Бойня в аэропорту Лод

Бойня в Аэропорту Лод
Место атаки	Международный аэропорт имени Бен-Гуриона Лод, Израиль
Цель атаки	посетители, клиенты аэропорта
Дата	30 мая 1972 12:04 — 12:28
Способ атаки	массовое убийство, взрывчатые вещества, суицид
Оружие	Автоматы Калашникова, гранаты
Погибшие	28 (включая двух террористов)
Раненые	72
Террористы	Кодзо Окамото, Цуёси Окудайра, Ясуюки Ясуда
Организаторы	Красная армия Японии НФОП

Террористическая атака в аэропорту Лод (Израиль, в настоящее время Международный аэропорт имени Бен-Гуриона) была совершена 30 мая 1972 года тремя членами леворадикальной организации «Красная армии Японии» по указанию руководства Народного фронта освобождения Палестины. В результате теракта погибли 28 человек (в том числе двое террористов) и ещё 78 получили ранения.

Предыстория

Арабский терроризм после Шестидневной войны

В 1967 году в ходе Шестидневной войны Израиль нанёс поражение регулярным армиям Египта, Иордании и Сирии. Иордания потеряла Западный берег реки Иордан, Египет — Синайский полуостров, который до этого был оккупирован Израилем в ходе Суэцкого кризиса и в 1957 году возвращён под контроль миротворческих сил ООН, выведенных с территории полуострова накануне Шестидневной войны по требованию главы Египта Гамаля Абделя Насера.

После этих событий, усилили свою деятельность иррегулярные военизированные формирования, объединившиеся под названием Организации освобождения Палестины. Началась волна международных террористических атак, в частности, захватов самолётов с последующим выдвижением требований политического характера (как правило, выдвигались требования об освобождении арабских заключённых из израильских тюрем). Первым угнанным самолётом стал авиалайнер компании «Эль-Аль», совершавший рейс Лондон—Рим—Тель-Авив 23 июля 1968 года. Захват осуществили боевики Народного фронта освобождения Палестины (НФОП). После первого захвата и последовавших переговоров израильское правительство согласилось освободить 16 палестинских заключённых в обмен на заложников, что, вероятно, убедило террористов в эффективности новой тактики. Всего с этого момента по 1976 год боевиками палестинских организаций было совершено 16 попыток угона самолётов, как удачных, так и нет. За это же время было совершено схожее количество нападений на представительства авиакомпании «Эль-Аль». За границей эти атаки удавалось совершать относительно легко, так как международные аэропорты в то время практически не охранялись. В ответ были усилены меры безопасности на самолётах израильской авиакомпании и во всех аэропортах, откуда совершались рейсы в Израиль. Израильским правительством также было принято решение не вести переговоров с террористами и началась подготовка подразделений спецназа, задачей которых было освобождение заложников.

Международный терроризм и, в частности, посадка угнанных самолётов на территории Иордании были одним из факторов, заставивших короля Хусейна принять жёсткие меры против Организации освобождения Палестины. В 1970 году после кровопролитных боёв руководство и боевики ООП были выдворены из Иордании. Эти события вошли в историю как «Чёрный сентябрь», и одна из боевых группировок ООП взяла себе соответствующее имя.

8 мая 1972 года террористам организации «Чёрный сентябрь» удалось захватить самолёт бельгийской авиакомпании «Сабена». Угонщики приказали экипажу посадить самолёт в аэропорту Лод, главном международном аэропорту Израиля. После посадки они выдвинули требования об освобождении заключённых из израильских тюрем, угрожая взорвать самолёт со всеми пассажирами. Спецназ Генерального штаба Армии обороны Израиля сумел взять штурмом самолёт, в результате двое мужчин-террористов были убиты, две их сообщницы нейтрализованы, погиб один пассажир. В дальнейшем НФОП заявил, что акция Красной армии Японии в аэропорту Лод являлась местью за смерть двух боевиков, убитых израильтянами в ходе этого инцидента.

Красная армия Японии

Красная армия Японии была создана в 1969 году леворадикальными японскими студентами. Целью организации было свержение японского правительства и приближение мировой революции. В состав Красной армии Японии входило около 400 человек^{[когда?]}. В 1970 году члены Красной армии, как и их палестинские единомышленники, занялись захватом самолётов: пассажирский лайнер, совершавший рейс из Токио в Фукуоку, был угнан в КНДР. Другие члены группировки совершали налёты на банки. Ещё одна группа во главе с Фусако Сигэнобу предложила свои услуги палестинским боевым организациям.

Тем временем в оставшейся в Японии части организации была устроена «чистка рядов», несколько её членов были убиты своими товарищами. Историк Уильям Фаррелл, изучавший Красную армию Японии, полагает, что теракт в аэропорту Лод был попыткой спасти лицо организации, которое та потеряла, убивая собственных членов.

Организация теракта

Один из лидеров НФОП, Вадей Хаддад, лично составил план операции с участием иностранцев, менее подозрительных для израильских служб безопасности, чем террористы арабского происхождения. С этой же целью НФОП завязывала контакты с западными террористическими группировками, такими как ИРА, ЭТА, Красные бригады и, вероятно, Фронт освобождения Квебека.

В апреле и мае 1970 года три члена Красной армии Японии, Кодзо Окамото, Цуёси Окудайра и Ясуюки Ясуда, проходили военную подготовку в окрестностях Бейрута под инструктажем НФОП. По словам Окамото, Окудайра сообщил ему о запланированной атаке менее чем за неделю до окончания тренировок. 23 мая японцы вылетели из Бейрута в Париж, а затем во Франкфурт, где они получили поддельные паспорта. Вымышленные данные имели символическое значение:

Настоящее имя	Вымышленное имя	Вымышленный день рождения	Связанное событие
Кодзо Окамото	Дайсукэ Намба	7 декабря	Атака на Пёрл-Харбор
Цуёси Окудайра	Дзиро Сугисаки	26 февраля	«Инцидент 26 февраля» — неудавшийся путч 1936 года
Ясуюки Ясуда	Кэн Торио	31 марта	Угон японского авиалайнера в КНДР

Поездом группа добралась до Рима, где они провели несколько дней как туристы, посещая достопримечательности и фотографируясь. По словам Окамото, утром 30 мая он вошёл в свой номер отеля и обнаружил в своём чемодане чехословацкий автомат vz. 58, 90 патронов и две гранаты. Оружие было предоставлено Фусако Сигэнобу. Днём в аэропорту Фьюмичино террористы сели на рейс авиакомпании Air France, следовавший из Нью-Йорка в Тель-Авив.

Бойня в аэропорту

Вечером 30 мая 1972 года около 22:30 трое японцев в деловых костюмах успешно миновали паспортный контроль в аэропорту Лод. Через несколько минут они получили свой багаж, достали из чемоданов автоматы и гранаты и открыли огонь длинными очередями по людям в пассажирском терминале. За несколько минут им удалось застрелить 26 человек, 17 из которых были паломниками-христианами из Пуэрто-Рико, и ранить ещё 78. Среди погибших был также бывший президент Академии наук Израиля Аарон Кацир, брат будущего президента Израиля Эфраима Кацира.

Окудайра был застрелен по ошибке одним из своих сообщников (по данным BBC, охранниками аэропорта). Ясуда погиб, когда у него в руке взорвалась граната, после того, как, выбежав на лётное поле, расстрелял пассажиров, спускающихся с самолёта. Возможно, это был акт самоубийства. Увидев, что его товарищи мертвы, Окамото вышел из пассажирского терминала и открыл огонь по группе пассажиров, только что сошедших с прибывшего из Парижа самолёта. Когда боеприпасы иссякли, он попытался скрыться, но его задержал сотрудник аэропорта.

Последствия

После теракта израильское правительство обратилось ко всем странам мира с призывом ужесточить меры безопасности в аэропортах. Этот и другие теракты заставили Федеральное управление гражданской авиации США потребовать от частных авиакомпаний досмотра всех пассажиров и багажа с целью обнаружения оружия или взрывчатых веществ с помощью рентгеновских аппаратов и металлоискателей.

Кодзо Окамото, единственный выживший среди террористов, дал полные и исчерпывающие показания израильской полиции в надежде, что ему дадут после этого покончить с собой. Он был приговорён израильским судом к пожизненному заключению. Впоследствии, проведя в тюрьме 13 лет, Окамото был освобождён в рамках «сделки Джибриля» вместе с ещё более чем тысячей заключённых в обмен на трёх израильских солдат.

Боевики Красной армии Японии продолжали захваты гражданских самолётов, последний из которых состоялся в 1977 году. В 80-е и 90-е годы многие её члены были арестованы, включая Фусако Сигэнобу, арестованную в Осаке в 2000 году. В том же году, когда правительство Ливана депортировало из страны других членов Красной армии, оно согласилось предоставить перешедшему в ислам Окамото политическое убежище.

В Пуэрто-Рико с 2007 года 30 мая отмечается день памяти погибших в результате теракта.

В феврале 2010 года израильская правозащитная организация «Шурат ха-Дин» подала иск против КНДР по обвинению в участии и подготовке теракта в аэропорту Лод в 1972 году.

Отрывок, характеризующий Бойня в аэропорту Лод

– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.


Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.


На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.