли в китайцев.[16] Так как бунт затянулся до тёмного времени суток, китайские шахтёры спрятались на холмах в траве. Между 16 и 21 часами мятежники подожгли дома, принадлежащие угольной компании. К 21 часам все китайские дома были сожжены, всего было уничтожено 79 домов.[16] Ущерб имуществу, принадлежащему китайцам, составил около 147 тыс. долларов США.[2][3][4]

Среди убитых китайцев часть погибла на берегах ручья Биттер-Крик, когда они пытались покинуть китайский квартал.[16] Бунтовщики бросили китайские тела в огонь горящих зданий.[16] Другие китайские иммигранты, кто остался в своих домах, были убиты, а затем их тела были сожжены вместе с домами.[17] Те, кто не мог бежать, включая больных, были сожжены в домах заживо.[4][16] Один китайский иммигрант был найден убитым в прачечной в «городе белых».[3][16] В итоге, было убито 28 китайских рабочих и по меньшей мере 15 ранено.[4] Существуют также другие предположение о количестве убитых в Рок-Спрингсе, по разным источникам более точными цифрами могут быть 40-50, так как не были учтены многие пропавшие без вести.[18][19][20]

Список подтверждённых жертв

Список составлен по данным расследования китайского консула в Нью-Йорке — Хуан Сицюаня.

Последствия

Реакция властей

В ближайшие дни после бунта выжившие китайские иммигранты бежали из Рок-Спрингса и были подобраны поездами компании «Union Pacific».[17] К 5 сентября почти все выжившие собрались в Эванстоне в 160 км к западу от Рок-Спрингса.[17] Однако и там они были не в безопасности, так как в Эванстоне были также сильны антикитайские настроения, и его жителеи угрожали убить и сжечь всех китайцев.[16][17] Слухи о возвращении китайцев в Рок-Спрингс начали распространяться сразу после бунта. 3 сентября газета Rock Springs Independent опубликовала статью, где подтвердила слухи о возвращении, так как несколько китайцев возвращались в город в поисках ценностей. В статье возвращение было оценено следующим образом: «Для белого населения Рок-Спрингс возвращение китайцев к работе на шахтах означает гибель города».[21] В местных газетах участники резни оправдывались, как и во многих других западноамериканских газетах.[17] Однако в целом газеты Вайоминга не поддержали акт резни, хоть и стояли на стороне интересов белых шахтёров.[3]

Губернатор территории Вайоминг Френсис Эмрой Уоррен прибыл в Рок-Спрингс 3 сентября 1885 года через день после событий для того, чтобы оценить ситуацию. После посещения Рок-Спрингса он отбыл в Эванстон, откуда отправил телеграмму президенту США Гроверу Кливленду с просьбой ввести федеральные войска.[3] Несмотря на то, что бунт остановился, ситуация всё ещё оставалась нестабильной.[2] Две роты 7-й пехотной армии США прибыли 5 сентября. Одна из них под командованием подполковника Андерсона разместилась в Эванстоне, другая под командованием полковника Чипмана — в Рок-Спрингсе. В лагере Мюррей в территории Юта полковнику Маккуку дали приказ усилить отправленный в Вайоминг гарнизон ещё шестью ротами.[2] Через неделю после бунта 9 сентября 1885 года в Вайоминг прибыли ещё шесть рот солдат. Четыре из шести рот сопровождали китайских рабочих обратно в Рок-Спрингс.[2] Вернувшись в Рок-Спрингс, китайские рабочие обнаружили на месте своих домов обгоревшую землю. Угольная компания похоронила лишь несколько тел, другие оставались лежать под открытым небом, разлагаясь, частично обглоданные собаками, свиньями и другими животными.[21]

Постепенно ситуация в Рок-Спрингсе стабилизировалась и 15 сентября Френсис Уоррен запросил вывести федеральные войска, хотя к тому времени шахты Рок-Спрингса всё ещё оставались закрытыми.[2] 30 сентября 1885 года белые рабочие, преимущественно финские иммигранты, бывшие членами «Рыцарей труда», покинули шахты в округе Карбон в знак протеста против политики компании, которая продолжала использовать китайских рабочих. В Рок-Спрингсе из-за данной политики компании белые рабочие не возвращались к работе до конца сентября.[14]

В Рок-Спрингсе становилось спокойнее, и 5 октября федеральные войска за исключением двух рот были выведены. Однако временные посты — в Эванстоне лагерь Медицин-Бьютт и в Рок-Спрингсе — Пайлот-Бьютт остались в Вайоминге. Лагерь Пайлот-Бьютт был расформирован только в 1899 году после начала испано-американской войны.[2]

Трудовая забастовка не принесла результатов, и через несколько месяцев шахтёры вернулись к работе.[3] Национальная организация «Рыцари труда» отказалась поддерживать забастовку в округе Карбон и не поддерживала рабочих в Рок-Спрингсе после резни, так как не хотела ассоциироваться с прошедшими событиями.[22] После восстановления работы на шахтах компания «Union Pacific Coal Department» уволила 45 белых рабочих, замешанных в мятеже.[4]

Аресты

После бунта в Рок-Спрингсе было арестовано 16 человек, в том числе избранный член представительного органа территории Вайоминг — Исайя Уошингтон.[3] Арестованные были помещены в тюрьму в Грин-Ривере, где они содержались до того, как Большое жюри округа Суитуотер отказалось от выдвижения обвинения.[3] Объясняя своё решение, Большое жюри объявило, что не было причины для юридических последствий, в частности заявив: «Мы тщательно расследовали происшествие в Рок-Спрингсе… Хотя мы опросили большое количество свидетелей, никто из них не смог определить ни единого криминального действия, совершённого кем-либо из известных белых людей»[4].

Арестованные были отпущены чуть больше чем через месяц после бойни — 7 октября. По возвращении они согласно статье в The New York Times были «… встречены … несколькими сотнями мужчин, женщин и детей и получили бурные овации».[23] В результате ни один человек не был осужден за участие в бойне в Рок-Спрингсе.

Дипломатические и политические последствия

Беспорядки в Рок-Спрингсе имели последствия, выходящие за пределы горнодобывающей промышленности Вайоминга и даже западных штатов. Правительство США после бойни не торопилось выплачивать компенсации её жертвам.[24] В Китае генерал-губернатор Гуандуна заявил, что американцы в Китае вполне могут стать объектами мщения за жертв Рок-Спрингса.[24] Впоследствии американский посол в Китае Чарльз Харви Денби и другие дипломатические лица сообщали о росте антиамериканских настроений в Гонконге и Кантоне после бойни.[20] Американские дипломаты предупреждали правительство, что ответная реакция может разрушить торговые отношения с Китаем, а также сообщали, что британские торговцы и газеты поощряли китайцев «стать на защиту угнетаемых соотечественников в Америке».[20] Денби советовал государственному секретарю США Томасу Бейярду выплатить компенсации жертвам бойни.[20]

Правительство США согласилось выплатить компенсации за ущерб имуществу, но не за фактически причинённый ущерб, хотя Бейярд вначале противостоял этому.[24] В письме послу Китая 18 февраля 1886 года он выразил свою точку зрения, что насилие против китайских иммигрантов вызвано их сопротивлению культурной ассимиляции, и расизм против китайцев проявляется не только среди граждан США, но и среди иммигрантов других национальностей:

Китайские иммигранты... отделяются от других жителей и граждан Соединённых Штатов и... отказываются смешиваться с остальным населением... что вызывает рост расовых предрассудков против них, особенно среди приезжих других национальностей...[25]

Однако предостережения Денби убедили Бейярда требовать в Конгрессе соответствующей компенсации. По предложению Бейярда Конгресс выделил в качестве компенсации 147 748,74 долларов США.[20] Компенсация была сделана в качестве денежного вознаграждения, но не являлась признанием ответственности за последствия бойни, что было расценено как маленькая дипломатическая победа Китая.[2][24][26]

Френсис Уоррен назвал бойню «самым жестоким и омерзительным произволом, который когда-либо происходил в какой-либо стране».[27] Реакция губернатора Вайоминга была прогнозируемой: с одной стороны из-за личных деловых интересов, с другой — заступаясь за китайских шахтёров, он увеличивал и свой политический капитал. Его переписка с чиновниками из «Union Pacific» впоследствии пролила свет на то, что, занимая свой пост, он годами лоббировал интересы компании.[18]

Реакция в СМИ

После бойни комментарии в печатных изданиях дали многие крупные политические деятели. The New York Times дважды писала о Рок-Спрингсе на первой полосе, говоря, что «подходящей судьбой для этого городка может стать судьба Содома и Гоморры».[28] В другом номере этой газеты от 10 ноября 1885 года осуждались не только те, кто участвовал в насилии, но и те, кто стоял в стороне и позволил им его совершить.[29] Газеты Вайоминга, такие, как Cheyenne Tribune и Laramie Boomerang, отреагировали с симпатией к белым шахтёрам, в частности в последней выражалось «сожаление» по факту бунта, но были найдены обстоятельства, объясняющие насилие.[4]

Антикитайские настроения и стереотипы были отражены также в других изданиях.[30] Религиозное издание Baptist Missionary Magazine, назвало китайцев «язычниками».[31] Журнал The Chautauquan: A Weekly Newsmagazine охарактеризовал китайцев, как слабых и беззащитных: «Убить рабочего китайца — та же жестокая работа, как убийство женщин и детей — это одинаковое насилие над правами беззащитных».[30]

Лидер «Рыцарей труда» Теренс Паудерли в своём письме У. У. Стоуну (выдержки из которого были включены в отчёт Конгрессу США) писал: «…Нет нужды перечислять многочисленные причины для неприятия этой расы — их привычки, религия, обычаи и методы…» Паудерли видел «проблему» китайской иммиграции в провале Акта об исключении китайцев 1882 года, писал о слабом применении акта в жизни. Он писал, что Конгресс США должен перестать «закрывать глаза на нарушение этого положения» и реформировать законы, связанные с китайской иммиграцией, чтобы предотвратить прецеденты, как «недавнее нападение на китайцев в Рок-Спрингсе».[12]

В декабре 1885 года президент США Гровер Кливленд в своём отчёте Конгрессу упоминал бойню в Рок-Спрингсе. В отчёте Кливленда отмечалось, что Америка заинтересована в хороших отношениях с Китаем. «Все силы этого правительства должны быть призваны, чтобы поддержать хорошие намерения по отношению к Китаю при лечении этих людей, и нужно настоять… на несгибаемой строгости закона». Кливленд отметил, что «расовые предрассудки — главный фактор происхождения этих волнений».[32]

Волна насилия

После бойни в Рок-Спрингсе последовал ряд других антикитайских инцидентов, в основном в территории Вашингтон, хотя были случаи также в Орегоне и других штатах. Вблизи вашингтонского города Ньюкасл толпа белых сожгла бараки 36 китайских шахтёров. В районе Пьюджет-Саунда китайские рабочие были изгнаны из местных поселений и подвергались насилию, в таких городах, как Такома, Сиэтл, Ньюкасл (территория Вашингтон) и Иссаква. Китайские рабочие были изгнаны и из других населённых пунктов уже в 1891 году, но многие источники связывают это с событиями в Рок-Спрингсе[33][34][35].

Волна антикитайского насилия после бойни в Рок-Спрингсе распространилась в западной Америке до штата Орегон. Толпы изгоняли китайских рабочих из маленьких городов по всему штату в конце 1885 и до середины 1886 года. В других штатах также были инциденты: даже в штате Джорджия в городе Огаста были отмечены антикитайские выступления[36].

Значение и исторический контекст

Бойня в Рок-Спрингсе оценена обозревателями того времени и современными историками как самое худшее и наиболее крупное проявление антикитайского насилия в США в XIX веке.[24][35] Бунт получил широкое освещение в таких газетах, как The National Police Gazette и The New York Times.[37] Среди всех антикитайских актов насилия в Штатах эта бойня является самой известной и самой обсуждаемой в прессе.[11] Атаки в Рок-Спрингсе были необычно сильны, являясь результатом долго копившейся, почти «дикой» ненависти к жертвам.[38] Явная жестокость этого акта насилия «поразила» всю страну.[35] Кроме сожжения заживо применялись такие методы насилия, как снятие скальпа, клеймение, обезглавливание, искалечивание и другие.[38] У одного из китайцев отрезали половой орган и яички и зажарили его в одном из салунов, как «охотничий трофей».[38] Эти действия сейчас расценены, как расовый терроризм.[38]

Сейчас большинство историков придерживаются мнения, что основным фактором, вызвавшим бунт, была расовая нетерпимость.[39] [40] Однако в работе о бойне в Рок-Спрингсе журналиста Крейга Сторти Incident at Bitter Creek: The Rock Springs Massacre («Инцидент на Биттер-Крик: Бойня в Рок-Спрингсе») 1990 года расовый фактор указан как второстепенный, а в качестве основной причины рассматривается экономический фактор,[40][41] однако его книга была широко раскритикована в различных изданиях.[41] [39] [40] [42] Были также трудовые разногласия, которые повлияли на возникновение бунта, однако они отмечены как менее существенные.[39][40][41] Использвование китайской рабочей силы после забастовки 1875 года создало распространённую неприязнь среди белых шахтёров, которая продолжалась до времени событий в Рок-Спрингсе. Даже книга Сторти, уменьшающая значение антикитайского расизма, описывает его как «распространявшийся».[39] Отказ китайцев ассимилироваться в американскую культуру является в значительной степени мифом и долгоживущим стереотипом.[39]

Современный Рок-Спрингс — уже не такой шахтёрский городок, каким он был в 1885 году. Количество жителей выросло до 20 000 человек и бывшее поселение представляет собой теперь вполне развитый город. Территория, некогда отведённая под лагерь Пайлот-Бьютт, находится на северном берегу ручья Биттер-Крик, в северо-западной части города. Лагерь занимал площадь 2,22 гектара земли, принадлежавшей «Union Pacific», строевой плац располагался на месте нынешнего городского квартала, очерченного Соулсбай-стрит (с запада), Пайлот-Бьютт-авеню (с востока), Бриджер-авеню (с севера) и Элиас-авеню (с юга)[2]. В 1973 году месторасположение армейского поста было включено в национальный реестр исторических мест США. На тот момент там оставались всего два строения, существовавшие в период событий 1885 года[2]. Оба здания принадлежали католической церкви Кирилла и Мефодия. До наших дней они не сохранились, и соответственно, из национального реестра этот объект был исключён[43]. Местность, где находился чайнатаун — неподалёку, к северу от лагеря Пайлот-Бьютт. Её часть сейчас занимает начальная школа. В целом же, места Рок-Спрингса, связанные с резнёй, ныне застроены и поглощены по мере разрастания города[2].

Напишите отзыв о статье "Бойня в Рок-Спрингсе"

Примечания

  1. ↑ Вайоминг получил статус штата 10 июля 1890 года.
  2. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 [www.dioceseofcheyenne.org/history/RS_SCM_Pilot_Butte_1885-1973_NRHP.html Camp Pilot Butte, National Register of Historic Places] (англ.)(недоступная ссылка — история). [web.archive.org/20070928051204/www.dioceseofcheyenne.org/history/RS_SCM_Pilot_Butte_1885-1973_NRHP.html Архивировано из первоисточника 28 сентября 2007].
  3. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 Larson, Taft Alfred. [books.google.com/books?id=9zVKYtdsUDEC&pg=RA1-PA141&ots=fW75Mq24HN&dq=Rock+Springs+Massacre&sig=qYCI4OExQEOmxGLdfG-eu_Fw0Ms History of Wyoming]. — University of Nebraska Press, 1990. — P. 141-44. — ISBN 0803279361.
  4. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 Daniels, Roger. [books.google.com/books?id=eiQE317r3mgC&pg=PA62&dq=Rock+Springs+Massacre&sig=QNVufQsvEY87l26uOMd098r15LE#v=onepage&q=Rock%20Springs%20Massacre&f=false Asian America: Chinese and Japanese in the United States Since 1850]. — University of Washington Press, 1990. — P. 61-63. — ISBN 0295970189.
  5. ↑ 1 2 Tucker J.R. [cdl.library.cornell.edu/cgi-bin/moa/moa-cgi?notisid=ABQ7578-0138-17 Race Progress in the United States] // The North American Review. — February, 1884. — № 327. — P. 163.
  6. ↑ Seward’s 'Chinese Immigration' // Scribner's Magazine. — April, 1881. — № 6. — P. 957.
  7. ↑ 1 2 3 4 5 6 Gardner, A. Dudley. Wyoming and the Chinese, "Wyoming History, " Western Wyoming Community College
  8. ↑ 1 2 3 U.S. Census Bureau. [www.census.gov/population/documentation/twps0056/tab65.pdf Historic Wyoming Census (1870—1990)] (англ.)(недоступная ссылка — история). [web.archive.org/20061013073013/www.census.gov/population/documentation/twps0056/tab65.pdf Архивировано из первоисточника 13 октября 2006].
  9. ↑ [www.mtholyoke.edu/acad/intrel/chinex.htm Chinese Exclusion Act, 1882.]. [www.webcitation.org/60vYaKM1V Архивировано из первоисточника 14 августа 2011].
  10. ↑ [query.nytimes.com/gst/abstract.html?res=9E05E4D8113DE53BBC4B53DFB767838B669FDE Labor Meeting at Buffalo - Opposition to the Introduction of Chinese] // The New York Times. — November 3, 1870. — P. 1.
  11. ↑ 1 2 Saxton, Alexander and Roediger, David R. (Contributor). [books.google.com/books?id=GiAJEtgCQ9UC&pg=PA310&ots=xZpSK5rRqZ&dq=Rock+Springs+Massacre+irish&ie=ISO-8859-1&sig=bxu0tAsHWqYNQrRtftbDPs_lkzM The Rise and Fall of the White Republic]. — Verso, 2003. — P. 310. — ISBN 1859844677.
  12. ↑ 1 2 3 Stone, W.W. The Knights of Labor on the Chinese Labor Situation // Overland Monthly and Out West Magazine. — March 1886. — № 39. — P. 1.
  13. ↑ [query.nytimes.com/gst/abstract.html?res=9C06E1D9153FE533A25754C2A96F9C94649FD7CF The Rock Springs Massacre] // The New York Times. — September 26, 1885. — P. 1.
  14. ↑ 1 2 [query.nytimes.com/gst/abstract.html?res=9F05E1DE1E39E533A2575AC2A96F9C94649FD7CF The Chinese Must Leave] // The New York Times. — September 29, 1885. — P. 1.
  15. ↑ Shewin, H. Observations on the Chinese Laborer // verland Monthly and Out West Magazine. — January 1886. — № 37. — P. 91.
  16. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 [historymatters.gmu.edu/d/5043/ “To This We Dissented”: The Rock Springs Riot] (англ.). [www.webcitation.org/60vYavhDN Архивировано из первоисточника 14 августа 2011].
  17. ↑ 1 2 3 4 5 6 Saxton, Alexander. [books.google.com/books?id=H_nWDV0HS2YC&pg=PA202&ots=HVKrK5kdUe&dq=Rock+Springs+Massacre&sig=kbdFp6YJHqRycAasELTWpr0Sz8U The Indispensable Enemy: Labor and the Anti-Chinese Movement in California]. — University of California Press, 1971. — ISBN 0520029054.
  18. ↑ 1 2 Chollak, Mark. [uwacadweb.uwyo.edu/RobertsHistory/rock_springs_massacre_chollak.htm The Rock Springs Massacre. September 2, 1885] // History 1251: History of Wyoming. — University of Wyoming, spring 2006.
  19. ↑ Lyman, Stanford Morris. [books.google.com/books?id=wvtWqHHFQYoC&pg=PA132&ots=G52F7f9g3M&dq=%22Rock+Springs+riot%22&sig=JbjTncsqqGTh5QQhoxqpGnwazvI#PPA132,M1 The Rock Springs Riot: A Moment in Exclusion’s Proactive History] // Roads to Dystopia: Sociological Essays on the Postmodern Condition. — University of Arkansas Press, 2001. — P. 132-34. — ISBN 1557287112.
  20. ↑ 1 2 3 4 5 Pletcher, David M. [books.google.com/books?id=Pn8SDywYRssC&pg=PA148&dq=Rock+Springs+massacre+treaty&sig=HxjXut8UZ7NuQYASbAHzhiXH9Lg#PPA149,M1 The Diplomacy of Involvement: American Economic Expansion Across the Pacific, 1784–1900]. — University of Missouri Press, 2001. — P. 148-49. — ISBN 0826213154.
  21. ↑ 1 2 [historymatters.gmu.edu/d/5042 The return!] // Rock Springs Independent. — September 3, 1885.
  22. ↑ [query.nytimes.com/gst/abstract.html?res=9F05E1DE1E39E533A2575AC2A96F9C94649FD7CF The Chinese Must Leave] // The New York Times. — September 29, 1885. — P. 3.
  23. ↑ [select.nytimes.com/gst/abstract.html?res=F20717FC355D10738DDDA10894D8415B8584F0D3 Anti Chinese Sentiment] // The New York Times. — October 8, 1885. — P. 1.
  24. ↑ 1 2 3 4 5 Waley-Cohen, Joanna. [books.google.com/books?id=TeCYXRkc_UUC&pg=PA176&dq=Rock+Springs+Massacre&sig=HSZpSB6QRP2UopmNgPLcYd9hXEs The Sextants of Beijing: Global Currents in Chinese History]. — W.W. Norton & Company, 1999. — P. 176-177. — ISBN 0393320510.
  25. ↑ Letter from Bayard to Cheng Tsao Ju, February 18, 1886, Microfilm M99, Notes to Foreign Legations in the United States from the Department of State, 1834–1906, China, National Archives Annex, College Park, Md
  26. ↑ Tucker, Henry St. George. [books.google.com/books?id=26oFAAAAMAAJ&pg=PA271&dq=Rock+Springs+massacre+treaty&ie=ISO-8859-1#PPA273,M1 Limitations on the treaty-making power under the Constitution of the United States]. — Little, Brown, and Company, 1915. — P. 271-273.
  27. ↑ Fontes, Justin and Fontes, Ron. Wyoming: Wyoming, the Equality State. — Gareth Stevens, 2003. — P. 14. — ISBN 0836853350.
  28. ↑ [query.nytimes.com/gst/abstract.html?res=9B04E4DE1E39E533A2575AC1A96F9C94649FD7CF Mob law in Wyoming] // The New York Times. — September 19, 1885. — P. 4.
  29. ↑ [select.nytimes.com/gst/abstract.html?res=F30613FA355D10738DDDA90994D9415B8584F0D3 Protection of the Chinese] // The New York Times. — November 10, 1885. — P. 4.
  30. ↑ 1 2 The Massacre in Wyoming // The Chautauquan: A Weekly Newsmagazine. — November 1885. — P. 113.
  31. ↑ Missionary News // Baptist Missionary Magazine. — May 1887. — № 67. — P. 144.
  32. ↑ [select.nytimes.com/gst/abstract.html?res=F70C16FC345D10738DDDA00894DA415B8584F0D3 The Message to Congress] // The New York Times. — December 9, 1885. — P. 4.
  33. ↑ Long, Priscilla. [www.historylink.org/essays/output.cfm?file_id=2745 Tacoma expels the entire Chinese community on November 3, 1885] // The Online Encyclopedia of Washington State History. — January 17, 2003.
  34. ↑ Long, Priscilla. [www.historylink.org/essays/output.cfm?file_id=2746 White and Indian hop pickers attack Chinese] // The Online Encyclopedia of Washington State History. — July 1, 2000.
  35. ↑ 1 2 3 Grant, Frederic James. [books.google.com/books?id=YK3yZNFmdbUC&pg=PA189&dq=Rock+Springs+Massacre History of Seattle, Washington]. — American Publishing and Engraving Co., 1891.
  36. ↑ The Chinese In Augusta // The New York Times. — October 28, 1885. — P. 2.
  37. ↑ The Chinese Massacre. — September 19, 1885. — № 418. — P. 2.
  38. ↑ 1 2 3 4 Courtwright, David T. Violent Land: Single Men and the Social Disorder from the Frontier to the Inner City. — Harvard University Press, 1998. — P. 157-158. — ISBN 0674278712.
  39. ↑ 1 2 3 4 5 Chan, Loren B. [links.jstor.org/sici?sici=0021-8723(199203)78:4<1463:IABCTS>2.0.CO;2-R Incident at Bitter Creek: The Story of the Rock Springs Chinese Massacre – Craig Storti] // The Journal of American History. — March 1992. — Vol. 78, № 4. — P. 1463–1464.
  40. ↑ 1 2 3 4 Daniels, Roger Incident at Bitter Creek: The Story of the Rock Springs Massacre — Craig Storti; Rock Springs Massacre // The Pacific Historical Review. — February 1992. — Vol. 61, № 1. — P. 144-145.
  41. ↑ 1 2 3 Armentrout Ma, L. Eve. [links.jstor.org/sici?sici=0021-9118(199111)50:4<922:IABCTS>2.0.CO;2-U Incident at Bitter Creek: The Story of the Rock Springs Chinese Massacre – Craig Storti] // The Journal of Asian Studies. — November 1991. — Vol. 50, № 4. — P. 922–923.
  42. ↑ Hardaway, Roger D. [links.jstor.org/sici?sici=0043-3810(199202)23:1<102:IABCTS>2.0.CO;2-M Incident at Bitter Creek: The Story of the Rock Springs Chinese Massacre – Craig Storti] // The Western Historical Quarterly. — February 1992. — Vol. 23, № 1. — P. 102–103.
  43. ↑ [www.nr.nps.gov/ National Register Information System] (англ.). National Register of Historic Places. Проверено 6 сентября 2009.

Литература

  • The Chinese Massacre at Rock Springs, Wyoming Territory, September 2, 1885, Boston: Franklin Press — Rand Avery and Co., 1886.
  • Carroll, Murray L. "Governor Francis E. Warren, The United States Army and the Chinese Massacre at Rock Springs, " Annals of Wyoming, 1987, Vol. 59 No. 2, pp. 16–27, (ISSN 0003-4991).
  • Crane, Paul and Larson Alfred. "The Chinese Massacre, " Annals of Wyoming, XII:1, January, 1940, pp. 47–55. Reprinted in Daniels Rogers, ed., Anti-Chinese Violence in North America, op. cit.; and Storti, Craig, Incident at Bitter Creek: The Story of the Rock Springs Chinese Massacre.
  • Daniels, Roger, ed. Anti-Chinese Violence in North America: An Original Anthology, Arno Press, New York: 1979. (ISBN 0-405-11263-7).
  • Hata, Nadine I. [links.jstor.org/sici?sici=0021-8723 %28199006%2977%3A1%3C304%3AAACAJI%3E2.0.CO%3B2-Y Asian America: Chinese and Japanese in the United States since 1850. Roger Daniels], " The Journal of American History, Vol. 77, No. 1, June 1990, pp. 304-5. Retrieved May 2, 2007.
  • Laurie, Clayton D. "Civil Disorder and the Military in Rock Springs, Wyoming: The Army’s Role in the 1885 Chinese Massacre, " Montana, 1990, Vol. 40 No. 3, pp. 44–59 (ISSN 0026-9891).
  • McClellan, Robert F. "[links.jstor.org/sici?sici=0021-9118 %28197111%2931%3A1%3C176%3ATIE%3E2.0.CO%3B2-I The Indispensable Enemy. Alexander Saxton], " The Journal of Asian Studies, Vol. 31, No. 1, November 1971, p. 176. Retrieved May 2, 2007.
  • Storti, Craig. Incident at Bitter Creek: The Story of the Rock Springs Chinese Massacre, Iowa State Press, First edition: 1990, (ISBN 0-8138-1403-0), (ISBN 978-0-8138-1403-2).
  • Wei, William, Hom, Marlon K, et al., eds. «The Anti-Chinese Movement in Colorado: Interethnic Competition and Conflict on the Eve of Exclusion», Chinese America: History and Perspectives, 1995, San Francisco: Chinese Historical Society of America, 1995, pp. 179–97. (ISBN 0-9614198-1-4).
  • Yep, Laurence. [search.ebscohost.com/login.aspx?direct=true&db=aph&AN=7689290&site=ehost-live True Heroes], Academic Search Premier, Horn Book Magazine, November/December 2002, Vol. 78, Issue 6, (ISSN 00185078). Retrieved April 30, 2007.


Отрывок, характеризующий Бойня в Рок-Спрингсе

Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.


На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Бойня_в_Рок-Спрингсе&oldid=78132269»