Бойня на Хайфском нефтеперегонном комбинате

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Внешние изображения
Межэтнический конфликт в Хайфе
(Материалы газеты Palestine Post)
[www.jpress.org.il/Default/Layout/Includes/TAUEn/ArtWin.asp?From=Search&sSorting=IssueDateID%2Casc&Key=PLS%2F1947%2F12%2F25%2F1%2FAr00100%2Exml&PageLabelPrint=1&AW=1265638531515&CollName=Palestine%5F1940%5F1950&DOCID=223264&sScopeID=DR&Skin=TAUEn&enter=true&Publication=PLS&sQuery=haifa%3CAND%3Ebus%3CAND%3Ekilled&RefineQueryView=&Hs=advanced&rEntityType=&sSearchInAll=false&StartFrom=700&sPublication=PLS&tauLanguage=&ViewMode=HTML&AppName=2 Обстрелы автобусов с рабочими, 24 декабря 1947]
[www.jpress.org.il/Default/Layout/Includes/TAUEn/ArtWin.asp?From=Search&sSorting=Score%2Cdesc&Key=PLS%2F1947%2F12%2F28%2F1%2FAr00103%2Exml&PageLabelPrint=1&AW=1265638531515&CollName=Palestine%5F1940%5F1950&DOCID=223523&sScopeID=DR&Skin=TAUEn&sDateFrom=%2531%2532%252f%2532%2537%252f%2531%2539%2534%2537&enter=true&Publication=PLS&sQuery=haifa&AppName=2&sPublication=PLS&Hs=advanced&rEntityType=&sSearchInAll=false&tauLanguage=&ViewMode=HTML&sDateTo=%2531%2532%252f%2532%2538%252f%2531%2539%2534%2537 Обстрелы автобусов с рабочими, 27 декабря 1947]
[jpress.tau.ac.il/Default/Scripting/ArticleWin.asp?From=Archive&Source=Page&Skin=TAUEn&BaseHref=PLS/1947/12/31&PageLabelPrint=1&EntityId=Ar00103&ViewMode=HTML Бойня на нефтеочистительном заводе, 30 декабря 1947]

Бойня на нефтеперегонном комбинате в Хайфе — эпизод арабо-израильского конфликта в подмандатной Палестине.





Предшествующие события

После того, как 29 ноября 1947 года Организация Объединённых Наций приняла решение о создании на территории Палестины двух национальных государств, вооруженная борьба между арабским и еврейским населением Палестины обострилась. Стычки происходили и в известной как центр мирного еврейско-арабского сосуществования Хайфе, где боевые отряды с обеих сторон совершали нападения на мирное население, обычно объявляя их «акциями возмездия» за аналогичные действия противника. Например, только за один день, 24 декабря, 4 еврея были убиты арабскими снайперами, в ответных атаках были убиты 4 араба[1].

К концу декабря было нарушено автобусное сообщение между еврейским районом Адар ха-Кармель и промышленной зоной Хайфы: еврейский транспорт обстреливался арабскими боевиками из Нижнего города Хайфы и прилегавшей к промзоне деревни Балад аш-Шейх. По данным историка Шимона Бримана, одновременно арабские боевики готовились к захвату одного из главных предприятий Хайфы — нефтеперегонного комбината, на котором на тот момент работали 1800 арабов, 460 евреев и 60 британцев, и у ворот предприятия дежурили пикеты «Арабского легиона»[2].

Израильский «новый историк» Илан Паппе пишет, что с начала декабря 1947 года арабские районы, расположенные у горы Кармель, подвергались постоянным обстрелам из еврейских районов, расположенных выше по склону. Кроме того, сверху на арабские районы сбрасывали бочки с взрывчаткой, а по улицам сливали смесь бензина и масла, которую поджигали. Когда напуганные арабы пытались потушить эти огненные потоки, по ним сверху открывался пулемётный огонь. По мнению Паппе, эти нападения со стороны евреев усилили напряжённость во взаимоотношениях между арабскими и еврейскими рабочими на НПЗ в Хайфе[3].

30 декабря 1947 года

Утром 30 декабря террористы из еврейской организации «Эцель» («Иргун Цваи Леуми») бросили с проезжающей мимо нефтеперегонного завода машины три гранаты в группу арабских подённых рабочих, стоявших у входа на завод. Шесть человек были убиты, более сорока получили ранения. После этого арабские рабочие и жители Балад аш-Шейх сломали ворота завода, ворвались на его территорию и начали избиение еврейских рабочих. Инженер-химик Эфраим Глейзер так описывает эти события:

Большая арабская толпа проломила ворота и устремилась по заводу с криками «Аллах акбар!» и «Йитбах иль-яхуд!» («Смерть евреям!»). Рабочие-арабы достали заранее приготовленные ломы, молотки и железные трубы. Еврейских рабочих и служащих забивали на месте до смерти. Британские чиновники закрылись в канцелярии, не вызвав даже британскую полицию[2].

В ходе бойни 41 еврейский рабочий был убит, 49 получили ранения. Британские войска и полиция прибыли и навели порядок лишь через полтора часа.

Согласно докладу комиссии Еврейского агентства, в ходе бойни часть арабских рабочих укрывала еврейских рабочих от расправы. Комиссия также пришла к выводу, что погром на предприятии не был спланирован заранее. В расположенном неподалёку депо некоторые работники-арабы, услышав о смерти арабов, погибших от бомбы Иргуна, тоже хотели начать избиение еврейских рабочих, но арабским профсоюзным лидерам удалось предотвратить насилие[4].

Последующие события

Хотя руководство Ишува публично осудило действия боевиков «Эцеля», послужившие поводом к началу бойни, оно отдало приказ об акции возмездия. Через некоторое время бойцы «Хаганы» атаковали Балад аш-Шейх. Вместе с еврейскими рабочими, свидетелями арабского погрома на заводе, они обошли дома этой деревни, опознанные участники нападения выводились на улицу и тут же расстреливались. Согласно ряду «новых историков» (Бенни Моррис, Илан Паппе), на самом деле был отдан приказ «убить как можно больше взрослых мужчин», но не трогать женщин и детей[5][6]. Бенни Моррис указывает, что, по разным отчётам «Хаганы», в результате атаки в Балад аш-Шейхе были убиты от 21 до 70 жителей, в том числе несколько женщин и детей[5]; официальные источники сообщали на следующий день о семнадцати убитых[7]. «Хагана» потеряла в этих событиях троих человек.

Одновременно с атакой на Балад аш-Шейх была атакована также деревня Хавасса, куда тоже вели следы погромщиков. Однако в деревне не оказалось ни одного мужчины, а только женщины и дети, которым не было причинено вреда[7]. Илан Паппе сообщает[8], что отряды «Хаганы» вошли и в арабский район Хайфы Вади-Рушмийя (где, как до погрома на заводе, так и после него[9] обстреливался транспорт с еврейскими рабочими), взорвали дома и изгнали его население. Нападения «Пальмаха» на арабские районы, взрывы домов и изгнания жителей продолжились и в начале января; по мнению Илана Паппе, они происходили на волне импульса, созданного бойней на НПЗ.

Кроме того, руководство «Хаганы» приняло решение похитить одного из лидеров хайфского отделения «Эцель», Моше Леви. В ответ «Эцель» похитил старшего офицера «Хаганы» Гедалью Каминского-Эвена. Каминский некоторое время содержался дома у члена «Эцеля» Едидьи Сегаля, который затем в свою очередь был захвачен «Хаганой» для допроса. Уже после взаимного освобождения Леви и Каминского Сегаль продолжал оставаться под стражей, а впоследствии был найден мёртвым недалеко от арабской деревни Тира. «Хагана» объявила, что он совершил побег и был убит арабами, но сторонники «Эцель» обвиняли в этом убийстве «Хагану»[10].

Литературное отображение

Лирический герой рассказа палестинского писателя, члена политбюро Народного фронта освобождения Палестины Гассана Канафани, с гордостью рассказывает о своём участии в «сражении с сионистами» на нефтеперегонном комбинате в Хайфе[11].

Напишите отзыв о статье "Бойня на Хайфском нефтеперегонном комбинате"

Примечания

  1. Gilbert Martin. Routledge Atlas of the Arab-Israeli Conflict. — Routledge, 2005. — ISBN 0415359015.
  2. 1 2 [www.jewukr.org/observer/eo2003/page_show_ru.php?id=2243 Шимон Бриман: Британская Хайфа]
  3. Ilan Pappe (Илан Паппе). The ethnic cleansing of Palestine. — One World. Oxford., 2006. — ISBN 978-1-85168-555-4. стр.58.
  4. Lockman, Zachary. 8. Labor Activism and Politics, 1945-1948 // [www.escholarship.org/editions/view?docId=ft6b69p0hf&doc.view=content&chunk.id=s1.8.80&toc.depth=1&anchor.id=0&brand=eschol Comrades and enemies: Arab and Jewish workers in Palestine, 1906-1948]. — Berkeley/LA, California: University of California Press, 1996. — P. 353—354. — 440 p. — ISBN 0-520-20419-0.
  5. 1 2 Benni Morris. [books.google.ca/books?id=uM_kFX6edX8C&printsec=frontcover#v=onepage&q&f=false The birth of the Palestinian refugee problem revisited]. — Cambridge, UK: Cambridge University Press, 2004. — С. 101. — 640 с. — ISBN 0-521-00967-7.
  6. Ilan Pappe. The ethnic cleansing of Palestine. — One World. Oxford., 2006. — ISBN 978-1-85168-555-4. стр.63
  7. 1 2 [www.jpress.org.il/Default/Scripting/ArticleWin_TAU.asp?From=Search&Key=PLS/1948/01/02/1/Ar00110.xml&CollName=Palestine_1940_1950&DOCID=223847&PageLabelPrint=1&Skin=TAUEn&enter=true&Publication=PLS&Hs=advanced&AW=1265753735187&sPublication=PLS&tauLanguage=&sScopeID=DR&sSorting=Score%2cdesc&sQuery=haifa&rEntityType=&sSearchInAll=false&sDateFrom=%31%32%2f%33%30%2f%31%39%34%37&sDateTo=%30%31%2f%30%32%2f%31%39%34%38&RefineQueryView=&StartFrom=30&ViewMode=HTML Reprisal raid on C.R.L. murderers], Palestine Post (January 2, 1948). Проверено 9 февраля 2010.
  8. Pappe 2006. стр 63—64
  9. [www.jpress.org.il/Default/Scripting/ArticleWin_TAU.asp?From=Search&Key=PLS/1948/01/02/3/Ar00301.xml&CollName=Palestine_1940_1950&DOCID=223886&PageLabelPrint=3&Skin=TAUEn&enter=true&Publication=PLS&AppName=2&Hs=advanced&AW=1265753735187&sPublication=PLS&tauLanguage=&sScopeID=DR&sSorting=Score%2cdesc&sQuery=haifa&rEntityType=&sSearchInAll=false&sDateFrom=%31%32%2f%33%30%2f%31%39%34%37&sDateTo=%30%31%2f%30%32%2f%31%39%34%38&ViewMode=HTML Buses bombed in Haifa. Vehicle passes crossfire safely], Palestine Post (January 2, 1948). Проверено 9 февраля 2010.
  10. Shragai, Nadav. [www.haaretz.com/hasen/pages/ShArt.jhtml?itemNo=1071967 Who killed Yedidya Segal?] (англ.), Haaretz (18 March 2009). Проверено 22 декабря 2009.
  11. Гассан Канафани. [mustahfizan.livejournal.com/12326.html Письмо из Тира]

Ссылки

  • [jpress.tau.ac.il/Default/Scripting/ArticleWin.asp?From=Archive&Source=Page&Skin=TAUEn&BaseHref=PLS/1947/12/31&PageLabelPrint=1&EntityId=Ar00103&ViewMode=HTML Архив газеты «Палестайн Пост» (сообщение о бойне в номере за 31 декабря 1947 года)] (англ.)


Отрывок, характеризующий Бойня на Хайфском нефтеперегонном комбинате

Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.


От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.