Бой у Сунгей Коэмба

Бой у Сунгей Коэмба
Основной конфликт: Индонезийско-малайзийская конфронтация
Дата	27 мая — 12 июня 1965 года
Место	река Сунгей-Коэмба, Калимантан
Итог	Победа австралийцев
Противники
Индонезия Индонезия Австралия Австралия
Командующие
неизвестно Уильям Бродерик Айвор Ходжкинсон
Силы сторон
неизвестно ок. 120
Потери
31 убитый нет

Бой у Сунгей Коэмба (27 мая — 12 июня 1965 года) — столкновения между австралийскими и индонезийскими войсками в рамках Индонезийско-малайзийской конфронтации. Представлял собой серию засад, организованных 3-м батальоном Королевского австралийского полка (3 RAR) вдоль реки Сунгей-Коэмба на Калимантане с целью пресечения индонезийских путей поставок и перемещения войск. Первый засада была проведена 27 мая 1965 года и привела к значительным жертвам с индонезийской стороны и без потерь для австралийцев. Вторая засада была проведена через две недели немного ниже по течению реки, 12 июня 1965 года, и снова с потерями для индонезийцев и без потерь для австралийцев.

Предыстория

После провозглашения независимости Малайзии от Великобритании в 1957 году создание федерации из Малайи, Сабаха, Саравака, Брунея и Сингапура привело к напряженности в отношениях нового государства с Индонезией. В конце 1962 года президент Индонезии Сукарно начал военные действия в попытке дестабилизировать новое государство, в том числе попытавшись захватить власть в независимом анклаве Бруней в декабре. В 1963 году военные действия активизировались вдоль индонезийско-малайзийской границы на острове Борнео, а небольшие партии вооруженных людей начали проникать на территорию Малайзии для пропагандистских и диверсионных действий. С 1964 года индонезийские регулярные войска также вступили в конфликт.

Первоначально отказавшись направить войска на Борнео на начальных этапах противостояния Индонезии и Малайзии, австралийское правительство в итоге разместили свои силы в Малайзии в составе Дальневосточного стратегического резерва (FESR), сформированного для защиты полуостровной Малайзии от индонезийских атак. 3-й пехотный батальон (3 RAR), базировавшийся в Кэмп-Терендак в Малакке, впоследствии использовался для зачистки воздушных и морских десантов в районе Лабиса в сентябре и октябре 1964 года. Решив, что эскалация конфликта неизбежна, в январе 1965 года австралийское правительство согласилось развернуть 3-й пехотный батальон в Борнео, в дополнение к батарее артиллерии, инженерно-строительной бригаде и бригаде авиационных инженеров.

На ранних стадиях британские и малайзийские войска пытались только контролировать границу, а также защищать населенные пункты. Однако к тому времени, когда австралийский батальон был развернут на Борнео, британцы решили к более агрессивным действиям, пересекая границу, чтобы получить информацию и заставить индонезийцев оставаться в обороне (Операция «Кларет»). Бои проходили в горной, покрытой джунглями местности, в изнурительном климате.

В рамках подобных операций британские разведчики и спецназ часто пересекли границу на Борнео в целях выявления индонезийских сил у границ Саравака. Первоначально проникновения были ограничени 3000 ярдов (2700 м), но впоследствии были углублены до 6000 ярдов (5500 м) и 10000 ярдов (9100 м). Не зная, где могут ударить союзнические войска, индонезийцы все чаще были вынуждены направлять свои ресурсы на защиту позиций, а не на проведение наступательных операций.

3-й пехотный батальон был первоначально размещен в лагерях вдоль границы, охраняя подступы к столице Кучинг. Под командованием подполковника Брюса Макдональда батальон был развернут по трем направлениям: у Стасса (Рота А), Букит-Кнукле (Рота B) и Серикин (Рота C), а Рота D оставалась в запасе в Бау, вместе со штабом батальона. В среднем каждая рота закрывала около 7000 м границы.

К концу апреля австралийцы начали свои первые трансграничные патрулирования. В апреле 1965 года два индонезийских батальона 5-ой Бригады были развернуты в районе операций 3 RAR, общим числом 3050 человек под командованием полковника Суйоно. Эти подразделения были поддержаны по крайней мере двумя батареями артиллерии, оснащенными зенитными пулеметами.

Бои

Первый бой 27 мая 1965 года

Первый австралийский патруль на Калимантане выдвинулся через границу двумя взводами Роты В, 5-м и 11-м, из района Букит-Кнукле, под командованием майора Уильяма Бродерика. Их целью была организация засады на индонезийские пути сообщения вдоль реки Сунгей-Коэмба. После нескольких дней продвижения через густые джунгли Бродерик расположил свой отряд на возвышенности с видом на реку 26 мая и отправил вперед небольшую разведывательную группу из трех солдат с лейтенантом Патриком Билом. Группа обнаружила отряд индонезийцев ниже по течению: они громко разговаривали, хаотично стреляли в воздух, казалось бы, не подозревая о близости австралийцев и равнодушные к основным понятиям безопасности.

На следующее утро Бродерик перевел отряд вниз по течению, чтобы создать прочную базу, в то время как Бил отправился во главе 5-го взвода вперед. Патруль был вооружен четырьмя легкими пулеметами Bren. Австралийцы обнаружили индонезийский отряд. Присутствие индонезийцев так близко к австралийским позициям делало шансы их обнаружения слишком большими. Но Бил вместо отступления развернул свой взвод полумесяцем, расположил пулеметные точки и стал ждать противника.

В 11:32 утра, после 40 минут ожидания противника, австралийцы услышали шум моторных лодок. Каждая из двух лодок несла на себе по пять вооруженных индонезийских солдат, среди них был один голландский наемник. Австралийцы не были обнаружены и позволили лодкам приблизиться. Выждав, пока лодки окажутся всего в 35 м, австралийцы открыли огонь из пулеметов, который опустошил лодки. Первая лодка затонула, а вторая начала дрейф вниз по течению. Двое индонезийцев вплавь добрались до дальнего берега, но затем были расстреляны, ещё восемь индонезийцев были убиты в лодках. Однако австралийцы не ожидали, что следом шли ещё несколько катеров индонезийцев. Ближайший из них солдаты успели привести к берегу, чтобы не попасть под пулеметный огонь, но часовой австралийцев Джексон уничтожил катер двумя гранатами, когда его пулемет заклинило.

Бой длился всего две минуты, но с подошедших катеров стали высаживаться индонезийские солдаты, и Бил приказал отступать. Под прикрытием автоматного огня 5-й взвод отошел на соединение с 11-м. В итоге, под прикрытием Роты D, австралийцы пересекли границу Саравака без инцидентов и вернулись в Букит-Кнукле тем же вечером.

Австралийцы потерь не понесли, в то время как по меньшей мере 15 индонезийцев были убиты. Позже той ночью индонезийское радио объявило, что 23 индонезийских военнослужащих были случайно убиты во время учений. Часовой Джексон был впоследствии награждён медалью за храбрость, а Бил получил Военный крест за личную храбрость и умелое руководство.

Второй бой 12 июня 1965 года

10 июня патруль, состоявший из 7-го взвода Роты С под командованием лейтенанта Роберта Геста, в сопровождении командира роты майора Айвора Ходжкинсона, офицера разведки и наводчика артиллерии, покинул базу в Серикине для организации засады на реке Сунгей-Коэмба. Австралийский патруль занял своё предполагаемое место засады рано утром и стал ожидать противника. В течение дня были замечены две лодки, занятые гражданскими лицами, им позволили пройти беспрепятственно, так же как и ещё трем на следующее утро.

В 10:45 утра 12 июня рядовой Хейнс, часовой на левом фланге австралийских позиций, предупредил о приближении индонезийского пешего патруля вдоль берега реки. Австралийцы были расположены для поражения целей на реке и изначально оказались в невыгодном положении в случае боя на против противника на суше. Десять минут после того, как индонезийцы были впервые замечены, рядовой Снеддон открыл огонь из пулемета по группе из шести индонезийцев, убив двоих на месте и третьего, когда тот побежал на него. Хейнс впоследствии убил четвёртого, а пятый индонезиец смог присоединиться к ещё пятерым индонезийским солдатам, продвигавшимся в тыл австралийских позиций.

Гест собрал солдат правого фланга и вместе с Ходжкинсоном атаковал оставшихся индонезийцев, убив двоих. Ещё один солдат смог бежать. В течение двадцати минут бой был завершен, и австралийцы приступили к сбору брошенных индонезийцами оружия и оборудования Впоследствии убитые индонезийские солдаты были идентифицированы как члены 440-го батальона.

Австралийцы решили отменить засаду, поскольку их позиции были дезавуированы. За ночь патруль пересек границу без инцидентов и на следующий день вернулся в Серикин без потерь. Ходкинсон был назначен Орденом Британской империи 24 мая 1966 года.

Как следствие, индонезийцы планировали увеличить свою активность на границе, а австралийцы увеличили свои патрули.

Последствия

3-й пехотный батальон завершил свои действия на Калимантане в августе 1965 года и вернулся в лагерь Терендак. За время четырёхмесячного пребывания на острове батальон потерял троих убитых и пятеро раненых, большая часть из них пострадали при подрывах мин. В сентябре 1965 года на замену 3-му батальону из Австралии в Малайзию прибыл 4-й пехотный батальон. После периода обучения он был развернут в Сараваке в апреле 1966 года. Однако к этому времени война уже свелась к мирным переговорам между Малайзией и Индонезией.

Литература

• Avery Brian. Our Secret War: The 4th Battalion the Royal Australian Regiment: Defending Malaysia Against Indonesian Confrontation, 1965–1967. — McCrae: Slouch Hat Publications, 2001. — ISBN 978-0-9585296-8-6.
• Coates John. An Atlas of Australia's Wars. — Second. — Melbourne: Oxford University Press, 2006. — ISBN 978-0-19-555914-9.
• Conboy Kenneth. South-East Asian Special Forces. — Oxford: Osprey, 1991. — ISBN 978-1-85532-106-9.
• Coulthard-Clark Chris. The Encyclopaedia of Australia's Battles. — Second. — Crows Nest: Allen and Unwin, 2001. — ISBN 978-1-86508-634-7.
• Emergency and Confrontation: Australian Military Operations in Malaya and Borneo 1950–1966. — St Leonards: Allen and Unwin, 1996. — Vol. Volume 5. — ISBN 978-1-86373-302-1.
• The Oxford Companion to Australian Military History. — First. — Melbourne: Oxford University Press, 1995. — ISBN 978-0-19-553227-2.
• The Oxford Companion to Australian Military History. — Second. — Melbourne: Oxford University Press, 2008. — ISBN 978-0-19-551784-2.
• Duty First: A History of the Royal Australian Regiment. — First. — Crows Nest: Allen and Unwin, 1990. — ISBN 978-0-04-442227-3.
• Horner David. The Gunners: A History of Australian Artillery. — St Leonards: Allen and Unwin, 1995. — ISBN 978-1-86373-917-7.
• Horner David. SAS: Phantoms of War: A History of the Australian Special Air Service. — Second. — St Leonards: Allen and Unwin, 2002. — ISBN 978-1-86508-647-7.
• Duty First: A History of the Royal Australian Regiment. — Second. — Crows Nest: Allen and Unwin, 2008. — ISBN 978-1-74175-374-5.
• The Undeclared War: The Story of the Indonesian Confrontation 1962–1966. — Totowa: Rowman and Littlefield, 1971. — ISBN 978-0-87471-074-8.
• Kuring Ian. Red Coats to Cams. A History of Australian Infantry 1788 to 2001. — Sydney: Australian Military History Publications, 2004. — ISBN 978-1-876439-99-6.
• Pugsley Christopher. From Emergency to Confrontation: The New Zealand Armed Forces in Malaya and Borneo 1949–66. — South Melbourne: Oxford University Press, 2003. — ISBN 978-0-19-558453-0.
• Smith Neil. Nothing Short of War: With the Australian Army in Borneo 1962–66. — Brighton: Mostly Unsung Military History, 1999. — ISBN 978-1-876179-07-6.
• van der Bijl Nick. Confrontation, The War with Indonesia 1962–1966. — Barnsley: Pen & Sword Military Press, 2007. — ISBN 978-1-84415-595-8.

Ссылки

• [www.awm.gov.au/atwar/confrontation.asp Indonesian Confrontation, 1963–66]. Australian War Memorial. Проверено 22 июля 2010. [web.archive.org/web/20100404175052/www.awm.gov.au/atwar/confrontation.asp Архивировано из первоисточника 4 апреля 2010].
• [www.awm.gov.au/units/unit_11341indonesian_confrontation.asp 3rd Battalion Royal Australian Regiment]. Australian War Memorial. Проверено 22 июля 2010. [web.archive.org/web/20110315152117/www.awm.gov.au/units/unit_11341indonesian_confrontation.asp Архивировано из первоисточника 15 марта 2011].
• [www.nationalarchives.gov.uk/documentsonline/details-result.asp?Edoc_Id=7939135 Recommendations for honours and awards (Army)—Hodgkinson, Yvon Ronald (sic)] (fee usually required to download pdf file of original recommendation). DocumentsOnline. The National Archives. Проверено 23 июля 2010.

Отрывок, характеризующий Бой у Сунгей Коэмба

– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
– В такую минуту? – укоризненно сказал Пьер.
– В такую минуту, – повторил князь Андрей, – для них это только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить лишний крестик или ленточку. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
– Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, – проговорил Тимохин. – Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку, пить: не такой день, говорят. – Все помолчали.
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:
– Der Krieg muss im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben, [Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.) ] – говорил один.
– O ja, – сказал другой голос, – da der Zweck ist nur den Feind zu schwachen, so kann man gewiss nicht den Verlust der Privatpersonen in Achtung nehmen. [О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.) ]
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.
– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
Князь Андрей, как будто кто нибудь обжег его, вскочил и стал опять ходить перед сараем.


25 го августа, накануне Бородинского сражения, префект дворца императора французов m r de Beausset и полковник Fabvier приехали, первый из Парижа, второй из Мадрида, к императору Наполеону в его стоянку у Валуева.
Переодевшись в придворный мундир, m r de Beausset приказал нести впереди себя привезенную им императору посылку и вошел в первое отделение палатки Наполеона, где, переговариваясь с окружавшими его адъютантами Наполеона, занялся раскупориванием ящика.
Fabvier, не входя в палатку, остановился, разговорясь с знакомыми генералами, у входа в нее.
Император Наполеон еще не выходил из своей спальни и оканчивал свой туалет. Он, пофыркивая и покряхтывая, поворачивался то толстой спиной, то обросшей жирной грудью под щетку, которою камердинер растирал его тело. Другой камердинер, придерживая пальцем склянку, брызгал одеколоном на выхоленное тело императора с таким выражением, которое говорило, что он один мог знать, сколько и куда надо брызнуть одеколону. Короткие волосы Наполеона были мокры и спутаны на лоб. Но лицо его, хоть опухшее и желтое, выражало физическое удовольствие: «Allez ferme, allez toujours…» [Ну еще, крепче…] – приговаривал он, пожимаясь и покряхтывая, растиравшему камердинеру. Адъютант, вошедший в спальню с тем, чтобы доложить императору о том, сколько было во вчерашнем деле взято пленных, передав то, что нужно было, стоял у двери, ожидая позволения уйти. Наполеон, сморщась, взглянул исподлобья на адъютанта.