Бой у мыса Спада

Бой у мыса Спада
Основной конфликт: Вторая мировая война
Горящий крейсер «Бартоломео Коллеони» в бою у мыса Спада
Дата	19 июля 1940 года
Место	мыс Спада, северо-западнее Крита, Средиземное море
Итог	победа британцев
Противники
Великобритания Австралия Италия
Командующие
кэптен Джон Коллинз контр-адмирал Фердинандо Кассарди
Силы сторон
1 лёгкий крейсер, 5 эсминцев 2 лёгких крейсера
Потери
1 лёгкий крейсер легко повреждён, 1 убитый 1 лёгкий крейсер потоплен, 121 убитый, 555 пленных

Бой у мыса Спада (англ. Battle of Cape Spada, итал. Battaglia di Capo Spada) — морское сражение, состоявшееся 19 июля 1940 года у мыса Спада на северо-западной оконечности Крита между двумя итальянскими лёгкими крейсерами, «Бартоломео Коллеони» и «Джованни делле Банде Нере», принадлежавшими к типу «Альберико да Барбиано», и английской эскадрой в составе лёгкого крейсера «Сидней» и пяти эсминцев. В ходе боя крейсер «Бартоломео Коллеони» был потоплен, а «Джованни делле Банде Нере» смог уйти.

Развёртывание сил сторон

В первые месяцы после вступления Италии во Вторую мировую войну противники активно боролись за контроль над Эгейским морем. 18 июля 1940 года из Александрии вышли австралийский лёгкий крейсер «Сидней» и 2-я флотилия эсминцев в составе пяти единиц: «Хайпериона», «Хэвока», «Хейсти», «Хироу» и «Айлекса». Соединением командовал командир «Сиднея» кэптен Джон Коллинз. Эсминцы должны были провести разведку минных полей близ Крита и проверить район на наличие подводных лодок. «Сидней» и «Хэвок» имели задачу прикрытия эсминцев в ходе операции. Затем крейсер должен был действовать на коммуникациях противника.

В это же время итальянское командование приняло решение атаковать британские коммуникации в Эгейском море и направило туда 2-ю дивизию лёгких крейсеров в составе «Джованни делле Банде Нере» и «Бартоломео Коллеони». Они должны были базироваться на острове Лерос. Командовал соединением контр-адмирал Фердинандо Кассарди. Итальянские крейсера вышли из Триполи вечером 17 июля 1940 года.

Ход боя

Утром 19 июля 1940 года итальянские крейсера вошли в пролив Антикитира. Никаких сведений о противнике у контр-адмирала Кассарди не имелось, итальянские ВВС разведку не вели, собственные гидросамолёты крейсера не использовали. Четыре британских эсминца под командованием коммандера Николсона вели поиск подводных лодок у побережья Крита. «Сидней» и «Хэвок» находились в 40 милях севернее мыса Спада, имея задачу перехвата торговых судов с контрабандой. В 07:20 с итальянских крейсеров заметили эсминцы 2-й флотилии, которые шли навстречу итальянцам. В 07:27 крейсера открыли огонь с дистанции 95 кабельтов. Попавшие под обстрел эсминцы начали отход на северо-восток, где находились «Сидней» и «Хэвок». При этом они отстреливались из кормовых орудий, но снаряды не долетали до неприятеля, попытка же контратаковать торпедами оказалась неудачной. Стрельба итальянских крейсеров также была безрезультатной. «Сидней», командира которого известили о контакте с итальянскими крейсерами, пошёл на помощь, но прибыл к месту событий лишь спустя час. В 08:29 «Сидней» открыл огонь с дистанции 100 кабельтов. Для итальянцев это стало неожиданностью. В 08:35 австралийский крейсер добился первого попадания в «Джованни делле Банде Нере». Итальянские моряки приняли следовавший в кильватер «Сиднею» эсминец «Хэвок» за крейсер и сочли, что противник имеет качественное преимущество, так как британские крейсера были гораздо лучше бронированы, нежели «Кондоттьери А». Поэтому контр-адмирал Кассарди в 08:46 приказал повернуть на юг, намереваясь дать бой на отходе. Британские эсминцы при этом прекратили отступление и начали преследовать итальянские крейсера вместе с «Сиднеем». При отходе обе стороны долгое время не могли добиться попаданий ввиду большой дистанции. При этом британцы медленно нагоняли противника. В 09:21 итальянцы добились первого и последнего попадания в этом бою — 152-мм снаряд попал в дымовую трубу «Сиднея», но серьёзного ущерба не причинил. Начиная с 09:24 австралийцы добились серии попаданий в «Бартоломео Коллеони». Сначала попаданием в корму был заклинен руль и крейсер управлялся теперь лишь машинами, затем последовали попадания в рубку и кормовое машинное отделение. Последнее оказалось роковым — была перебита паровая магистраль и «Бартоломео Коллеони» полностью потерял ход. Неподвижный крейсер превратился в удобную мишень и быстро получил ещё ряд попаданий с «Сиднея» и эсминцев. Вышли из строя котлы, корабль был обесточен и подача боеприпаса в башни главного калибра прекратилась. Корабль мог отстреливаться от приближающегося неприятеля из 100-мм универсальных орудий. В 8:30 крейсер был полностью выведен из строя и командир приказал оставить корабль.

Контр-адмирал Кассарди, державший флаг на «Джованни делле Банде Нере», попытался прикрыть «Бартоломео Коллеони», но затем счёл положение безнадёжным и приказал уходить на юг. Преследованием «Джованни делле Банде Нере» занялись «Сидней», «Хэйсти» и «Хироу». Остальные эсминцы добивали «Бартоломео Коллеони». Сначала торпеда, пущенная «Айлексом», попала итальянскому крейсеру в носовую часть и оторвала её, затем торпеда с «Хайпериона» попала в середину борта. В 09:59 «Бартоломео Коллеони» затонул в 6 милях от мыса Спада. Британские эсминцы подняли из воды 525 членов экипажа, включая раненого командира крейсера Умберто Новара, умершего затем в госпитале. Ещё семерых моряков позже подобрало греческое судно. 121 человек погиб. Спасательныим работам англичан помешала итальянская авиация, вылетевшая на помощь своим крейсерам с баз на Додеканезских островах, но прибывшая с большим опозданием.

«Сидней», «Хэйсти» и «Хироу» преследовали «Джованни делле Банде Нере» около часа, причём австралийцы добились ещё одного попадания с дальней дистанции в корму итальянского крейсера. В 10:27, после того как на «Сиднее» подошёл к концу боезапас носовых башен, британские силы прекратили погоню. Итальянский крейсер прибыл в Бенгази вечером 19 июля 1940 года и более не появлялся в Эгейском море.

Итоги боя

Бой у мыса Спада вновь продемонстрировал превосходство британского флота над итальянским в уровне подготовки командного и личного состава. В начале боя, имея превосходство в силах, итальянский командующий действовал нерешительно, а при появлении новых кораблей противника немедленно перешёл к отступлению. В противоположность этому, действия британских моряков были энергичными и целеустремлёнными. Превосходство продемонстрировали и британские комендоры. За время боя «Сидней» выпустил с большой дистанции 1300 снарядов и добился пяти попаданий. Итальянские крейсера, выпустившие более 500 снарядов, попали в противника лишь однажды. Вновь выявился совершенно недостаточный уровень взаимодействия итальянского флота и ВВС. Авиация не обеспечила свои корабли разведывательными данными, а на вызов Кассарди прибыла лишь спустя четыре часа, хотя аэродромы находились лишь в получасе лёта до места сражения.

Крейсера типа «Альберико да Барбиано» продемонстрировали очень плохие боевые качества. Их орудия показали низкую точность, а живучесть крейсеров оказалась совершенно неудовлетворительной. «Бартоломео Коллеони» был полностью выведен из строя после нескольких попаданий среднекалиберных снарядов, причём хода лишился лишь от одного попадания. При конструировании этих кораблей основная ставка делалась на скорость. «Джованни делле Банде Нере» показал на испытаниях скорость 41,11 узла, «Бартоломео Коллеони» — 39,85 узла. Официальная скорость этих крейсеров составляла 36,5 узлов. Но в бою итальянские крейсера сначала не смогли догнать британские эсминцы с официальной скоростью 35,5 узла, а затем уйти от «Сиднея» с его официальной скоростью 32,5 узла, причём по факту, австралийский крейсер развивал не более 30 −31 узла. Это означало, что приоритет скорости, которому отдавали предпочтение итальянские конструкторы в предвоенные годы оказался полностью неверным.

Ссылки

• [www.wunderwaffe.narod.ru/HistoryBook/Battle_Sred_Lost/Part2.htm М. А. Брагадин «Итальянский флот во Второй мировой войне»]

Литература

• Брагадин М. А. Битва за Средиземное море. Взгляд побежденных. — М.: «АСТ», 2001. — 624 с. — 8000 экз. — ISBN 5-17-002636-6.
• Трубицын С. Б. Лёгкие крейсера Италии (1932 - 1945 гг.). Часть I. — Санкт-Петербург, 2003. — (Боевые корабли мира).
• Патянин С. В. "Наглые" крейсера - охотники за рейдерами. — М.: Яуза, ЭКСМО, 2011. — 128 с. — ISBN 978-5-699-48494-2.
• Gay F. The cruiser Bartolomeo Colleoni. — London: Conway Maritime Press, 1987. — 120 с. — ISBN 0-85177-453-9.

Отрывок, характеризующий Бой у мыса Спада

– Ecoutez, chere Annette, [Послушайте, милая Аннет,] – сказал князь, взяв вдруг свою собеседницу за руку и пригибая ее почему то книзу. – Arrangez moi cette affaire et je suis votre [Устройте мне это дело, и я навсегда ваш] вернейший раб a tout jamais pan , comme mon староста m'ecrit des [как пишет мне мой староста] донесенья: покой ер п!. Она хорошей фамилии и богата. Всё, что мне нужно.
И он с теми свободными и фамильярными, грациозными движениями, которые его отличали, взял за руку фрейлину, поцеловал ее и, поцеловав, помахал фрейлинскою рукой, развалившись на креслах и глядя в сторону.
– Attendez [Подождите], – сказала Анна Павловна, соображая. – Я нынче же поговорю Lise (la femme du jeune Болконский). [с Лизой (женой молодого Болконского).] И, может быть, это уладится. Ce sera dans votre famille, que je ferai mon apprentissage de vieille fille. [Я в вашем семействе начну обучаться ремеслу старой девки.]


Гостиная Анны Павловны начала понемногу наполняться. Приехала высшая знать Петербурга, люди самые разнородные по возрастам и характерам, но одинаковые по обществу, в каком все жили; приехала дочь князя Василия, красавица Элен, заехавшая за отцом, чтобы с ним вместе ехать на праздник посланника. Она была в шифре и бальном платье. Приехала и известная, как la femme la plus seduisante de Petersbourg [самая обворожительная женщина в Петербурге,], молодая, маленькая княгиня Болконская, прошлую зиму вышедшая замуж и теперь не выезжавшая в большой свет по причине своей беременности, но ездившая еще на небольшие вечера. Приехал князь Ипполит, сын князя Василия, с Мортемаром, которого он представил; приехал и аббат Морио и многие другие.
– Вы не видали еще? или: – вы не знакомы с ma tante [с моей тетушкой]? – говорила Анна Павловна приезжавшим гостям и весьма серьезно подводила их к маленькой старушке в высоких бантах, выплывшей из другой комнаты, как скоро стали приезжать гости, называла их по имени, медленно переводя глаза с гостя на ma tante [тетушку], и потом отходила.
Все гости совершали обряд приветствования никому неизвестной, никому неинтересной и ненужной тетушки. Анна Павловна с грустным, торжественным участием следила за их приветствиями, молчаливо одобряя их. Ma tante каждому говорила в одних и тех же выражениях о его здоровье, о своем здоровье и о здоровье ее величества, которое нынче было, слава Богу, лучше. Все подходившие, из приличия не выказывая поспешности, с чувством облегчения исполненной тяжелой обязанности отходили от старушки, чтобы уж весь вечер ни разу не подойти к ней.
Молодая княгиня Болконская приехала с работой в шитом золотом бархатном мешке. Ее хорошенькая, с чуть черневшимися усиками верхняя губка была коротка по зубам, но тем милее она открывалась и тем еще милее вытягивалась иногда и опускалась на нижнюю. Как это всегда бывает у вполне привлекательных женщин, недостаток ее – короткость губы и полуоткрытый рот – казались ее особенною, собственно ее красотой. Всем было весело смотреть на эту, полную здоровья и живости, хорошенькую будущую мать, так легко переносившую свое положение. Старикам и скучающим, мрачным молодым людям, смотревшим на нее, казалось, что они сами делаются похожи на нее, побыв и поговорив несколько времени с ней. Кто говорил с ней и видел при каждом слове ее светлую улыбочку и блестящие белые зубы, которые виднелись беспрестанно, тот думал, что он особенно нынче любезен. И это думал каждый.
Маленькая княгиня, переваливаясь, маленькими быстрыми шажками обошла стол с рабочею сумочкою на руке и, весело оправляя платье, села на диван, около серебряного самовара, как будто всё, что она ни делала, было part de plaisir [развлечением] для нее и для всех ее окружавших.
– J'ai apporte mon ouvrage [Я захватила работу], – сказала она, развертывая свой ридикюль и обращаясь ко всем вместе.
– Смотрите, Annette, ne me jouez pas un mauvais tour, – обратилась она к хозяйке. – Vous m'avez ecrit, que c'etait une toute petite soiree; voyez, comme je suis attifee. [Не сыграйте со мной дурной шутки; вы мне писали, что у вас совсем маленький вечер. Видите, как я одета дурно.]
И она развела руками, чтобы показать свое, в кружевах, серенькое изящное платье, немного ниже грудей опоясанное широкою лентой.
– Soyez tranquille, Lise, vous serez toujours la plus jolie [Будьте спокойны, вы всё будете лучше всех], – отвечала Анна Павловна.
– Vous savez, mon mari m'abandonne, – продолжала она тем же тоном, обращаясь к генералу, – il va se faire tuer. Dites moi, pourquoi cette vilaine guerre, [Вы знаете, мой муж покидает меня. Идет на смерть. Скажите, зачем эта гадкая война,] – сказала она князю Василию и, не дожидаясь ответа, обратилась к дочери князя Василия, к красивой Элен.
– Quelle delicieuse personne, que cette petite princesse! [Что за прелестная особа эта маленькая княгиня!] – сказал князь Василий тихо Анне Павловне.
Вскоре после маленькой княгини вошел массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках, светлых панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фраке. Этот толстый молодой человек был незаконный сын знаменитого Екатерининского вельможи, графа Безухого, умиравшего теперь в Москве. Он нигде не служил еще, только что приехал из за границы, где он воспитывался, и был в первый раз в обществе. Анна Павловна приветствовала его поклоном, относящимся к людям самой низшей иерархии в ее салоне. Но, несмотря на это низшее по своему сорту приветствие, при виде вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего нибудь слишком огромного и несвойственного месту. Хотя, действительно, Пьер был несколько больше других мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной.
– C'est bien aimable a vous, monsieur Pierre , d'etre venu voir une pauvre malade, [Очень любезно с вашей стороны, Пьер, что вы пришли навестить бедную больную,] – сказала ему Анна Павловна, испуганно переглядываясь с тетушкой, к которой она подводила его. Пьер пробурлил что то непонятное и продолжал отыскивать что то глазами. Он радостно, весело улыбнулся, кланяясь маленькой княгине, как близкой знакомой, и подошел к тетушке. Страх Анны Павловны был не напрасен, потому что Пьер, не дослушав речи тетушки о здоровье ее величества, отошел от нее. Анна Павловна испуганно остановила его словами:
– Вы не знаете аббата Морио? он очень интересный человек… – сказала она.
– Да, я слышал про его план вечного мира, и это очень интересно, но едва ли возможно…
– Вы думаете?… – сказала Анна Павловна, чтобы сказать что нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
– Мы после поговорим, – сказала Анна Павловна, улыбаясь.
И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.


Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.