Бой в Баренцевом море

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
</tr></tr></tr>
Бой в Баренцевом море
Основной конфликт: Вторая мировая война

Место боя
Дата

31 декабря 1942

Место

Баренцево море

Итог

победа Великобритании

Противники

Великобритания
<center>
Германия
</td></tr>
Командующие
капитан 1-го ранга Роберт Сент-Винсент Шербрук, контр-адмирал Роберт Л. Барнетт Оскар Кумметц
</td></tr>
Силы сторон
2 лёгких крейсера, 6 эсминцев, 2 корвета, 1 тральщик, 2 вооружённых траулера 2 тяжёлых крейсера, 6 эсминцев
</td></tr>
Потери
1 эсминец («Акейтес»),
1 тральщик (HMS Bramble),
250 погибших
1 эсминец («Friedrich Eckholdt»),
340 погибших
</td></tr>
</td></tr>

</table>

 
Война на море в Арктике (1939 - 1945)
Арктические конвои «Новогодний бой» Нордкап «Вундерланд»

Бой в Баренцевом море или Новогодний бой состоялся 31 декабря 1942 года между британскими кораблями, входившими в состав боевого охранения арктического конвоя JW-51B и немецкими рейдерами. Лёгким кораблям эскорта удалось сорвать атаку превосходящих сил немецкого флота, в том числе тяжёлых крейсеров «Hipper» («Адмирал Хиппер») и «Lützow». Исход столкновения едва не привел к расформированию надводных сил немецкого ВМФ. Командующий флотом адмирал Редер через месяц подал в отставку[1].





Предыстория

Поставки в СССР арктическими конвоями начались в сентябре 1941 года. В начале конвои отправлялись каждые два месяца и имели обозначения PQ (туда) и QP (обратно). Первое время конвои доходили почти без потерь: к весне 1942 года был потерян лишь один грузовой корабль из 103[2]. Немецкое командование быстро оценило значение поставок для войны на Восточном фронте и бросило на борьбу с конвоями основные силы военного флота: в январе 1942 года в Норвегию на базу Тронхейм был переведен линкор «Tirpitz», в марте — тяжелый крейсер «Admiral Scheer»[3]. На базах вдоль арктического побережья были размещены дополнительные силы авиации и подводных лодок. В результате принятых немцами мер потери союзников резко возросли: в июле 1942 года был практически полностью разгромлен конвой «PQ-17»; следующий конвой «PQ-18» (в сентябре 1942 года) также понес тяжёлые потери. После этого британское правительство решило прекратить поставки в светлое время года.

С наступлением полярной ночи была начата новая серия конвоев с индексами JW (туда) и RA (обратно). Конвой «JW-51B» был вторым в новой серии[4]. В состав конвоя входило 14 торговых судов, груз которых составлял: 202 танка, 2 046 прочих транспортных средств, 87 истребителей, 33 бомбардировщика, 11 500 тонн горючего, 12 650 тонн авиационного топлива, и свыше 54 000 тонн прочих припасов. В эскорт входили британские эсминцы HMS Achates, HMS Orwell (англ.), HMS Oribi (англ.), HMS Onslow (англ.), HMS Obedient, и HMS Obdurate (англ.); два корвета типа «Флауэр» — HMS Rhododendron и HMS Hyderabad; тральщик HMS Bramble (англ.); и вооружённые траулеры Vizalma и Northern Gem. Конвой следовал под общим командованием капитана 1 ранга Роберта Сент-Винсент Шербрука, командира 17-й флотилии эсминцев, державшего флаг на HMS Onslow.

Кроме того, прикрытие обеспечивали два лёгких крейсера, HMS Sheffield и HMS Jamaica, прикрывавших до этого переход конвоя JW-51A. Этими кораблями — «Соединением R» командовал контр-адмирал Роберт Л. Барнетт, державший флаг на HMS Sheffield. Они вышли из Кольского залива 27 декабря и должны были встретить конвой в самой опасной точке маршрута.

Немецкие силы состояли из двух тяжёлых крейсеров «Hipper», «Lützow» и шести эскадренных миноносцев типа 1934 и типа 1934А: «Friedrich Eckholdt», «Richard Beitzen», «Theodor Riedel», «Z-29», «Z-30» и «Z-31». Эти суда были дислоцированы в Альтен-фьорде, Норвегия, и находились под общем командованием вице-адмирала Оскара Кумметца на «Hipper».

План Regenbogen

Германский морской штаб разработал план атаки конвоя под кодовым названием Regenbogen («Радуга»)[5]. План состоял в использовании карманного линкора «Lützow» и тяжелого крейсера «Hipper» в сопровождении шести эсминцев. После ночного выхода с базы в Альта-фьорд силы должны были разделиться на две группы, так чтобы к наступлению утра «Lützow» оказался бы в 75 милях к югу от «Hipper». Затем обе группы поворачивали на восток вдоль предполагаемого курса конвоя, при этом эсминцы сопровождения каждой группы расходились таким образом, чтобы вся группа занимала по ширине около 15 миль[6]. После обнаружения конвоя первый удар наносила северная группа во главе с «Hipper», что должно было отвлечь силы прикрытия к северу, а конвой стал бы уходить в южном направлении, попадая под огонь «Lützow». Предполагалось, что «Hipper» легко разделается с гораздо более слабыми силами непосредственного прикрытия конвоя, в то время как «Lützow» получит возможность уничтожить грузовые суда.

Немцам, однако, не было известно о присутствии в Баренцевом море крейсеров HMS Sheffield и HMS Jamaica, прибывших туда ранее в составе эскорта предыдущего конвоя «JW51-A». Командовал крейсерами контрадмирал Роберт Барнетт — ветеран арктических конвоев. Крейсера Барнетта патрулировали участок к северу от Кольского полуострова, как раз на пути следования «JW51-B».

Погодные условия

Конвой шёл в условиях полярной ночи: видимость составляла примерно 7 миль в северном направлении и 10 миль в южном. Небо, как правило, было покрыто низкой облачностью. Температура воздуха нередко опускалась до −15 по Цельсию и ниже. Из-за частых штормов надстройки кораблей были покрыты толстым слоем льда: вес льда на небольших судах охранения достигал 150 тонн, что грозило потерей остойчивости. Обледенение мешало действию орудий а также приборов наблюдения и связи[7].

Ход боя

Вначале события развивались в соответствии с немецким планом. 30 декабря конвой был обнаружен немецкой подлодкой U-354 (лейт. Herschleb). Адмирал Рёдер взял общее командование операцией на себя и приказал группе перехвата немедленно выходить в море. Утром 31 декабря северная часть группы, — «Hipper» и три эсминца, — настигла конвой.

В 08:30 корвет HMS Hyderabad, шедший по правому борту конвоя, заметил на горизонте два эсминца[8]. Капитан корвета решил, что эсминцы советские и не предпринял никаких действий. Через 10 минут те же корабли были замечены с эсминца HMS Obdurate. На этот раз английский капитан доложил о встрече адмиралу Шербруку и пошёл навстречу незнакомцам. В 09:15 Obdurate просигналил неизвестным эсминцам запрос, но не получил ответа. Это не вызвало подозрений, поскольку англичане по-прежнему считали, что встретили советский патруль. Однако в этот момент немецкие эсминцы открыли огонь и англичане немедленно стали перестраиваться в боевой порядок, заранее разработанный Шербруком: Onslow, Obdurate, Obedient и Orwell пошли навстречу противнику, а Achates, находившийся между нападавшими и конвоем, начал ставить дымзавесу. Примерно через полчаса Шербрук заметил крупный корабль, идущий курсом прямо на него. Через некоторое время неизвестный корабль начал поворот и Шербрук немедленно узнал по силуэту «Hipper».

В 09:30 сигнал о встрече с противником был послан Барнету и Соединение R форсированным ходом пошло к месту боя. Тем временем «Hipper» открыл прицельный огонь по Achates, хорошо заметному на фоне светлой дымовой завесы. Эсминец получил тяжёлые повреждения: погибло 40 человек команды, включая капитана (A.H.T. Jones), но в этот момент «Hipper» перенес огонь на Onslow и Orwell. Эсминцы начали маневрировать, скрываясь за порывами снежного шквала и дымом. Плохая видимость затрудняла действия немецких наводчиков, а эффективность радаров наведения оказалась недостаточной. Повреждённый Achates тем временем продолжал ставить завесу. Однако к 12:54 его крен достиг 60 градусов и 80 оставшихся в живых моряков эсминца были сняты подошедшим траулером. В 13:14 HMS Achates перевернулся и затонул.

К этому времени у Шербрука сложилось мнение, что Кумметц избегает боя. Вместо решительного сближения «Hipper» маневрировал, скрываясь за дымом и снежными зарядами. Тем не менее, в ответ на действия немцев англичане поступили так, как предполагал немецкий план: за дымовой завесой конвой стал уходить на юго-восток, где его уже поджидал «Lützow». В свою очередь, Orwell и Onslow направились в сторону «Hipper», постоянно имитируя торпедные атаки и мешая крейсеру приблизиться к конвою. Остальные корабли охранения ушли вместе с конвоем. Тем временем «Hipper» и два британских эсминца вели перестрелку, которая не дала результатов из-за плохой видимости и обледенения орудий. Маневрируя, Onslow удалось уклониться от 5 залпов главного калибра «Hipper», однако в 10:20 203-мм снаряд задел трубу эсминца. Взрывом была также снесена антенна радара, а осколки осыпали мостик, где в этот момент находился командующий эскортом Шербрук. Один из осколков попал Шербруку в лицо, разбив скуловую кость и выбив левый глаз[9]. Кроме Шербрука, на Onslow пострадало ещё 47 человек. Командования флотилией принял капитан 3-го ранга Кинлох (Lt. Commander D. C. Kinloch) на эсминце Obedient. Немецкий адмирал не догадывался о тяжелом положении на Onslow, поскольку его внимание отвлек Obedient, нахально завязавший перестрелку. Короткая перестрелка не дала результатов ни одной стороне. К тому же Кумметц постоянно помнил, что у эсминца имелось 9 торпед, а бронирование «Hipper» было явно недостаточным.

HMS Sheffield и HMS Jamaica появились на поле боя неожиданно для немцев. Первым открыл огонь Sheffield и через несколько залпов начал попадать в «Hipper». Кумметц начал маневрировать и поставил дымзавесу, но «Hipper» продолжал получать попадания[10]. Принимая во внимания указания Гитлера не подвергать корабль чрезмерному риску, Кумметц решил уходить и отдал приказ своим эсминцам начать отход (11:33). Немецкие эсминцы «Friedrich Eckholdt» и «Richard Beitzen» в сумерках приняли Sheffield и Jamaica, которые они не ожидали здесь встретить, за «Hipper» и «Lützow» и сделали попытку пристроиться к ним. Прежде чем немецкие капитаны поняли свою ошибку, англичане открыли по ним огонь. «Friedrich Eckholdt», шедший первым, получил попадание в центр корпуса и затонул менее, чем за две минуты. «Richard Beitzen» ускользнул без повреждений. Эти события отвлекли британские крейсера и они потеряли контакт с «Hipper», который полным ходом уходил на восток в предполагаемом направлении «Lützow».

Тем временем «Lützow» перехватил уходивший на юго-восток караван грузовых судов, при этом первый из них был на расстоянии 3 миль от рейдера, а последний — 7 миль. «Lützow» выпустил 87 280-мм снарядов и 75 150-мм, но ни разу не попал[11]. После этого капитан «Lützow» принял решение о возвращении на базу в Альта-фьорд.

Британские эсминцы собрали конвой и продолжили путь в Мурманск. Напряженность сохранялась, поскольку неповреждённым остался лишь один эсминец, в то время как имелись опасения, что где-то поблизости может находиться германский крейсер «Nürnberg». Тревога спала лишь после сообщения Би-Би-Си о том, что все немецкие корабли вернулись на свои базы[12].

Итоги

В ходе боя были потоплены два британских корабля охранения — эсминец HMS «Achates» и тральщик HMS «Bramble», а немецкий флот потерял эскадренный миноносец «Z-16» «Friedrich Eckholdt», уничтоженный сосредоточенным огнём лёгких крейсеров. Кроме того, «Hipper» получил тяжёлые повреждения и едва добрался до Ка-фьорда.

Конвой благополучно прибыл в Кольский залив, не потеряв ни одного транспорта.

Последствия

Узнав о том, что более слабые британские силы отогнали два тяжёлых крейсера с кораблями сопровождения, Гитлер пришёл в ярость и принял решение расформировать надводный военно-морской флот и отправить корабли на металл, а их орудия использовать для береговой обороны, сконцентрировавшись на операциях подводных лодок. Верховный командующий ВМФ Германии адмирал Эрих Редер был смещён со своего поста, закрыты проекты постройки новых надводных судов. Однако сменивший его Карл Дёниц, несмотря на свою приверженность доктрине подводной войны, уговорил Гитлера сохранить крупные надводные корабли и держать их на северных коммуникациях.

См. также

Напишите отзыв о статье "Бой в Баренцевом море"

Примечания

  1. Вудворт, стр. 398
  2. John C. Tovey. [www.london-gazette.co.uk/issues/39041/supplements/5139 Convoys to North Russia, 1942] (англ.), London Gazette (1950-10-13, пятница), стр. 5139. Проверено 17 ноября 2010.
  3. Переход линкоров «Scharnhorst» и «Gneisenau», а также крейсера «Prinz Eugen» был сорван атаками британской авиации.
  4. Первый конвой в серии JW — «JW-51A» вышел из Шотландии 15 декабря 1942 года
  5. [www.german-navy.de/kriegsmarine/articles/feature5.html Battle of the Barents Sea]
  6. В зимнее время ширина полосы, свободной ото льда сокращалась до примерно 150 миль, что облегчало задачу обнаружения конвоя.
  7. Вудворт, стр. 387
  8. Из-за ограниченности свободного ото льда пространства конвой был выстроен в колонну
  9. For a few moments no one on the bridge knew of his injury because he kept giving orders in an even voice. Another officer nearby found himself covered in blood and thought he had been hit, but soon noticed that it was Sherbrooke who had been severely wounded. In the finest British «stiff upper lip» tradition,… Sherbrooke was later awarded the Victoria Cross.
  10. «Hipper» получил не менее трёх попаданий 152-мм снарядов крейсеров, в том числе в котельное отделение № 3 и самолетный ангар
  11. По пути к конвою «Lützow» потопил HMS Bramble — небольшой тральщик, отправленный на поиски отставших судов конвоя
  12. Вудворд, стр 394

Внешние источники

  • [www.german-navy.de/kriegsmarine/articles/feature5.html Battle of the Barents Sea] — подробная статья на англ. языке

Литература

  • Д. Поуп. [militera.lib.ru/h/pope_d/index.html Новогодний бой] = Pope, D. 73 NORTH. The Battle Of The Barents Sea. — London: Weidenfeld And Nicolson, 1958 / Перевод с английского А. Г. Больных. — М.: АСТ, 2003. — 360 с. — (Военно-историческая библиотека). — 5000 экз. — ISBN 5-17-018663-0.
  • Д. Вудворт. Битва за северную Атлантику (пер. с англ.) = D. Woodward "The Tirpitz and the Battle for the Nothern Atlantic". — М.: АСТ, 2002. — (Военно-историческая библиотека).
  • Брайан Бетэм Скофилд. [militera.lib.ru/h/schofield/index.html Русские конвои] = Schofield, B.B. The Russian Convoys. — London: B.T. Batsford Ltd., 1964 / Перевод с английского А. Г. Больных. — М.: АСТ, 2003. — 288 с. — (Военно-историческая библиотека). — 5000 экз. — ISBN 5-17-018720-3.

Отрывок, характеризующий Бой в Баренцевом море

Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
– Хорошо, хорошо, – сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
– Еще успеем, ваше превосходительство, – сквозь зевоту проговорил Кутузов. – Успеем! – повторил он.
В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло. Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.
На ольмюцком смотру он был величавее, здесь он был веселее и энергичнее. Он несколько разрумянился, прогалопировав эти три версты, и, остановив лошадь, отдохновенно вздохнул и оглянулся на такие же молодые, такие же оживленные, как и его, лица своей свиты. Чарторижский и Новосильцев, и князь Болконский, и Строганов, и другие, все богато одетые, веселые, молодые люди, на прекрасных, выхоленных, свежих, только что слегка вспотевших лошадях, переговариваясь и улыбаясь, остановились позади государя. Император Франц, румяный длиннолицый молодой человек, чрезвычайно прямо сидел на красивом вороном жеребце и озабоченно и неторопливо оглядывался вокруг себя. Он подозвал одного из своих белых адъютантов и спросил что то. «Верно, в котором часу они выехали», подумал князь Андрей, наблюдая своего старого знакомого, с улыбкой, которую он не мог удержать, вспоминая свою аудиенцию. В свите императоров были отобранные молодцы ординарцы, русские и австрийские, гвардейских и армейских полков. Между ними велись берейторами в расшитых попонах красивые запасные царские лошади.
Как будто через растворенное окно вдруг пахнуло свежим полевым воздухом в душную комнату, так пахнуло на невеселый Кутузовский штаб молодостью, энергией и уверенностью в успехе от этой прискакавшей блестящей молодежи.
– Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.
– Я поджидаю, ваше величество, – отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед.
Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.
– Поджидаю, ваше величество, – повторил Кутузов (князь Андрей заметил, что у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил это поджидаю ). – Не все колонны еще собрались, ваше величество.
Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцева, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.
– Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, – сказал государь, снова взглянув в глаза императору Францу, как бы приглашая его, если не принять участие, то прислушаться к тому, что он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.
– Потому и не начинаю, государь, – сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что то дрогнуло. – Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, – выговорил он ясно и отчетливо.
В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.


Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.