Бой при Рейхенберге
| Бой при Рейхенберге | |||
| Основной конфликт: Семилетняя война | |||
 Схема боя при Рейхенберге | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
Рейхенберг в Богемии, ныне Либерец | ||
| Итог |
Победа Пруссии | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Бой при Рейхенберге (нем. Gefecht bei Reichenberg) — сражение у богемского города Рейхенберг (Райхенберг) (ныне Либерец) состоявшееся 21 апреля 1757 года в ходе Семилетней войны, в преддверии битвы под Прагой, между 14-тысячным прусским корпусом герцога Бевернского и приблизительно равным ему по силам австрийским корпусом графа Кёнигсегга, в котором австрийцы потерпели поражение.
Содержание
Накануне сражения
18 апреля 1757 года прусская армия, действуя несколькими колоннами, вторглась в Богемию. Ей противостояла австрийская армия под началом недавно назначенного главнокомандующим принца Лотарингского, рассредоточенная на четыре, довольно далеко друг от друга отстоящих отряда.
Герцог Бевернский возглавлял одну из четырёх основных колонн прусской армии вторжения, наступавшей на восточном берегу Эльбы от Лаузица в направлении Юнгбунцлау (ныне Млада-Болеслав в Чехии), где находился большой магазин австрийской армии. Под его началом было, по разным источникам, от 18 до 20,3 тысяч человек.
В то время, как остальные прусские отряды продвигались, не встречая сопротивления: австрийцы, для которых прусское наступление явилось полной неожиданностью, отступали без боя, стягиваясь к Праге, герцогу Бевернскому пришлось прокладывать путь с боями. Его противником на этом направлении являлся австрийский генерал-фельдцейхмейстер граф Кёнигсегг, 28 тысячная армия которого располагалась на зимних квартирах в Северной Богемии, в Рейхенберге, недалеко от границы с Лаузицем.
Сначала пруссакам пришлось столкнуться с сопротивлением в местечке Течен (ныне — Дечин), занятом небольшим отрядом хорватов под командованием некоего графа Бутлера. 200 хорватов графа на четыре дня задержали двухтысячный прусский отряд и затем смогли совершить прорыв, увезя с собой даже всю свою артиллерию, состоявшую из двух конных орудий.
20 апреля на авангард герцога несколько раз, и довольно успешно, нападала австрийская кавалерия, лишь подход подкрепления позволил пруссакам отбиться. На следующий день, 21 апреля, у Рейхенберга произошло столкновение с основными силами Кёнигсегга.
Силы противников и диспозиция
К моменту встречи обе армии не находятся в полном составе, по разным источникам, в сражении участвовало от 13,6 до 16 тысяч пруссаков и от 10,5 до 14 тысяч австрийцев. Австрийские укрепления были возведены ещё накануне, зимой, и располагались по обе стороны реки Нейсе, опираясь, как при Лобозице, флангами на возвышенности. Основная позиция австрийцев (8 батальонов с 18 тяжёлыми орудиями под началом генерала Ласси) находилась на правом берегу реки, где ожидалась прусская атака. Пруссаки подошли, однако, по левому берегу, так, что солдатам Ласси довелось быть лишь свидетелями происшедшего сражения.
Ход сражения
Прежде, чем начать штурм австрийских укреплений, пруссакам необходимо было сначала справиться с австрийской кавалерией (3 полка кирасир и драгуны), стоявшей в низине на крайнем левом фланге австрийцев. Это удалось не сразу, а лишь со второй попытки в результате привлечения резервов. Выведя из строя кавалерию противника, покинувшую поле боя, прусские войска, после артобстрела, во время которого были наведены переправы через ручей, протекавший перед австрийскими позициями, взяли штурмом укрепления австрийцев. Кёнигсегг пытался собрать своё войско для контратаки, однако, пруссакам, неутомимым преследованием разбитого противника, удалось сорвать эту попытку.
Бой продолжался 6 часов, с 5 до 11 утра, и обошёлся прусской армии в потерю 643 человек, из них 28 офицеров. Австрийские потери составили приблизительно тысячу человек, по прусским источникам, разумеется, намного больше, не менее 1800 человек. Кёнигсегг отошёл на новую позицию, в 10 километрах от прежней, где в тот же день соединился с деташированными прежде частями своей армии, после чего последовал к Праге. Ласси, покинувший Рейхенберг одновременно с Кёнигсеггом, командовал арьергардом его армии. Генерал Винтерфельд возглавил преследование австрийцев. По австрийским источникам, отступление прошло организованно и без потерь, по прусским — Винтерфельду удалось захватить много пленных и австрийские обозы.
После сражения
Победив в бою, герцог Бевернский проследовал дальше на соединение с 30 тысячной армией фельдмаршала Шверина, наступавшей слева от него. Шверин имел противником слабого, нерешительного фельдмаршала Сербеллони, стоявшего лагерем в Кёниггрэце (ныне Градец-Кралове). При продвижении вглубь Богемии ему пришлось выдержать лишь небольшие стычки с арьергардом противника. Несмотря на грозные приказы принца Лотарингского, Сербеллони никак не отваживался уйти к Праге, покинув магазины в Юнгбунцлау. Когда он, наконец, решил сдвинуться с места, у него не осталось времени уничтожить запасы. Пруссакам, соединившимся у Юнгбунцлау, без боя досталась богатая добыча, оценивавшаяся в 5 миллионов гульденов. К Праге Сербеллони также опоздал, в сражении 6 мая его войска, поэтому, не участвовали.
Напишите отзыв о статье "Бой при Рейхенберге"
Литература
- Groehler, Olaf: Die Kriege Friedrichs II.,Brandenburgisches Verlagshaus, Berlin 1990
Ссылки
- [books.google.de/books?id=jUYoWM5QNuwC&pg=PA189&dq=Schlacht+bei+Bergen&as_brr=1#PPP5,M1 C. von Decker, Oberst und Brigadier der Ersten Artillerie Brigade ir.: Die Schlachten und Hauptgefechte des siebenjährigen Krieges. Mit vorherrschender Bezugnahme auf den Gebrauch der Artillerie, in Verbindung mit den beiden andern Hauptwaffen der Armee, Druck und Verlag von Ernst Siegfried Mittler, Berlin, Posen und Bromberg 1837]
Отрывок, характеризующий Бой при Рейхенберге
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
