Бой за Чаянковы казармы

Бой за Чаянковы казармы
Чаянковы казармы в Мистеке, снимок 1938 года
Дата	14 марта 1939 года
Место	город Мистек, Моравия, Чехословакия
Итог	Победа немецких войск, капитуляция чехословацкого гарнизона по приказу командования
Противники
Чехословакия Германия
Командующие
Капитан Карел Павлик Полковник Пауль Штёвер (Paul Stoewer)
Силы сторон
до 250-300 солдат со стрелковым оружием при единственном офицере 1200 солдат 1 бронеавтомобиль 1 противотанковая пушка ротные миномёты
Потери
2-3 легко раненых до 6 убитых и 6-18 раненых

Бой за Чаянковы казармы в городе Мистек в Моравии 14 марта 1939 года — единственный случай организованного сопротивления чехословацких вооружённых сил германской оккупации в 1939 году.

Диспозиция

Чаянковы казармы в Мистеке представляли собой комплекс старой австро-венгерской постройки, состоявший из двух четырёхэтажных кирпичных зданий собственно казарм, плаца и нескольких подсобных построек, обнесенных кирпичным забором. На день немецкой оккупации в казармах размещался 3-й батальон 8-го Силезского пехотного полка (9-я, 10-я, 11-я пехотные и 12-я пулеметная роты) и полурота 2-го бронетанкового полка (взвод танкеток LT vz.33 и взвод бронеавтомобилей OA vz.30). В казармах находились командир батальона подполковник Штепина (начальник гарнизона), командир 12-й пулемётной роты капитан Павлик, командир броневой полуроты подпоручик Хейниш, ещё несколько младших офицеров, солдаты и унтер-офицеры, всего около 300 человек, почти все по национальности чехи. Военнослужащие-словаки самовольно убыли на родину, так как со дня на день ожидалось провозглашение независимой Словакии. Многие солдаты были новобранцы, призванные в начале марта; так, в 12-й пулеметной роте из 95 солдат было 40 новобранцев. В казармах имелся очень небольшой запас патронов к стрелковому оружию и две упаковки ручных гранат (накануне событий много патронов израсходовали при учебных стрельбах). К тяжёлому оружию боеприпасов не было вовсе, они были вывезены на склад несколькими днями раньше.

Бой

Вечером 14 марта 1939 года в Мистек вошёл 2-й батальон 84-го пехотного полка 8-й пехотной дивизии вермахта (командир батальона — подполковник фон Роден, командир полка — полковник Штёвер). Около 18 часов 20 минут колонна остановилась у Чаянковых казарм. Немецкий офицер предложил часовым у входа сдать оружие и вызвать дежурного офицера. Чешский караул ответил выстрелами. В это время капитан Павлик проводил в своей роте занятия (по иронии судьбы, темой был язык вероятного противника — польский). Когда началась стрельба, и дежурный офицер поручик Мартинек объявил боевую тревогу, капитан Павлик разместил своих солдат с винтовками и ручными пулемётами у окон здания и приказал открыть огонь. К ним присоединились отдельные солдаты других подразделений. В казармах потушили свет, чтобы стрелки не были видны противнику. Командовать отдельными участками обороны Павлик поручил унтер-офицерам своей роты Штефеку и Голе. По свидетельству очевидцев, Павлик действовал решительно, всячески стараясь приободрить солдат. Остальные офицеры ничего не предпринимали, ссылаясь на отсутствие приказа, и только пытались связаться с полковым командиром. Бронетехника подпоручика Хейниша в бою не участвовала. Первая попытка немцев войти на территорию казарм была отбита. Немцы отступили, обстреляли казармы из 50-мм миномётов и 37-мм противотанковой пушки Pak 36 (без особого успеха, здания казарм были очень прочные) и предприняли второй штурм при поддержке бронеавтомобиля. Чехи отразили и эту атаку ружейно-пулемётным огнём и ручными гранатами, повредили бронеавтомобиль и убили его водителя. В это время, около 18 часов 45 минут, по телефону поступил приказ командира 8-го полка полковника Элиаша немедленно прекратить огонь под угрозой военного суда. Павлик поначалу игнорировал приказ, но затем, видя, что кончаются боеприпасы, а немцы стягивают к казармам основные силы 84-го полка, подчинился. В 7 часов утра 15 марта батальон капитулировал. Чешских офицеров немцы поместили под домашний арест, разоружённым солдатам разрешили вернуться в казармы, где уже находился немецкий караул. Утверждается, что у Павлика немцы даже не отобрали личное оружие в знак уважения к его мужеству.

Собственно бой продолжался около 30—40 минут. По некоторым свидетельствам, отдельные выстрелы с обеих сторон были слышны до утра. Потери чехов составили от 2 до 6 человек ранеными, немцев — до 24 человек убитыми и ранеными (источники дают разные цифры потерь). Жертв среди мирного населения, по имеющимся источникам, не было.

Следует отметить, что описания боя в разных источниках сильно отличаются в деталях: общей продолжительности событий, количестве немецких атак, численности потерь, обстоятельствах сдачи казарм и прочее. В статье Петра Тлаха «Март 1939-го. Фридек-Мистек» Павлик назван заместителем командира полка, в других источниках — старшим из находившихся в казарме офицеров и т. п.

Дальнейшие события

Многие из участников боя в Мистеке впоследствии участвовали в Сопротивлении или воевали против нацизма в армиях антигитлеровской коалиции. Карел Павлик активно работал в чешских подпольных антинацистских организациях, был схвачен гестапо в 1942 г., погиб в 1943 г. в концентрационном лагере Маутхаузен. После войны был посмертно произведен в полковники, в 1999 г. посмертно награждён медалью «За храбрость» (cs:Medaile Za hrdinství). Поручик Карел Мартинек (1910—1975) тоже участвовал в подполье и попал в немецкий концлагерь. После войны служил в армии ЧССР, в 1948 г. осужден на 15 лет заключения за участие в антиправительственной деятельности. В 1947 г. для участников боя за Чаянковы казармы была отчеканена памятная медаль.

Чаянковы казармы были снесены в 1980-е годы. Сейчас на их месте, на углу Главного проспекта и улицы Восьмого пехотного полка, находится сквер и стоит небольшой памятник. Местный патриотический клуб проводит там ежегодные памятные мероприятия.

Отражение в культуре и искусстве

В 1953 г. в Чехословакии состоялась премьера пьесы Милана Яриша «Присяга». Её сюжет основан на событиях боя в Мистеке, хотя и весьма далёк от реальных событий. В 1956 по пьесе был снят кинофильм «Непобеждённые» (чеш. Neporažení). Натурой для съёмок послужили подлинные казармы в Мистеке.

Ссылки

• [blog.kp.ru/users/pen_duik/tags/%F7%E5%F5%EE%F1%EB%EE%E2%E0%EA%E8%FF/ …он надеялся, что Чаянковские казармы станут детонатором… А ДЕТОНАТОР НЕ СРАБОТАЛ]
•  (чешск.) [www.euportal.cz/PrintArticle/4252-kasarna-ktera-bojovala.aspx Marek Skřipský. Kasárna, která bojovala]
•  (чешск.) [www.zanikleobce.cz/index.php?obec=5035 Místek — Czajánkova kasárna]
•  (чешск.) [www.zanikleobce.cz/index.php?detail=51897 Расположение бывших казарм на нынешнем плане Мистека. Жёлтым кружком на спутниковом снимке отмечено местоположение памятника]
•  (чешск.) [www.v-klub.cz/view.php?cisloclanku=2005031904/ Čajánkovy kasárna — symbol národního odporu]
•  (чешск.) [www.valka.cz/clanek_13014.html/ Petr Tlach. Březen 1939 — Frýdek — Místek]

Отрывок, характеризующий Бой за Чаянковы казармы

В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.

Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.