Бой при Сент-Люсии
| Battle of St. Lucia | |||
| Основной конфликт: Война за независимость США | |||
 Бой при Сент-Люсии. Вторая атака (16 часов) | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
Сент-Люсия14°01′ с. ш. 60°59′ з. д. / 14.017° с. ш. 60.983° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=14.017&mlon=-60.983&zoom=14 (O)] (Я)Координаты: 14°01′ с. ш. 60°59′ з. д. / 14.017° с. ш. 60.983° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=14.017&mlon=-60.983&zoom=14 (O)] (Я) | ||
| Итог |
победа британцев | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Бой при Сент-Люсии (англ. Battle of St. Lucia, также фр. Bataille de Cul-de-Sac) — морской бой 15 декабря 1778 года у острова Сент-Люсия в Вест-Индии во время американской войны за независимость, между французской и британской эскадрами[2].
Предыстория
7 сентября 1778 года, французский губернатор Мартиники, маркиз де Буйе, сделал перввый крупный ход войны в Вест-Индии: застал врасплох и захватил британский остров Доминика. 4 ноября, французский адмирал граф д’Эстен вышел в Вест-Индию из Бостона. В тот же день, в подкрепление британскому флоту в Вест-Индии, от Санди-Хук Нью-Йорк был направлен коммодор Уильям Хотэм. Хотэм имел «пять линейных, бомбический корабль, несколько фрегатов, и большой конвой».[3] Конвой состоял из 59 транспортов, доставлявших 5000 человек генерал-майора Гранта.[3] Французский флот сбил с курса сильный шторм, не дав ему прибыть в Карибский бассейн раньше британского. Адмирал Самуэль Баррингтон, британский командующий на Подветренных островах, соединился с вновь прибывшим Хотэмом 10 декабря на острове Барбадос. Людям Гранта не было разрешено сойти на берег и они провели следующие несколько дней на борту транспортов. Баррингтон и Хотэм вышли к острову Сент-Люсия утром 12 декабря.[3]
Вечером 13 декабря и утром 14 декабря, генерал-майор Джеймс Грант,[4] при поддержке дополнительных войск (бригадный генерал Уильям Медоуз[1] и бригадный генерал Роберт Прескотт[5]), высадился в бухте Большой тупик (фр. Grand Cul-de-Sac), Сент-Люсия. Грант и Прескотт взяли под контроль высоты вокруг бухты, в то время как Медоуз продолжал наступать и взял полуостров Вижи́ (фр. La Vigie), господствующий над бухтой Килевания (Каренаж, фр. Carénage), на следующее утро (14 декабря). И вовремя. Именно 14 декабря прибыл французский флот д’Эстена, вынудив адмирала Баррингтона построить линию баталии и отказаться от плана перевести транспорты в бухту Килевания.[3]
Ход боя
О присутствии французского флота Баррингтона предупредил HMS Ariadne. Адмирал организовал линию так, что HMS Isis (50) и три фрегата (HMS Venus, HMS Aurora, и Ariadne) стояли ближе к берегу, охраняя подход с наветра, а свой флагман, HMS Prince of Wales, он поставил с подветра. Транспорты он перевел внутрь бухты, позади линии. На организацию обороны ушла вся ночь 14 декабря, и к 11:00 15 декабря большинство транспортов благополучно укрылись за линией баталии.[3]
В 11 часов 15 декабря адмирал д’Эстен подошел к Сент-Люсии с 10 линейными кораблями, и был обстрелян одной из береговых батарей. Затем Д’Эстен двинулся атаковать Баррингтона, двигаясь вдоль линии с конца. Между эскадрами завязалась «горячая перестрелка»,[3] с британской стороны при поддержке двух береговых батарей. Д’Эстен был отбит, но успешно перегруппировал свою линию. В 16:00 часов он возобновил атаку в обратном направлении, с двенадцатью линейными кораблями напав на центр Баррингтона. Эскадры снова обменялись сильным огнём и в конечном итоге французы были снова отбиты.[3] Баррингтон исполнил в миниатюре оборону бухты, спустя три года показанную Худом при Сент-Киттсе.
Атака с суши
16 декабря адмирал д’Эстен, казалось, готовился к третьей атаке линии Баррингтона, но затем отошел к наветру. Вечером 16 декабря он встал на якорь в бухте Гро Иле́ (англ. Gros Islet Bay) с «десятью фрегатами, двенадцатью линейными, и т. д.»[3] Не добившись прорыва с моря, французы решились на десант. Высаженный в бухте Шок при артиллерийской поддержке с кораблей 7-тысячный корпус тремя колоннами (де Буйи, де Лаварда, д’Эстен) начал наступление. С кораблями вели перестрелку береговые батареи. Но взять крутые укрепленные склоны Вижи оказалась непростой затеей. Потеряв около 850 человек, французы отказались продолжать атаку. Они вернулись на корабли, в то время как Баррингтон продолжал укреплять позиции.[1]
Итог
Неспособность адмирала д’Эстена прорвать линию Баррингтона 15 декабря подписала приговор французскому гарнизону, который сдался 28 декабря.[1] И Баррингтон, и Грант, благодаря решительным и своевременным действиям одержали стратегическую победу при расстановке сил не в свою пользу. Сент-Люсия оставалась в британских руках всю войну (и всю следующую тоже) и послужила базой английскому флоту, особенно в 1782 году, когда Родни с неё перехватил де Грасса у островов Всех Святых.[1]
Силы сторон
 Британская эскадра (Баррингтон)[6]
|
 Французская эскадра (д’Эстен)[7]
| ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Корабль
(пушек)[3] |
Ранг | Командир | Корабль
(пушек) |
Ранг | Командир | Экипаж | в том числе
офицеров |
| Prince of Wales (74) | 3 (линейный) | флагман, контр-адмирал Самуэль Баррингтон капитан Benjamin Hill |
Languedoc (80) | линейный | флагман, вице-адмирал д’Эстен;
капитан Boulainvilliers |
875 | 38 |
| Boyne (70) | 3 (линейный) | Herbert Sawyer | Tonnant (80) | линейный | Breugnon, chef[8];
Bruyères, commandant[9] |
707 | 22 |
| Preston (50) | 3 (линейный) | коммодор Уильям Хотэм капитан Samuel Uppleby |
César (74) | линейный | Broves, chef;
Raymondis, commandant |
793 | |
| St. Albans (64) | 3 (линейный) | Richard Onslow | Zélé (74) | линейный | Barras | 507 | 17 |
| Nonsuch (64) | 3 (линейный) | Walter Griffith | Hector (74) | линейный | Moriès | ||
| Centurion (50) | 4 (двухдечный) | Richard Brathwaite | Guerrier (74) | линейный | Bougainville | 422 | 22 |
| Isis (50) | 4 (двухдечный) | John Rayner | Marseillais (74) | линейный | La Poype-Vertrieux | 606 | 19 |
| Venus (36) | 5 (фрегат) | William Peere Williams | Protecteur (74) | линейный | Apchon | 405 | 14 |
| Aurora (28) | 6 (фрегат) | James Cumming | Vaillant (64) | линейный | Chabert | 542 | |
| Ariadne (20) | 6 (post-ship) | Thomas Pringle | Provence (64) | линейный | Champorcin | 422 | 14 |
| Fantasque (64) | линейный | Suffren | 432 | 13 | |||
| Sagittaire (50) | двухдечный | Rioms | |||||
| Chimère (32) | фрегат | Saint-Cézaire | 240 | 15 | |||
| Engageante (26) | фрегат | Gras Préville | |||||
| Alcmène (26) | фрегат | Bonneval | 207 | 11 | |||
| Aimable (26) | фрегат | Saint-Eulalie | 240 | 9 | |||
Напишите отзыв о статье "Бой при Сент-Люсии"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 Navies and the American Revolution, 1775−1783. Robert Gardiner, ed. Chatham Publishing, 1997, p.88-91. ISBN 1-55750-623-X
- ↑ Orr, Tamra. St. Lucia. Marshall Cavendish, 2008; p. 31. ISBN 978-0-76142-569-4.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Ekins, Charles. The Naval Battles of Great Britain: From the Accession of the Illustrious House of Hanover to the Throne to the Battle of Navarin. Baldwin and Cradock, 1828; p. 91-93.
- ↑ Jaques, Tony. Dictionary of Battles and Sieges: A Guide to 8,500 Battles from Antiquity Through the Twenty-first Century. Greenwood Publishing Group, 2007, p. 882. ISBN 978-0-31333-536-5.
- ↑ Wilson. James Grant, and John Fiske. Appleton’s Cyclopaedia of American Biography. D. Appleton, 1900, pp. 5, 109.
- ↑ Clowes,… III, p. 428−432.
- ↑ См.: Rochambeau: A Commemoration by the Congress of the United States of America. DeB. Randolph Keim, ed. Washington, D.C.: 1907; pp. 230., [xenophongroup.com/mcjoynt/fleet01.htm «Fleet of D’Estaing: Expedition of D’Estaing, 1778—1779.»] Xenophon Group and Expédition Particulière Commemorative Cantonment Society..
- ↑ Соответствует мастеру
- ↑ Соответствует капитану
Отрывок, характеризующий Бой при Сент-Люсии
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.
В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
