Бой у Блок-Айленд
Координаты: 40°55′50″ с. ш. 71°00′55″ з. д. / 40.93056° с. ш. 71.01528° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=40.93056&mlon=-71.01528&zoom=14 (O)] (Я)
| Battle of Block Island | |||
| Основной конфликт: Война за независимость США | |||
 Alfred перед походом | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
20−25 миль к SE от Блок-Айленд | ||
| Итог |
ничья | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Бой у Блок-Айленд — ночной бой между эскадрой Континентального флота, возвращавшейся из первого похода, и посыльным кораблем HMS Glasgow, произошедший в ходе Американской войны за независимость. Несмотря на подавляющее превосходство в силах, Континентальная эскадра упустила Glasgow.
Содержание
Предыстория
В 1776 году американская эскадра из пяти кораблей, во главе с коммодором Хопкинсом (англ. Esek Hopkins) на Alfred, сделала набег на поселение Провиденс на Багамах. Колонисты пленили и увезли губернатора, часть артиллерии и морских припасов. На обратном пути, уже в районе Лонг-Айленд, Хопкинс взял дополнительно (после Провиденс) груженую припасами 6-пушечную шхуну HMS Hawk (лейтенант Уоллес, англ. Wallace) и бомбардирский корабль Bolton (8 пушек и 2 гаубицы), вооруженный бригом. Все это он проделал, не потеряв ни единого человека. В надежде на новые призы, он продолжал крейсировать в том же районе.[1]
Ход боя
Для поиска Хопкинс построил эскадру в две колонны. Правая (восточная) состояла из Cabot и Alfred (флагман). В левой были Andrew Doria и Columbus. Замыкающей шла шхуна Providence. Еще дальше, Fly и Wasp охраняли призы.[2]
6 апреля, примерно в 8 лигах от Блок-Айленд, они обнаружили и атаковали HMS Glasgow, капитан Тайрингем Хау (англ. Tyringham Howe).[2] Glasgow, 20-пушечный корабль 6 ранга, в сопровождении тендера возвращался с депешами в Чарльстон. Была ясная ночь, полнолуние.
Между 1 и 2 часами пополуночи континентальная эскадра начала новое колено на зюйд. Вскоре Andrew Doria (капитан Биддл, англ. Nicholas Biddle) и Glasgow обнаружили друг друга.[2][3] Glasgow шел пересекающимся курсом на вест. Капитан Хау повернул оверштаг и через полчаса сблизился на дистанцию голоса для опознания. Коммодор Хопкинс не делал никаких сигналов, и порядок его эскадры остался прежним. В результате бой происходил, по выражению Биддла, «как попало».[2]
Glasgow вначале сблизился с бригом Cabot, которым командовал сын Хопкинса Джон. На оклик «что за корабль» он ответил: «Columbus и Alfred, 22-пушечный фрегат». После этого один его матрос без команды бросил на палубу Glasgow гранату, и бой начался. Легко вооруженный 6-фунтовыми пушками Cabot дал залп без заметного эффекта. Glasgow ответил двумя залпами, убив мастера, ранив Джона Хопкинса и повредив руль Cabot. Тот дрейфовал в сторону, но уже подошел Alfred. В течение 3 часов два корабля обменивались залпами.[1] В самом начале удачный выстрел Glasgow перебил штуртросы Alfred, тот временно потерял управление и подставился под продольный огонь. Andrew Doria, пытавшийся избежать столкновения с двумя дрейфующими товарищами, немедленно вступить в бой не мог.[4] В конце концов он сумел занять позицию слева по корме от Glasgow.[1]
Providence держался с наветра и вел обстрел на расстоянии. Под конец в ближний бой вступил Columbus, но его огонь был так беспорядочен, что урона почти не нанес.[5] Fly и Wasp в бою не участвовали.
Бой продолжался до рассвета, после чего капитан Хау, не видя поддержки из близлежащего Ньюпорта, благоразумно повернул туда сам, а Хопкинс отозвал преследование. Его утешительным призом стал тендер, который он и привел в Нью-Лондон. Glasgow, имея много повреждений рангоута и такелажа, одного убитого и троих раненых, уже выбросив за борт донесения, пошел к Род-Айленд.
Последствия
Glasgow, который оказал упорное сопротивление, заставил превосходящего противника отойти. Как убедились американцы, построить хорошие корабли оказывается легче, чем создать эффективный флот.[6]
Самые тяжелые потери у них понес Cabot: 4 убитых, включая мастера и лейтенанта морской пехоты и 7 раненых, включая капитана.[1] На Alfred было 6 убитых и 6 раненых, на Andrew Doria 1 раненый.
Все потери британцев (1 убитый, 3 раненых) были от мушкетного огня, что говорит о слабой артиллерийской подготовке Континентального флота.
Хотя президент Конгресса Хэнкок хвалил новорожденный флот, неспособность взять главный приз вызвала немало критики, как в Конгрессе, так и в обществе. Капитан Биддл писал, что «никогда еще не бывало столь бездумных, плохо проведенных боев». Капитан Columbus Абрахам Уипл (англ. Abraham Whipple) был вынужден бороться со слухами и обвинениями в трусости. В конце концов он потребовал военно-полевого суда, чтобы очистить своё имя. Капитану Providence Джону Хазарду (англ. John Hazard) повезло меньше. Военно-полевой суд нашел его виновным в невыполнении долга, и он лишился офицерского звания.
Напишите отзыв о статье "Бой у Блок-Айленд"
Примечания
Литература
- Field Edward. [books.google.com/books?id=z54EAAAAYAAJ&lr=&pg=RA1-PA121#v=onepage&f=false Esek Hopkins, Commander-in-Chief of the Continental Navy During the American Revolution, 1775 to 1778]. — Providence, RI: Preston & Rounds, 1898.
- Greene Francis Vinton. [books.google.com/books?id=SypCAAAAIAAJ&printsec=frontcover&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false The Revolutionary War and the military policy of the United States]. — New York: C. Scribner's Sons, 1911.
- Morison Samuel Eliot. [books.google.com/books?id=Hi44whI49akC&lpg=PA70&lr=&pg=PA70#v=onepage&f=false John Paul Jones: A Sailor's Biography]. — Annapolis, MD: Naval Institute Press, 1999. — ISBN 978-1-55750-410-4.
- [books.google.com/books?id=SB49AAAAYAAJ&pg=PA259#v=onepage&f=false The Gentleman's Magazine, Volume 46]. — London: D. Henry, 1776.
Отрывок, характеризующий Бой у Блок-Айленд
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
