Бой у Кокосовых островов

Бой у Кокосовых островов
Основной конфликт: Первая мировая война
«Эмден» после битвы
Дата	9 ноября 1914
Место	Кокосовые острова, северо-восток Индийского океана
Итог	австралийская победа
Противники
Австралия Австралия Германская империя Германская империя
Командующие
John Glossop Карл фон Мюллер
Силы сторон
1 лёгкий крейсер 1 лёгкий крейсер 1 угольщик
Потери
1 лёгкий крейсер повреждён 4 убитых 12 раненых 1 лёгкий крейсер сел на мель 1 угольщик потоплён 131 убитых 65 раненых

Бой у Кокосовых островов состоялся 9 ноября 1914 года во время Первой мировой войны рядом c Кокосовыми островами, на северо-востоке Индийского океана. Немецкий легкий крейсер «Эмден» атаковал Британскую кабельную станцию на острове Дирекция, высадив десант для уничтожения кабельной станции и радиостанции, однако те успели поднять тревогу. Через несколько часов на место прибыл австралийский лёгкий крейсер Сидней. Битва была первым боем один на один для ВМС Австралии.

Предыстория

«Эмден» был спущен на воду в 1908 году; он представлял Кайзерлихмарине в немецкой колонии Циндао в Китае и входил в Германскую Восточно-Азиатскую крейсерскую эскадру. После начала войны 4 августа 1914 года эскадра получила приказ избегая превосходящих военно-морских сил союзников в Тихом океане идти в Германию через мыс Горн. Единственным исключением был «Эмден» под командованием корветтен-капитана Карла фон Мюллера, который направился в сторону Индийского океана с целью рейдерства судоходства Антанты. Мюллер часто использовал поддельную четвёртую дымовую трубу, которая делала силуэт корабля похожим на силуэт лёгкого крейсера HMS Yarmouth и некоторые другие корабли.

В течение трёх месяцев «Эмден» потопил 28 торговых судов и 2 военных корабля. Он также обстрелял и повредил британские нефтехранилища в Мадрасе в Британской Индии (эпизод известен как бомбардировка Мадраса). Угольщик «Бьюреск» был захвачен вместе с грузом неповреждённым и в дальнейшем использовался как судно сопровождения, при этом его команда была разбавлена немцами. Близ Малайи в бою у Пенанга 28 октября «Эмден» потопил российский крейсер «Жемчуг» и французский эсминец «Муске». К концу октября охотой на «Эмден» занималось не менее 60 военных кораблей Антанты.

Так совпало, что 1 ноября конвой Австралийского и Новозеландского армейского корпуса (АНЗАК), идущий в Египет, вышел из Албани в Западной Австралии. Четыре крейсера сопровождали конвой: австралийские легкие крейсера «Сидней» и «Мельбурн»; британский броненосный крейсер «Минотавр» и броненосный крейсер «Ибуки» Императорского флота Японии.

Бой

Кабельная и радио станция на острове Дирекция была критически важным компонентом системы коммуникации связи Антанты в регионе и через Индийский океан. Мюллер решил уничтожить вышку радиостанции и оборудование для связи.

Когда «Эмден» подошёл к острову в 6.00 9 ноября персонал Восточной телеграфной компании понял, что произойдёт нападение и успел подать сообщения в эфир следующего содержания: «Странный корабль у входа в бухту» и «СОС, „Эмден“ здесь». Немцы быстро высадили десантную партию из 50 человек с стрелковым оружием под командованием капитан-лейтенанта Гельмута фон Мюкке на трёх лодках (одна побольше, две поменьше). Гражданский персонал на острове не оказал никакого сопротивления, и Мюкке даже согласился позаботиться о том, чтобы после взрыва обломки 54-метровой радиомачты не попали на теннисный корт. «Эмден» дал сигнал «Бьюреску» присоединиться к нему.

Тем временем сигнал SOS был принят конвоем АНЗАК находившимся всего в 55 милях (80 километрах), и командир конвоя принял решение отправить корабль на помощь. Несмотря на большое желание отправиться к острову, высказываемое командиром «Ибуки», в 7.00 от конвоя отделился «Сидней». «Сидней» был кораблём Королевского австралийского военно-морского флота, принадлежащим к крейсерам типа «Чатам», построенным в 1913 году и находящимся под командованием капитана Джона Глоссопа, офицера британского военно-морского флота.

Когда дозорные «Эмдена» засекли приближение «Сиднея», у Мюллера не было другого выбора, кроме как поднять якорь и вступить в бой с австралийским крейсером, оставив Мюкке и его десант на острове.

«Сидней» был больше, быстрее и лучше вооружён (восемь 152-миллиметровых орудий), чем «Эмден», который имел десять 105-миллиметровых орудий. Тем не менее, немецкие артиллеристы первыми открыли огонь в 09:40 на расстоянии в 9,7 километра и вскоре уничтожили кормовой дальномер «Сиднея» и нанесли повреждения носовому орудию. После этого Глоссоп использовал преимущество в скорости и большую дальнобойность своего оружия, для того чтобы оставаться в недосягаемости для немецких пушек и избежать дальнейшего ущерба и потерь. Между тем его собственные артиллеристы постепенно нашли свои цели, ведя продолжительный и чрезвычайно точный огонь по «Эмдену».

К 10:20 немцы потеряли рулевое управление, электрику и радио. Тем не менее сражение продолжалось ещё почти час. После тяжёлых повреждений корабля после почти 100 попаданий и десятков убитых в 11:15 Мюллер решил выбросить «Эмден» на побережье острова Норт-Килинг, чтобы избежать погружения. «Сидней» преследовал «Бьюреск», который был затоплен, чтобы избежать повторного захвата. Мюллер забыл опустить флаг после выбрасывания корабля на мель, и когда «Сидней» вернулся, Глоссоп подал сигнал «Эмдену» сдаться. Поскольку не было получено ответа, он приказал своим артиллеристам возобновить стрельбу, только после чего был поднят белый флаг.

Последствия

Выжившие после крушения «Эмдена» были захвачены в плен, а сам «Эмден» был уничтожен. Его экипаж потерял 131 человек убитыми и 65 ранеными, при общей численности в 360 человек. На «Сиднее» было четверо убитых и четверо раненых. Глоссоп позже сказал, что он «чувствовал себя убийцей» отдав приказ о последних залпах в беспомощное судно, но у него не было никакого выбора в данных обстоятельствах. Около 230 выживших немцев были переведены с «Сиднея» на «Эмпресс оф Раша» для транспортировки в Коломбо.

В то же время фон Мюкке и его люди захватили 125-тонную трехмачтовую шхуну «Айша», которая была пришвартована в лагуне, и некоторые припасы. Они отправились в Паданг на Суматре на нейтральную территорию Голландской Ост-Индии. Там они встретились 13 декабря с немецким торговым судном. Отряд Мюкке продолжил свой путь в Турцию через Красное море, прибыв туда 5 мая 1915 года. Затем по суше они в конце концов достигли Германии.

Литература

• Coulthard-Clark Chris. The Encyclopaedia of Australia's Battles. — Third. — Crows Nest: Allen and Unwin, 2010. — ISBN 9781742373355.

Ссылки

• [www.sacklunch.net/Ayesha/index.php The Ayesha: Adventures of the Landing Squad of the Emden]
• [cocossydney.blogspot.com «Cocos» (An eyewitness account of the «Battle of Cocos» from the diary of Able Seaman Richard Horne who was on HMAS Sydney and injured during the battle. The illustrated account also includes the Pacific context.)]
• [www.naval-history.net/WW1Battle1411SydneyVEmden.htm «HMAS SYDNEY v SMS EMDEN ACTION — 9 NOVEMBER 1914», Edited by Gordon Smith, Naval-History.Net]

Отрывок, характеризующий Бой у Кокосовых островов

– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?