Бой у Тармова
| Бой у Тармова | |||
| Основной конфликт: Семилетняя война | |||
| Дата |
26 сентября 1758 г. | ||
|---|---|---|---|
| Место |
Тармов, Пруссия | ||
| Итог |
Победа Пруссии | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Бой при Тармове (нем. Tarmow, прежде также известный как Тарнов (Tarnow) или Торнов (Tornow)) — селении, относящемся к общине Фербеллин в Бранденбурге. Бой произошёл 26 сентября 1758 года бой на второстепенном участке Семилетней войны между небольшим шведским отрядом и кавалерией корпуса прусского генерала Веделя. В немецкой литературе упоминается мимоходом, как незначительное событие, в Швеции, напротив, возводится, зачастую, в разряд битвы.
Предыстория
После того, как прусский генерал Дона, осаждавший со своим корпусом Штральзунд вместе со всей шведской армией, был вынужден, в связи с продвижением русских войск, снять осаду и уйти в направлении Франкфурта, шведская армия под командованием генерала графа Гамильтона, насчитывавшая всего 18 тысяч пехоты и 4 тысячи кавалерии, получила возможность без боя занять области, оставляемые пруссаками. Шведы расползлись по Померании, Мекленбургу и Бранденбургу, напоминая больше отряд мародёров, чем регулярную армию. Не имея свободных сил для отсылки на этот участок войны и не считая шведов за серьёзных противников, Фридрих терпел их, пока генерал Гамильтон во главе 14,5 тысячной армии не был замечен приблизительно в 40 километрах от тогдашней границы Берлина. Тогда, это произошло незадолго до Хохкирха, навстречу шведам был выслан 6 тысячный корпус генерала Веделя (позднее разбитого русскими при Пальциге), который за месяц навёл порядок, оттеснив шведов обратно в Померанию. Бой у Тармова, как и случившееся через два дня после него сражение у Фербеллина, относится к событиям этого времени.
Силы противников
Пруссаки: 5 эскадронов гусар, 5 эскадронов драгун, точное количество людей неизвестно, шведские источники называют явно завышенные числа в 5-6 тысяч человек.
Шведы: 450 человек пехоты, 400 человек кавалерии, деташированных из двух пехотных и одного кавалерийского полка за фуражом.
Ход боя
Прусские кавалеристы атаковали шведских фуражиров, гусары- кавалерию, драгуны- пехоту. Несмотря на то, что кавалерия была разбита и спаслась бегством с поля боя, шведская пехота, выстроившись в каре, отбила шесть атак прусских драгун, отступив затем в полном порядке.
Храбрость, проявленную шведскими солдатами при Тармове, поощрительно отмечают и немецкие источники.
Потери
Прусские потери: у гусар — 1 офицер и 30 рядовых, у драгун — 2 офицера, 120 рядовых.
Шведские потери: 2 офицера, 158 рядовых.
Напишите отзыв о статье "Бой у Тармова"
Ссылки
Описание боя на [www.kronoskaf.com/syw/index.php?title=1758-09-26_-_Combat_of_Tarmow]
Примечание
Названия «Тарнов» и «Торнов», под которыми Тармов также известен, распространены в этом районе Германии. До сего дня существует 3 населённых пункта под названием Тарнов и 3 Торнова, и всё в одном, сравнительно небольшом регионе. Всё это порождает путаницу в локализации данного эпизода Семилетней войны, так, англоязычная Википедия ссылается на другой Торнов, в 25 километрах от Тармова.
Отрывок, характеризующий Бой у Тармова
Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
